Охотники за скальпами
Шрифт:
Глава пятнадцатая
Свет и тень
Дом, в котором мы жили, стоял на наклонном прямоугольном участке, спускающемся к реке Дель Норте. Участок огражден глиняной стеной, и на нем большой сад. Вдоль стены высажены ряды больших кактусов, и их колючие ветви создают непроходимую преграду. На участок можно попасть только через один вход, перегороженный прочными воротами; я заметил, что ворота эти всегда заперты. У меня не было желания выходить через них. Поэтому мои прогулки ограничивались садом; мы часто гуляли по нему с Зоей и ее матерью, но чаще только с Зоей.
В этом месте было много интересного. Место запущенное, да и сам дом когда-то знавал лучшие времена. Дом большой, в мавританско-испанском стиле, с плоской крышей (azotea) и зубчатым парапетом вокруг. Маленькие каменные башенки на этом парапете местами обвалились – еще одно свидетельство запущенности и невнимания.
То же самое заметно и в саду: однако видно, что когда-то о нем заботились. Упавшие статуи, пересохшие фонтаны, разрушенные беседки, поросшие травой дорожки – все говорило о прошлом величии и нынешнем небрежении. Было много деревьев редких и экзотических пород, но их листва и плоды говорили об одичании; все заросло, и ветви деревьев переплетались друг с другом. И однако во всем была какая-то вольная красота, сама эта дикость очаровывала. Воздух всегда насыщен ароматом тысяч цветов.
Стена сада выходила на реку, со стороны реки ее не было, потому что спуск к реке крутой, почти вертикальный. Здесь река глубокая и сама образует достаточную преграду.
На берегу росла роща тополей, в ее тени несколько каменных скамей тоже в своеобразном испанском стиле. В крутом береге вырублены ступеньки, ведущие к воде; вся эта лестница закрыта ветвями кустов. Я заметил маленькую лодку у причала под ивами, лестница как раз вела к этому причалу.
Только с этого места можно было увидеть окрестности за пределами стены. Вид величественный, и извивы Дель Норте можно проследить на много миль.
Местность за пределами сада кажется дикой и ненаселенной. Почти повсюду растут тополя и бросают мягкую тень на реку. На юге над деревьями видно единственное строение. Это церковь города Эль Пасо Дель Норте; на фоне далекого неба видны также винные погреба этого города. Но востоке Скалистые горы, загадочный хребет Органос; здесь горное озеро с убывающими приливами вызывает у одинокого охотника суеверный страх. На западе в дымке едва видны два параллельных хребта Мимбрес; в пустынных проходах этих хребтов редко бывают видны люди. Даже безрассудные трапперы поворачивают назад, дойдя до земель, уходящих на север от Гилы. Это земли апачей и людоедов навахо.
Вечерами мы уходили в тополиную рощу и, сидя на одной из скамей, смотрели на сверкающий закат. В это время дня мы были здесь одни, я и моя маленькая спутница.
Я называю ее своей маленькой спутницей, хотя тогда мне казалось, что она неожиданно выросла, приняла формы и очертаний женщины! В моих глазах она больше не была ребенком. Фигура у нее изменилась, грудь выше вздымалась при дыхании, а движения ее казались мне женственными и властными. Лицо стало светлей, и от него исходило сияние. Свет любви струился из ее больших карих глаз. Изменились ее тело и дух. Это было таинственное преобразование, вызванное любовью. Теперь она оказалась под властью бога любви!
Однажды вечером, как обычно, мы сидели в торжественной тени рощи. Мы принесли с собой гитару и бандолу, но после нескольких нот музыка была забыта, инструменты лежали на траве у наших ног. Нам нравилось слушать музыку своих голосов. Мы предпочитали выражение своих мыслей песням, пусть даже сладким. Вокруг нас было достаточно музыки: жужжание дикой пчелы, когда она прощается с закрывающимся цветком; крик журавля в далекой осоке; мягкое воркование голубей, сидящих парами на ветвях, словно шепчущих друг другу о любви.
Осень окрасила листву деревьев во все цвета. Тени высоких деревьев пятнами падали на воду, и под ними неслышно двигалось течение. Солнце садилось, и шпиль церкви в Эль Пасо горел, как золотая звезда, под его прощальными лучами. Наши взгляды упали на этот купол.
– Церковь! – сказала моя спутница. – Я почти не знаю, что это такое. Я очень давно там не была.
– Как давно?
– О, много, много лет! Я тогда была маленькой.
– И ты все время, пока живешь здесь, не была там?
– Да! Папа возил нас вниз по реке в лодке, маму и меня, но это было давно.
– А ты не хочешь побродить в этих лесах?
– Нет, не хочу. Мне хорошо здесь.
– Но разве тебе всегда будет здесь хорошо?
– А почему нет, Энрике? Когда ты рядом со мной, почему я не могу быть счастлива?
– Но когда…
Как будто какая-то темная мысль пришла ей в голову. Неопытная в делах любви, девушка никогда не думала о том, что я могу ее покинуть. Да и я об этом не думал. Щеки ее неожиданно побелели, и я видел боль в ее взгляде, упавшем на меня. Но на молчала.
– Когда я должен буду оставить тебя?
С коротким резким возгласом она бросилась ко мне на грудь, словно ее ударили в сердце, и страстно сказала:
– О, мой бог! Мой бог! Оставить меня? Ты ведь не оставишь меня? Ты, кто научил меня любить! О! Энрике, зачем ты говорил, что любишь меня? Зачем научил меня любить?
– Зоя!
– Энрике, Энрике, скажи, что ты никогда не оставишь меня!
– Никогда! Зоя! Клянусь: никогда, никогда!
Мне показалось, что в этот момент я услышал звук весла; но смятение в мыслях и близость любимой, крепко обнимавшей меня, не позволили мне поднять голову и посмотреть на берег. Это нырнула в воду скопа, подумал я. И, забыв об этом, отдался долгому и страстному поцелую. Но поднял голову, когда мое внимание привлек какой-то объект, появившийся над берегом. Это было черное сомбреро с золотой лентой. Я с одного взгляда понял, кто это: Сеген!
Через мгновение он был рядом с нами.
– Папа! – воскликнула Зоя, оторвавшись от меня и протягивая руки, чтобы обнять его.
Отец отвел ее в сторону и одновременно крепко схватил за руку. Несколько мгновений он молчал и смотрел на меня с выражением, которое я не мог понять. В этом взгляде была смесь укора, печали и негодования. Я встал, чтобы противостоять ему, но под его взглядом смущенно молчал.
– Так вы меня благодарите за то, что я спас вам жизнь? Щедрая благодарность, добрый сэр, как вы считаете?