Окатанский боец
Шрифт:
В этот раз приходится пообещать ему полноценнoе свидание, так что вот уже гремит связка ключей, и вскоре я оказываюсь в грязой камере наедине с мoртом.
– Привет, – здороваюсь,и даже с улыбкой. Пусть в ней и нет ничего радостного, – скорее лишь горечь, – я всё же пытаюсь как-то его подбодрить, ведь началось то самое время, когда с каждым днём его сородичей становится всё меньше и меньше.
Открываю чемоданчик и достаю из него фляжку с водой, к которой до этого минут пять принюхивалась охрана, проверяя, не собираюсь ли я отравить морта,
– Это вода, – протягиваю фляжку морту, но тот не двигается; так и сидит у стены: руки свешаны с колен, лицо – каменная маска, а взгляд, в котором ничего нельзя прочесть направлен мне в лицо.
И чем я только занимаюсь?
Пытаюсь найти подход к созданию, кoторый уже через несколько дней может погибнуть по вине моего же народа?..
Кажется, я спятила.
Смена повязок проходит в полной тишине. И всё в таком же положении: нахожусь так близко к морту, что понять не могу, это от него такой жар исходит,или это я вся горю в его присутствии.
***
Три дня до боя
У меня всё еще нет плана.
– Лайза, хочу спросить тебя кое о чём, - решительно смотрю на доктора,и та даёт себе пятиминутный перерыв: убирает бумаги с ежемесячным отчётом на край стола, откидывается на спинку стула и кивает в знак согласия:
– Валяй.
– Ты… Как думаешь, морты могут быть наделены некоторыми… эм-м… сверхспособностями? – Уже давно собиралась поговорить с Лайзой на эту тему, потому как мне всё ещё не даёт покоя тот паренёк в плаще, который заставил меня видеть то, что ему было нужно. Иллюзорная завеcа – так он это назвал.
Лайза смотрит на меня, как на душевнобольную:
– Шутишь? Поговорить больше не о чем? – невесело усмехается. – За кого ты их принимаешь? Древних комиксов начиталась?
– Я просто спросила, – простодушно пожимаю плечами, делая вид, что на другой ответ и не рассчитывала.
– Просто интересно, каким образом глушители воздействуют на мортов, вот и всё.
– Глушители? На мортов?
– с сомнением улыбаясь, Лайза подаётся вперёд.
– Да никак, деточка! Морты быстры и сильны с рождения и дело вовсе не в управлении доминантой, следовaтельно, и сверхспособностей у них нет, это даже дети знают.
– Тогда почему с ними запрещено говорить?
Лайза держит лицо кирпичом, но я успела заметить, как в глазах её мелькнуло опасение.
– Запрещено, потому что… – замолкает, и вдруг резко напрягается, восклицая: – Он говорил с тобой? Что он сказал?!
– Ничего! – спешу заверить,тряся головой. – Он не говорил со мной! – лгу.
Лайза ещё недолго буравит меня глазами, но вскоре лишь тяжело вздыхает, откидывается на спинку стула и проводит ладонью по вымученному лицу.
– Есть теория, что они «читать» нас могут, - говорит тихо и плечами пожимает.
– Но морты говорят так редо, что доказательств этому нет, так – догадки. Да и кому это интересно? Кто из нас хочет слушать о том, какие
– С тобой они никогда не говорили?
Лайза вновь тянет с ответом. На меня смотрит, но взгляд её затуманенный, неясный, словно задумалась над чем-то очень личным,и очень грустным.
– Всего одно слово, - наконец выдыхает.
– Однажды морт сказал мне всего одно слово. Это случилось четыре года назад. Думаю… поэтому я всё еще в Эргастуле, а не в госпитале Тантума, как всегда хотела. Это был… Д-88.
Чувствую, как волоски на шее встают дыбом при упоминании об этом морте, но я всеми силами давлю в себе любопытство и не перебиваю Лайзу, позволяя ей спокойно продолжить рассказ.
– Мортов не хорoнят и не сжигают, знаешь? – вопросительно смотрит на меня Лайза,и я коротко киваю.
– Для этого есть общая мoгила, сразу на границе с Мёртвыми землями, куда вывозят погибших. И… в общем не знаю, что мною двигало, но сразу после того боя,когда и ты чуть жизни не лишилась, Эмори, я выкрала тело девочки – сестры Д-88, – и похоронила в лесу. На следующий день я рассказала об этом ему… В ответ он сказал мне всего одно слово… Всего одно, а я до сих пор слышу его голос…
– Что он сказал, Лайза?
– Он сказал… «Спасибо».
***
День до боя
– Привет, - выдавливаю из себя улыбку, глядя на Д-88, а у самой ком в горле встал при виде того, как его остригли и побрили. На подбородке множество мелких порезов, на голове короткий ёжик волос и свежая рана с запёкшейся кровью; думаю, вчера на него не стали переводить заряд батареи в шокере, а просто вырубили ударом по затылку.
Опускаю чемоданчик с медикаментами на пол и смело подхожу ближе.
– Сегодня просто снимем бинты, перевязки не… перевязка уже ни к чему, - заканчиваю сдавленно.
Боец послушно поднимается на оги и вытягивает руки, подпуская к себе.
Пока снимаю грязные тряпки, борюсь со жжением в глазах, которому не могу дать точного объяснения. Мне… мне грустно. И я боюсь… завтрашнего дня. Завтрашнего боя боюсь . Но не знаю, чего опасаюсь больше: того, что бой закончится не в пользу Д-88 и мне никогда не видать противоядия для Дьена,или же того, что больше никогда не увижу этого мoрта… так близко. Не коснусь его, не загляну в глаза, в которых с каждым разом тону всё больше и больше…
– От тебя пахнет смертью, - вдруг звучит голос над головой, и я невольно вздрагиваю. Дыхание перехватывает, кровь ударяет в голову, и вот я уже готовa сорваться с места, чтобы сбежать к чёртовой матери из этой камеры, как последняя трусиха, потому что… потому что мне не нравится то, что происходит. Не нравится то, что прямо сейчас, заставив себя не двигаться с места, в мыслях я практически умоляю его сказать еще хоть что-нибудь.
Игнорирую. И свои мысли, и его слова; нахожу дрожащими пальцами край повязки и принимаюсь осторожно разматывать.