«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I
Шрифт:
Мне не пришлось долго ждать в приемной директора. Какой-то остряк-администратор однажды утверждал, что добрую половину своей долгой службы он провел на приемах у сановников. Это утверждение я лично отношу к типичному российскому брюзжанию по поводу всего и всех. На самом деле приемы у сановников наших были сравнительно легко достижимы. Никого намеренно не заставляли ожидать; наоборот, находясь в эмиграции, я убедился, как в «демократиях» даже мелкие чинуши и представители так называемого делового мира намеренно заставляют посетителя охладить пыл долгим ожиданием в приемной, чтобы создать у него впечатление о необычайной занятости делового человека.
Итак, через несколько минут я уже почтительно раскланивался с директором Департамента полиции, в кабинете
Трусевич сразу же заявил мне, что он находит нужным, в связи с переживаемым беспокойным временем и усилением революционной деятельности, усилить розыскную работу вообще и, в частности, учредить новый розыскной пункт в Севастополе, сформировав там охранное отделение по типу
Россит^^в мемуарах
тех, новых охранных отделений, которые уже открыты в ряде крупных провинциальных центров. «Я наметил вас начальником этого нового розыскного учреждения и поэтому и вызвал вас к себе, чтобы сговориться о деталях», - добавил директор.
Я подумал: ну вот, наконец осуществилось то, к чему я стремился, переходя на службу в Отдельный корпус жандармов! Мне предложили живое подлинное дело розыска, которым я смогу руководить, внося в него свою инициативу, свои способности. Тут нет места надоедливому шаблону кропотливых официальных дознаний. Теперь-то я и смогу проявить себя и наконец стать в авангарде защитных сил правительства против подрывающих его подпольных врагов. Но одновременно с этим пронеслись и другие мысли: да, все это верно; но к чему я стремился, переходя в Отдельный корпус жандармов, и от чего я был отстранен против моего желания назначением в Петербургское губернское жандармское управление, вновь открывается передо мною. Но я чувствовал в себе уже некоторую закостенелость, вызванную привычной работой, от которой надо было отделываться и начинать «по-новому».
Старое мое дело и работа одобрялись и уже нашли признание. Меня так или иначе отличали, меня выдвигали для производства более крупных и важных дел, и, самый молодой по возрасту, я был на линии полковников и генералов, производивших со мной в Петербургском управлении иногда и менее важные дознания, чем те, которые поручались мне. Как я справлюсь с новым делом? Я его не знаю, не знаю техники, не знаю «великого шаблона» его, без которого так трудно управлять подчиненной группой людей. Меня встретит недоброжелательная и придирчивая критика с первых же шагов. На пустых мелочах я сделаю досадные промахи. Ведь в 1906 году поздно уже учиться розыску: надо знать, а не «подучиваться». События грозные, удары революции идут один за другим - надо им противостоять с готовым знанием дела. Одного желания работать на поприще розыска мало. Еще раз я недобрым словом вспомнил тех лиц, которые не дали мне заслуженное мною право по окончании лекций в штабе Отдельного корпуса начать службу в корпусе с прикомандированием к Московскому охранному отделению. Человек предполагает, а Бог располагает. Конечно, тогда я в вихре проносившихся мыслей не мог предвидеть, что через шесть лет, ровно в тот же месяц, я займу должность начальника отделения по охранению общественной безопасности и порядка в первопрестольном городе Москве и моя мечта осуществится в полной мере.
мемуарах
Выслушав Трусевича и поблагодарив его за оказанное мне доверие, я кратко обрисовал промелькнувшие у меня мысли и высказал опасение оказаться не на высоте задачи, главным образом из-за отсутствия у меня знаний «шаблонов» дела.
«Это пустяки, - прервал мои доводы Трусевич, - во-первых, не боги горшки обжигают, а во-вторых, я вас знаю и верю, что вы приложите все силы, чтобы быстро овладеть положением!»
Все еще сомневающийся и колеблющийся в отношении согласия на предложение, я выдвинул пожелание начать розыскную службу не с формирования
Трусевич, однако, настаивал на своем. В Севастополе предстояло раскрыть и ликвидировать революционные организации, внесшие разложение и пропаганду среди моряков. Надо было помимо набора подходящих служащих для нового охранного отделения (заботу о чем брал на себя главным образом Департамент полиции) суметь возбудить к себе доверие в высших чинах морского ведомства на месте, преодолеть в них подозрительность к каждой попытке какого-либо проникновения «чужого» ведомства в «морскую» среду и избежать всяких нареканий на ненужные стеснения. Нужны были такт и удачное разрешение необходимых вопросов при первых же шагах нового учреждения. Выразив мне в лестных для меня словах то, что именно он, директор Департамента полиции, надеется видеть во мне удачного исполнителя его предначертаний, Трусевич настойчиво требовал от меня согласия.
Не видя возможности отказаться от сделанного мне предложения, я, однако, попросил дать мне срок в один день для принятия решения, на что Трусевич согласился. Почему именно я настоял на этом сроке в один день, я едва ли отчетливо сознавал. Может быть, была мысль о том, что Трусеви-чу понравится моя комбинация о назначении меня на должность начальника одного из функционирующих охранных отделений; во всяком случае, я хотел на досуге, а не в кабинете директора решить этот вопрос.
Я провел беспокойную ночь, а на другой день, решив принять новое назначение и подкрепленный в этом решении генералом Клыковым, я снова вошел в кабинет Трусевича с заявлением, что я готов к исполнению новых возлагаемых на меня задач.
«Ваше превосходительство, - обратился я к директору, - опыт есть сумма сделанных ошибок, как сказал Оскар Уайльд. У меня нет опыта в розыс-
мемуарах
кном деле, но не браните меня за те первые ошибки, которые я, конечно, сделаю и которые создадут мне опыт; поверьте, что я приложу все свои силы, чтобы достигнуть этого опыта, стараясь уменьшить ошибки. Если же они и будут, то явятся следствием не моей воли или нерадения 1»
«Отлично, я в этом не сомневался, - сказал удовлетворенный моим ответом Трусевич.
– Как раз за вчерашний день произошли некоторые перемещения в личном составе, и я назначаю вас на освободившуюся должность начальника Саратовского охранного отделения. Ротмистр Федоров, исполнявший эту должность, назначен в распоряжение министра внутренних дел Вы, таким образом, примете в свое ведение охранное отделение, функционирующее уже около четырех лет, и ваши первые шаги на новом для вас поприще будут облегчены».
Для завершения всех формальностей в связи с новым моим назначением надо было ждать около двух недель. Это время, по указанию Трусевича, я должен был провести в помещении Петербургского охранного отделения, чтобы, с разрешения начальника его, в то время полковника А.В Герасимова, ознакомиться, насколько возможно, с распорядками службы и ее деталями.
Раскланявшись с директором и получив от него приказание повидать его перед отъездом, я вернулся в свое управление, где наскоро сдал все находившиеся в моих руках дела. Начальник управления и сослуживцы поздравляли меня с новым назначением, но все добавляли опасения относительно предстоящих мне трудностей на новом служебном поприще.
В управлении в то время дослуживал свой срок службы старый генерал А.И. Иванов, несколько лет до того отчисленный за какие-то упущения по службе от должности начальника Саратовского губернского жандармского управления. Он вынес от своей службы в Саратове довольно верное, как я потом убедился, убеждение, что Саратов - это закоренелое революционное гнездо, и уже впоследствии, в Петербурге, на допросах, выяснив, что арестованный - уроженец Саратова, генерал бегал по нашим кабинетам и самодовольно вскрикивал: «Ну что, конечно, саратовец! Я так и знал!» В его устах слово «саратовец» звучало как «подлец»!