Охоться на меня, дорогая
Шрифт:
— Пообещай мне, что позаботишься о себе. Пообещай мне, что не позволишь этому делу поглотить тебя.
Я киваю, но знаю, что следующие слова из моих уст будут ложью.
— Я обещаю. Я не позволю этому поглотить меня.
Он слегка улыбается мне:
— Хорошо. А теперь иди домой и помни, что я здесь для тебя, когда бы я тебе ни понадобился.
Сделав глубокий вдох, я собираю свои вещи и готовлюсь покинуть офис. Когда я начинаю выходить, слова Дерека эхом отдаются в моей голове, и я понимаю, что он прав. Остановившись в дверях, я оглядываюсь на него.
—
Выражение лица Дерека колеблется между удивлением и раздражением при упоминании Тристана. Он открывает рот, как будто хочет возразить, но затем явно сдерживается.
— Хорошо, если ты думаешь, что это могло бы помочь, тогда мы можем рассмотреть это, — уступает Дерек с легкой неохотой. — Но давай не будем забывать, что нам нужно действовать осторожно, когда мы привлекаем посторонних к такому деликатному делу.
Я киваю, ценя его беспокойство и признавая связанный с этим риск.
— Я знаю, Дерек. Мы будем осторожны, но мы не можем продолжать заходить в тупик подобным образом. Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить.
Поведение Дерека смягчается, я знаю, что он тоже испытывает стресс от этого дела и понимает мою решимость докопаться до истины.
— Ты права. Просто пообещай мне, что, если мы позовём Тристана, ты не позволишь ему слишком близко подходить к деликатным деталям расследования. Мы не хотим никаких утечек или потенциальных компромиссов.
— Я обещаю, — отвечаю я, хотя знаю, что удержать Тристана подальше от конфиденциальной информации может быть не так просто, как кажется, особенно если он искренне хочет нам помочь. — Мы будем осторожны, и если что-то покажется неправильным, мы всегда сможем пересмотреть это решение.
Дерек одаривает меня полуулыбкой, он не может все контролировать, но, кажется, доверяет моему суждению в этом вопросе.
— Тогда ладно.
— Тогда ладно, — вторю я с благодарной улыбкой. — Увидимся завтра.
С этими словами я покидаю офис, тяжесть дела все еще давит на мои мысли, но с проблеском надежды, что помощь Тристана может обеспечить прорыв.
Когда я подъезжаю к своему арендованному дому, меня встречает успокаивающая тишина. Но давление нераскрытого дела и таинственных файлов ощущается еще сильнее в одиночестве моего дома. Я знаю, что должна последовать совету Дерека и отдохнуть, но мой разум не позволяет мне расслабиться. Мне нужны ответы, и я знаю, что файлы Тру и Дэра дали бы мне ключ к разгадке.
Я направляюсь в свое убежище, где у меня есть письменный стол и я могу быть окружена изображениями дела и мест преступлений. Я настраиваю свой ноутбук и подключаю дисковод, наблюдая, как различные папки заполняют экран.
Папки на диске тщательно упорядочены, и у каждой жертвы есть своя папка, содержащая соответствующие документы
Я начинаю с того, что открываю папку жертвы перед последней, которую я просматривала, и, как я и подозревала, в этой истории есть нечто большее, чем то, что было общеизвестно. Публичный профиль жертвы показал чистоту записей, но в файлах скрыты записи о незаконной деятельности и связях с опасными личностями. Подробности об их связях с преступной деятельностью и скрытых аспектах их жизни тщательно документируются.
Становится очевидным, что убийцы — не просто случайные психопаты, а преследуют своих жертв по определенной причине. Чем больше я копаюсь в файлах, тем яснее становится, что это нечто большее, чем просто беспорядочные убийства, никак не связанные друг с другом. За их действиями стоит просчитанный метод.
Смесь шока и осознания захлестывает меня. Становится очевидным, что эти жертвы были далеко не невинными прохожими; они были вовлечены в действительно опасные круги, даже если лица, которые они показывали миру, не свидетельствовали об этом, и их смерти не имели ничего общего с их публичными действиями, а были полностью связаны с тем, что они делали вдали от глаз общественности.
Продолжая свое расследование, я обнаруживаю, что файлы были тщательно удалены из официальных баз данных, не оставив никаких следов. Кто бы ни организовал это сокрытие, он знал, что делал, и это говорит о высоком уровне инсайдерских знаний или поддержки.
Мой разум лихорадочно работает, пока я обдумываю последствия. Убийцы каким-то образом получили и эту информацию, было ли это до того, как их прикрыли, или позже, я не могла быть уверена, но это вызывает вопросы о том, как они получили эти файлы. Уровень сложности, необходимый для извлечения данных, удаленных из общедоступных архивов, указывает на уровень знаний, превосходящий уровень обычных преступников.
Я делаю заметки, пытаясь собрать воедино связи между жертвами и преступной деятельностью, в которую они были вовлечены. Это сложная головоломка, и чем больше я вникаю в файлы, тем больше понимаю, что эти жертвы были частью опасной шайки убийц, наркоторговцев, насильников над детьми и торговцев людьми. Каким-то образом все они были связаны, и их действия до сих пор оставались скрытыми.
Создавая пространство на одной из своих стен, я систематизирую информацию, создавая новую доску. Становится очевидным, что кто-то или несколько человек в самом бюро, возможно, защищают эту преступную сеть. Масштабы сокрытия вызывают тревогу, и я не могу не задаться вопросом, насколько глубока коррупция и кто может быть в ней замешан.
Мои руки дрожат, когда я продолжаю прикреплять фотографии и соединять кусочки головоломки. Я знаю, что подбираюсь близко к правде, и мне страшно подумать о том, что может произойти, если это дело раскроют. Опасность реальна, но я не могу позволить этому остановить меня. Правда должна быть раскрыта.