Охотники за облаками
Шрифт:
Но как бы я ни восхищался честью и достоинством Михаила, про себя я все равно думал, что сам такого слова охотника за облаками никому не давал. И все остальные тоже – слово дал только отец Дженин.
Мне казалось несправедливым, что из-за его обещания нас всех завтра могут поймать и казнить. Я не представлял, как у нас получится освободить всех и не попасться самим.
Город к этому момент кишел правоверными, и с каждым часом народу все прибывало. Люди уже начинали занимать на площади места с лучшим видом на эшафот казнь. Они приходили не с пустыми
Да, там, на улице была мощная стотысячная толпа, готовая поднять нас на вилы. Так что наши шансы уйти целыми и невредимыми казались мне мизерными. Больше того, казались мне нулевыми.
– Еще по чаю? – спросил Михаил.
Я кивнул.
– Спасибо, – сказал я. – Не отказался бы от чашечки.
Лишь бы еще немного оттянуть неизбежное. Из тех немногих вариантов, что у нас были, чашка чая казалась наилучшим.
Только Дженин почему-то улыбалась.
35. Спасательный план
Мы вышли из кафе втроем – я, Каниш и Дженин, родители которой сказали, что догонят нас через пять минут. Мы двинулись в обратный путь. Улицами, переулками, околицами пробирались мы к укромному ущелью со спрятанным кораблем, который стоял на якоре в небе.
К этому времени все население острова, казалось, направлялось в центр на завтрашний праздник, если это слово было уместно по отношению к публичной казни. Мы старались не вызывать подозрений, но выделялись в толпе уже потому, что шли против нее. Мы плыли против течения.
– Куда направляешься, правоверный? Тебе в другую сторону! Не хочешь же ты пропустить все самое веселое!
Да уж, веселое. Людей будут вешать – что же тут веселого? В очередной раз убеждаешься, что несчастье одного – радость для другого.
Нас толкали и обходили, уже в благодушном праздничном настроении. Каниш кипел от негодования, явно желая схватить парочку местных за шкирки и стукнуть друг о друга головами, но осторожность сдерживала его.
Переулки расширились, превратились в улицы, а улицы – в проселочные дороги. Мы выбрались на дорогу, по которой пришли в город, и проделали весь путь в обратном направлении. Мы нашли наш корабль – он был по-прежнему укрыт от посторонних глаз – и взошли на борт в ожидании остальных.
Родители Дженин не торопились, и мы уже начинали волноваться. В конце концов они объявились, шагая рука об руку. У них наверняка накопилось много тем, которые следовало обсудить по дороге, да и просто было что сказать друг другу.
Каниш в это время как раз готовил ужин. Но только мы сели есть, он поднял вопрос, который ни у кого из нас не шел из головы.
– Брат, –
– Сокамерники, – поправил Михаил. «Друзья», очевидно, было слишком сильным словом и большой натяжкой.
– Как их ни называй, ты им на удивление предан. И если ты дал слово, что спасешь их, значит, они будут спасены. Но позволь мне обратить твое внимание на одну вещь. В данный момент они заперты в темнице в переполненном городе, где час от часу становится все многолюднее. Завтра их троих повесят перед тысячной – многотысячной – толпой. Нас – пятеро. Двое мужчин. Женщина. Девочка. И бестолковый мальчишка, который даже не охотник за облаками.
Меня немного возмутило такое определение. С другой стороны, никогда раньше я не слышал от Каниша столько связных предложений подряд и мне было интересно, к чему он ведет. Обычно он был немногословен, но сейчас вдруг разразился целой речью.
– Так вот, как именно мы спасем этих твоих друзей? – продолжал он. – Пятеро против ста тысяч, если не больше? Наши шансы невелики. Даже по меркам охотников.
Михаил задумался и ответил не сразу.
– Это нужно обдумать, – согласился он.
– Сомневаюсь, что у нас хватит времени, чтобы обдумывать все как следует, – заметил Каниш. – Казнь уже завтра. Пока мы сообразим, как их спасти, их уже пора будет кремировать.
Брат посмотрел на него сердито, но ничего не ответил.
Тогда вмешалась Карла.
– У меня есть одна идея.
Муж и деверь посмотрели на нее с недоверием. Мне пришло в голову, что ей сейчас, наверное, приходится нелегко. С тех пор, как Михаила взяли под стражу, капитаном на корабле была она – Каниш помогал ей, конечно, но она была главной. Теперь, с возвращением Михаила, главным должен стать он. И не факт, что Карла захочет снять с себя полномочия. Может, отныне на их корабле будет не один капитан, а тандем, может, даже постоянно соперничающий.
– И что же это за идея? – спросил Михаил.
– Наш корабль, – сказала Карла. – Он же небесный корабль, так?
– Естественно.
– Скругленный корпус придает ему плавучесть и предотвращает приземление, поэтому корабль всегда подвешен в воздухе. Его можно поставить на якорь у причала, но нельзя посадить на твердую почву, в отличие от небесной баржи…
– Ну и что?
– …Но невозможность сесть на землю не мешает кораблю плыть над землей – или под землей, как угодно…
– И что? – спросил Каниш с возрастающим нетерпением.
– …Так что мы вполне можем проплыть отсюда до города. Проплыть над самой площадью и над собором, даже над всей собравшейся толпой.
– И что?
– И то, что этого никто не будет ожидать, – сказала она. – Кто может предположить, что корабль появится прямо над головой, над самой виселицей, над самым эшафотом, в самый момент, когда…
Михаил и Каниш переглянулись, а потом посмотрели на Карлу, скрепя сердце признавая ее правоту.
– А это мысль, – кивнул Каниш.
– Это мысль, – согласился Михаил.