Ои?роэн
Шрифт:
– ...Шуна! Очнись, Шуна! – кто-то тряхнул меня так, что голова мотнулась из стороны в сторону. – Ну же, вернись, пожалуйста!
Я с трудом разлепила ресницы и увидела вокруг себя зыбкую сизую пелену. Рядом со мной был Вереск, это он держал меня и тряс. Серые глаза стали огромными от переполнившей их тревоги.
– Чего ты?.. – мне с трудом удалось сесть. Перед глазами все плыло, и они никак не хотели смотреть в одно место. Да и голова была деревянная. – Где мы?.. Что случилось?
Тревога в глазах Вереска стала еще больше.
– Вставай!
– Куда? – спросила я, вглядываясь в лицо друга. Он был бледным, как некрашеное полотно, на левой щеке – кровоточащая царапина. Я осторожно коснулась алой полосы. – Ты упал?
Вереск сморщился, как от боли.
– Упал. Вставай, Шуна. За’апрягай лошадей.
Лошадей... Точно. Я вспомнила, что у меня есть двое гнедых, фургон и этот хромой. Но чего-то еще не хватало. Чего-то очень важного... Неосознанно я тронула рукой грудь, которая ныла от боли, и в этот миг меня бросило в жар.
– Рад! Где мой ребенок?! – я хватила Вереска за плечи и сжала их так, что он вздрогнул от боли. – Где он?!
Ужас накрыл меня черной волной.
– Здесь. Рядом. Не’е волнуйся, с ним все хорошо, – мальчишка указал рукой в сторону фургона, который постепенно проступал в тающем тумане. – Он там... В траве. Спит.
Забыв про все я ринулась к нашей повозке. Рад и правда лежал рядом с ней – пеленки сбились, и он остался почти совсем нагим под прохладным весенним ветром... Я подхватила сына и прижала к груди.
Малыш мой...
Но почему он здесь?
Оглядевшись, я увидела людей, распростертых в траве. Как будто великан беспорядочно раскидал своих тряпичных кукол. Эти люди... они... ну, конечно, это же разбойники из Рогатой Щели! Память разом вернулась ко мне – будто кипятком обдало.
Только что тут случилось?!
Я крепче обхватила сына, гляделась в его крохотное личико. Рад спал крепко, слишком крепко... Не замечая ни холода, ни движения, не отзываясь на запах молока.
– Шуна, запрягай! – голос Вереска дрожал от волнения. – Не те’еряй времени!
И в самом деле. Какой бы демон тут ни порезвился, нам стоило убраться отсюда побыстрей. Я взлетела по ступеням фургона, сунула Рада в его колыбель и белкой метнулась обратно наружу, завертела головой, выискивая наших лошадей.
Вот они! Хвала богам, стреноженные на ночь, гнедые далеко не ушли. Они выглядели взволнованными и в первый миг даже дернулись от меня в сторону, но почти сразу признали и потянулись мордами к моим рукам. Я распутала веревки на их ногах и быстро повела обеих к фургону.
– Давай, помоги мне! – крикнула Вереску, сердясь, что он до сих пор еще не встал.
– Я не могу... – его ответ заставил меня на миг споткнуться. – Про’ости... Тебе придется самой все сделать.
Гори оно все в пекле! Обойдусь и без этого убогого!
Движения были отточены. Я управилась с упряжью скорее, чем когда-либо. За это время Вереск с трудом дополз до ступенек фургона. Когда я подбежала к нему, он пробовал влезть наверх, тяжело повиснув на нижней доске и ухватившись руками за ту, что повыше. Еще никогда я не видела его таким слабым и беспомощным.
– Чего застрял?!
– Се’ейчас... – выдохнул он с трудом. – Я смо’огу...
Ничего не отвечая, я запрыгнула на ступени, вцепилась в ворот его куртки и волоком затащила наверх. Только тогда бросила сердито:
– Нашел время отдыхать!
Но на самом деле я понимала – что-то с ним случилось. Только разбираться было некогда.
У меня оставалось еще одно дело.
Спрыгнув обратно в траву, я огляделась, ища главаря разбойников. Раз уж они все так хорошо лежат, грех не воспользоваться такой возможностью и не забрать то, что принадлежит мне по праву! Я крутила головой из стороны в сторону, однако этого ублюдка нигде не было видно. Похоже, он сумел уйти от той беды, которая настигла его людей.
От досады я аж зубами скрипнула.
– Поедем, Шуна! – крикнул у меня за спиной Вереск. – По’ожалуйста! Они могут о’очнуться!
Зло плюнув в землю, я влезла на возничью скамью, тряхнула вожжами и направила наш фургон в сторону большого тракта, который скрывался далеко по ту сторону поля.
11
Едва только поганое место осталось достаточно далеко, я распахнула переднюю дверцу фургона и, не оборачиваясь, крикнула внутрь:
– Эй, Вереск! Глянь как там Рад! – Меня сильно волновало, что сын так долго молчит. Обычно-то я была только рада, если он спал и не орал, но не в этот раз. – Вереск! Ты там оглох что ли?!
Тишина.
Я плюнула в сердцах и, бросив поводья, полезла в повозку. Глаза не сразу привыкли к полумраку после яркого дневного света, а когда привыкли, я увидела, что парень лежит на полу. Ровно там, где я его оставила.
– Каи! Да что с тобой?! – я знатно испугалась, но почти сразу поняла, что мой дружок всего лишь крепко спит. – Ну твою ж... Хоть бы до постели дополз...
Я набросила на него одеяло и поспешила вытащить сына из колыбели. Подхватив широкою полоску ткани, лежавшую на постели, привычно намотала ее на себя и сунула Рада в это мягкое гнездышко.
– Просыпайся, малыш, – велела я ему, выбираясь обратно на возничье место. – Хватить уже сопеть. Ешь давай...
К моему величайшему облегчению Рад отозвался на эти слова, завозился, захныкал, отыскал губами грудь и начал сосредоточенно чмокать. А потом наконец открыл свои синие, как летнее небо, глаза.
Хвала богам! Так-то лучше.
За пару часов мы добрались до большого тракта. Деревни вдоль этой дороги попадались часто, да и телеги то и дело ехали навстречу. Здесь страх, гнавший меня все дальше и дальше, понемногу ослабил свою хватку, и сердце мое перестало стучать так сильно, а руки уже почти не дрожали. Когда мы выехали к реке, и я приметила трактир неподалеку, а еще чуть в сторонке – небольшой монастырь, тугое напряжение внутри разом ослабло. Все. Здесь уже безопасная территория. Здесь можно не бояться.