Океан для троих
Шрифт:
Потому что можно было не спрашивать разрешения для того, чтобы дотронуться. Дороти обвела пальцами линии татуировки на груди – сначала слева, потом справа, облизала внезапно пересохшие губы…
Вот ведь, вокруг воды хоть отбавляй, а во рту точно пустыню насыпали.
Тяжелые намокшие волосы липли к рукам, мешая двигаться. Трогать. Она раздраженно откинула их назад.
Водопад мерно шумел, где-то в джунглях орала дурная птица, от Морено сильно пахло выпитым вином, он был горячим и дышал ровно, но тяжело. Ждал. Потом поймал за запястье руку, которая по второму кругу пошла обходить татуировки, глянул остро и сказал:
–
Дороти не послушалась. Не потому, что не хотела. Хотела. Еще как. Но с Морено было важно до самого возможного предела удерживать вожжи под своим контролем, потому что казалось: чуть отпусти – и с такой глубины уже не выберешься. Не вынырнешь и захлебнешься.
Вместо этого она шагнула вперед, обняла Морено за шею, скользнула пальцами в волосы, нащупывая узел головной повязки, и рванула, стягивая ее совсем.
Всмотрелась в кривой рубец, который пересекал пустую глазницу, и обняла за шею, теперь уже сама прижимаясь к широкой груди. Такой горячей, словно там под кожей угли.
Морено чуть повернул голову в сторону, словно старался спрятать увечье, но потом зло тряхнул челкой, вжался лоб в лоб и упрямо повторил:
– Ниже, моя желанная командор. Или вырву тебе сердце…
– Так? – Дороти второй рукой оттянула в сторону намокшую, тяжелую ткань штанов и, уже не думая о последствиях, обхватила чужой, уже напряженный, ствол ладонью, провела вверх-вниз.
Судя по сорвавшемуся с губ Морено ругательству, сделала все верно, поэтому повторила движение. Чувствуя внутри непередаваемое наслаждение от того, что все это желание направлено только на нее. Пусть ненадолго. Пусть это в мужской природе, но она всей кожей ощущала чужое восхищение.
Наугад провернула кольцо из двух пальцев точно под навершием, а потом сама чуть не упала – потому что Морено, как и говорил, не любил быть должным. И платил всегда с лихвой, даже когда дело касалось не вопросов чести, а вовсе даже наоборот – того, о чем в приличном обществе говорят шепотом.
Дороти ощутила, как ее подхватили на руки, и в следующее мгновение она уже сидела у Морено на талии, обхватив его бедра ногами. Одна его рука крепко держала Дороти под бедро, зато вторая без малейшего смущения скользнула выше, обвела полукружие груди и сжала сосок между пальцев. Смяла упругую мягкость так, что возбуждение стало сильнее и разом устремилось в низ живота. И растаяло там сладким медом.
А потом он ее поцеловал. Жестко. Грязно. Вымещая в этом поцелуе все: и похоть, и злость. Буквально втирая ее в себя, покоряя, завоевывая. И она ответила. Застонала, позволяя.
Перед глазами потемнело от желания, внутри все было готово рвануть ко всем чертям. Дороти ощущала себя заряженной пушкой, у которой уже догорел фитиль и она находится как раз в мгновении между последней искрой и первой вспышкой пороха. Только миг все длился и длился, и заканчиваться не собирался.
Морено, не прекращая целовать, скользнул рукой туда, в горячие лепестки, где все уже пылало и горело. И сдвинул ее так, чтобы она низом живота ощущала его каменно стоящий ствол. И в такт движениям языка стал тереться о нее – жадно, голодно. Не настаивая на большем и одним только этим подводя Дороти к краю.
Удовольствие стало на самой грани терпимого, и она схватилась за плечи Морено, который, кажется, что-то шептал ей в губы – то ли требовал еще, то ли просил не останавливаться, то ли просто стонал, разобрать уже не
Гул в ушах стал сильнее, и Дороти поняла – она уже не сможет это остановить. Все, предел терпению достигнут. Больше не выдержать, не устоять на пике. Тело решало за нее. А оно жаждало удовольствия.
Морено нажал пальцами особенно сильно и внезапно впился в грудь – сильно целуя, почти прикусив нежную кожу.
Дороти вскрикнула. Удовольствие пришло волной цунами, поднялось и ударило – резко, сильно и настолько остро, что она, уже мало владея собой, сжалась, прижимаясь к чужим пальцам.
Сквозь дымку удовольствия она ощутила, как Морено немного отстранился, и приоткрыла глаза, чтобы посмотреть почему.
Черный Пес выглядел как первородный грех, каким его рисуют на назидательных картинках.
Голова запрокинута, шея открыта, нижняя губа прикушена в попытке сдержать рвущийся стон, рубашка окончательно сползла, открывая крепкие плечи. Мышцы на груди напрягались так, что вытатуированные щупальца соприкасались. При этом он вызывающе жадно не сводил взгляда с Дороти, словно пытаясь запомнить все без прикрас, как есть. И от такого взгляда смущение окончательно испарилось, точно вода под жарким солнцем. Дороти подняла руку, испачканную семенем, ко рту, лизнула пальцы – скорее напоказ, чем всерьез, и поцеловала Морено, раздвигая жесткие губы, добираясь до упругого языка. Впервые сама. Так, как хотелось. И прижалась скользким от выступившей влаги лоном к его стволу.
Морено моргнул ошалело, и глаза его помутнели от наступившего наслаждения, и Дороти ощутила чужую пульсацию. Стон – тихий, на грани слышимости. И сразу вслед за этим каскад проклятий.
Но они уже не имели значения.
Морено, пошатываясь, опустил ее, поставил на ноги, уперся руками в скалу, а лбом Дороти в плечо. Дороти его понимала – ноги держать отказывались, хотелось рухнуть от пережитого, и останавливало только одно – падать в озеро точно было не лучшей мыслью.
– Послал же тебя дьявол на мою дорогу! – неожиданно зло прошептал Морено, но, вопреки смыслу слов и звучавшей в голосе ярости, прижался всем телом, притерся и поцеловал – спокойно, осторожно, точно смиряясь с участью.
Глава 18. Охота начинается
– А если он не явится?
Морено спрашивал уже в третий раз. Словно за минувший час Дороти могло осенить какой-то другой утешительной мыслью.
– Астин говорит, что все предусмотрел.
– В гробу я видел твоего Астина, в белом саване, и его идеи рядом, – фыркнул Морено и в который раз выбил пустую трубку об валун у края круглого озера. И подсел ближе.
После истории с водопадом он вообще все время старался быть рядом.
Место для вызова призрака потрясало масштабностью: полмили в поперечнике, глубиной до адских кругов, но замкнутое со всех сторон белыми известковыми скалами, озеро с прозрачной зеленой водой. Если верить легендам, извержение здешнего вулкана произошло тут больше тысячи лет назад. Хотя тогда и считать-то толком никто не умел.
По задумке фон Берга письмена, которые только что старательно выбили на этих берегах, не должны дать кораблю-призраку уйти, намертво привязав его незримыми путами к озеру в кратере.