Охотящиеся в ночи
Шрифт:
Проклятие русалочки сбылось. Супруги и года не прожили вместе. Спустя несколько месяцев оба погибли, возвращаясь из морского путешествия. Молодой герцог пытался успокоить проснувшиеся скалы, между которыми проходил корабль, но не сумел. Их экипаж накрыло обломками камней, даже тел не нашли.
Старший герцог больше не женился, и магическая династия угасла спустя несколько десятков лет. Такая отложенная во времени, хорошо скрытая месть вполне в духе тогдашних сирен. Естественная смерть не вызывает подозрений, и обвинить Зовущих в море совершенно не в чем. Даже правила маскарада и те не были нарушены.
Спросите,
Вот такая история. Добавлю от себя, что спустя пару лет после описанных событий островные Зовущие короновали Аннет, молодую сирену, совершенно не похожую на покойную леди Бьерг, а некая Алаль приняла статус советницы. И еще несколько слов по поводу утраченного голоса и ножей, якобы терзавших ножки русалочки, когда она ходила по земле. Долго находиться без воды Зовущие в море действительно не могут, от долгого пребывания на суше они испытывают боль в легких и дискомфорт. Наземные операции вроде той, что выполнила Алаль, стоят им нечеловеческого самообладания. А голос… Под водой сирены общаются в недоступном для человеческого уха диапазоне, на воздухе — как и все люди. Голос, между прочим, — их основное оружие. Узконаправленный поток ультразвука разной интенсивности может напугать или даже убить.
И все же, несмотря на приверженность морской стихии, русалки не так уж редко появляются среди нас. Как их отличить от обычных людей? Только с помощью чутья, если оно у вас достаточно развито.
ЭПИЛОГ
В перламутрово-розовом свете восходящего солнца, заливавшем небо от края до края, сизо-серебристая муть под ногами не выглядела опасной. Просто туман, никак не желающий рассасываться с окончанием ночи. Он клубился, колыхался и свивался спиралями, не подчиняясь порывам ветра, изредка налетавшим из степи.
Я сидела на самом краю обрыва, свесив ноги. А в котловане, не таком уж глубоком, будто свился клубок змей. Серость сложилась отчетливыми кольцами, одна прядь чуть приподнялась, будто отслеживая мои движения. Но страх не ощущается. Будто подо мною — просто туман. Однако, если туда свалиться, обратного пути не будет. В том, что нам удалось оттуда выбраться, целиком заслуга Павла.
Проведя рукой по жесткой щетине травы, я нащупала камушек и отправила его вниз. Он беззвучно, без всплеска, исчез в глубине. И что я здесь делаю? Не знаю. Отдыхаю, наверное. И еще мне интересно, что же это такое? Нечто, изменившее нас почти до неузнаваемости.
Бывший Одержимый помолодел, его прошлое последних лет было полностью стерто, похоже, до момента развилки, ведущей к вызову потусторонней твари.
Марина, русалка-полукровка, будто бы повзрослела. Выросла не телом, но душой, в ней выгорело все человеческое, как после полной инициации и принятия в род при прохождении кровного ритуала.
Я получила целую кучу чужих воспоминаний — что удивительно, детских — и до сих пор не могу в них разобраться. Наверное, поэтому и сбежала сюда из города, озабоченного попыткой изжить последствия беды. Чтобы глубже заглянуть в себя.
Павел тоже изменился. Его больше не мучает примитивная жажда низших. Контуры ауры замкнулись, и теперь энергия не вытекает, а, напротив, накапливается. Он как-то помолодел и, можно сказать, выздоровел, если последствия прерванного ритуала отъема силы и сути считать болезнью. Он снова высший.
Хорошее вышло купание. Надеюсь, что здесь, на берегу, мне удастся привести в порядок мысли. Сзади послышались шаги, дохнуло ароматом полыни. Павел присел рядом. Не отрывая взгляда от розовеющего горизонта, я вопросительно хмыкнула.
— Долго еще дуться будешь? — спросил вампир.
— Я не дуюсь, просто устала. — Пожав плечами, я бросила в серость еще один камешек. На сей раз вверх взвилось с полдюжины тонких серебристых ниточек. — А здесь тихо и никого нет.
— Мне уйти? — В голосе вампира искреннее любопытство. От него самого веет утомленным, сытым довольством. Наверное, изрядно пустил крови кошелькам русалов.
— Глупости. Ты же не просто так, а по делам.
— Именно. У меня есть кое-что… — Павел весело хмыкнул.
Я безучастно выдрала сухую травинку и засунула в рот.
— Ну? — Особого интереса не было. Больше заботили крутящиеся в голове нити воспоминаний.
— Марина смиренно просит освободить ее от обязанности быть твоей подопечной. — В голосе вампира насмешка.
— С чего бы?
Неужели я такая плохая опекунша? Да наверняка. Била, топила, ругала, Одержимому подставляла.
— Ничего особенного, просто у покойного главы Азова нашли документы. Эта полурусалка, оказывается, потомок потерянного родственника Свертхальде и прямая наследница владыки Черномора.
— Хм… Ее отцом был полукровка?
Я улыбнулась, припомнив короткую схватку с Мариной. Такая вкусная кровь.
— Именно. И Кириэл это обнаружил совершенно случайно. Когда послал сюда Тая Свертхальде. Надеялся, что все же сохранились архивы местных Знающих.
— Эти, что ли? — Я кивнула на вьющийся под ногами туман.
— Именно. И закрутилось. Сев, Крадущийся, выдавал информацию… Не злись, он всем ее выдавал. Тай познакомился с девочками — использовав личину, разумеется. Азов начал обдумывать интригу. Думаю, Тай уже довольно глубоко погрузился в запретные искусства и был не в своем уме. И тут грянул конклав. Свертхальде конечно же обнаружил бы кровную родственницу, он весьма методичный маг.
— Был.
— А вот и нет. Выжил, упертый тип! Сейчас под капельницей лежит, племянника успокаивает. Тот же ничего не помнит, и, права была Ходящая, ни следа одержимости в нем не осталось. Так вот, маг проводил ритуал поиска на крови ежегодно, всегда в разных местах. И нашел бы сестер Бышевых.
— Дальше понятно.
Как следует потянувшись, я обернулась к вампиру и повалила его на землю. Он поддался, расслабленно улыбаясь. Коснувшись губами прохладной кожи на его горле, вдохнула терпкий горьковатый аромат. Прикрыв глаза, вчувствовалась. Чуть изменившийся, с ноткой красного жгучего перца, но все еще знакомый, полынный. Сила пульсировала в сосудах, немного меня обжигая. Уверенная рука легла на затылок, легко пробежала по спине, будто приглаживая взъерошенную шерсть. Уткнувшись Павлу в плечо и чувствуя, как душу охватывает благостное довольство, я прошептала: