Охотники
Шрифт:
— Почему же вы до сих пор меня не убили? Вы имеете на это право.
— Я собирался, — говорит он. — Но вы были лишь исполнителем. И вы сделали свое дело хорошо… — он преодолевает себя, чтобы продолжить: — как я. Я знаю, зачем вы это сделали. И знаю, что она была смертельно больна. Вы отняли у нас полгода… Им было все равно, что она и так умрет. Они думали, что она еще что-то успеет. Или это было наказание и урок для других — мало кто знал, что она скоро умрет, она никому об этом не говорила… Но вы же знали?
— Вы сменили имя? — спрашиваю я.
— Да, — говорит он.
— Тогда я знаю, о какой женщине вы говорите.
— Она умерла без страданий.
— Я не мог сделать для нее большего.
— Знаю, — говорит он. — Если бы мы могли лечить эту болезнь…
— Но мы не можем.
— Пока они живы. Они не дадут нам двигаться дальше. Никогда не дадут ни покинуть Землю, ни подняться хоть на шаг выше… Если бы мы продолжали исследования…
Я смотрю на него молча. И он опускает пистолет.
— Но вы раскрыты, доктор. Они сочли вас опасным. И это я навел их на ваш след. Сперва я желал очернить вас в их глазах, выставить предателем. И тогда я еще не думал, что это может быть правдой.
— Если вы остаетесь, я могу и уйти, — спокойно отвечаю я.
— И они раскроют меня по тому же почерку, как вы и сказали.
Я пожимаю плечами.
— Это может случиться не так уж скоро. — И в его глазах мелькает тоска. Но тут же исчезает.
— Вы можете что-нибудь предложить? — спрашивает он.
— Кроме моей жизни?
Он кивает.
— Сменить снова имена, сменить континент. Пропасть ненадолго из их поля зрения. Перестать вести двойную жизнь. Нам больше не нужно будет убивать быстро, — его плечи расправляются — это значит лишь, что нам больше не надо убивать тех, кого не хочется. — А знаем мы достаточно для того, чтобы еще долго избавляться от других, и скрываться от них. Пусть это «долго» будет не таким уж долгим. Мы все не вечны.
Крейг кивает.
— Машина во дворе, — говорит он, поворачиваясь ко мне спиной. Хоть и понимает, что я могу воспользоваться ситуацией. Но если так будет — ему будет все равно. Как было и мне.
Больше мы не «охотники». И все же, мы останемся охотниками всегда. Потому что это единственное, что еще нам остается, если мы хотим, чтобы кому-нибудь когда-нибудь было не «все равно», и кто-нибудь еще почувствовал себя живым человеком. Пусть для нас самих уже слишком поздно.
Его настоящее имя было Джеймс Кристофер. Но неважно, какое имя он носил до, и какое будет носить после. Для меня он всегда будет Крейгом. Имена, под которыми мы здесь жили, утратив все человеческое, и все же пытаясь хоть что-то вернуть, останутся с нами навечно. Как клеймо на душе.
31.8.09