Океан и кораблик

Мухина-Петринская Валентина Михайловна

...Девчонки стрекотали, как кузнечики. Я проснулась и не сразу сообразила, где я. Был уже вечер, ярко горела трехрожковая люстра... Окна были раскрыты настежь, занавески развевались от ветра. Три подружки прихорашивались перед зеркалом. И разговаривали о боцмане Харитоне, который обещал прийти.

Увидев, что я проснулась, девушки доброжелательно заулыбались и поочередно представились:

– Нина Ермакова.

– Лена Ломако.

– Миэль, что значит: Маркс, Энгельс, Ленин.

Я пожала три крепких, шершавых, горячих ладони. В этой маленькой

группе лидером, несомненно, была Нина. Подруги слушались ее беспрекословно. Нина была некрасива, но безукоризненно сложена - высокая, стройная. Кажется, она не догадывалась, что некрасива, и явно считала себя интереснее подруг. Ей было двадцать два года.

Всех моложе была Миэль, маленькая, живая, кудрявая, с вздернутым носиком и лукавыми карими глазами. Ей было шестнадцать с чем-то лет. Она училась на курсах поваров.

Лена походила на своего братца: худенькая, рыженькая, веснушчатая, большеглазая, не то карие, не то зеленовато-серые глаза. Ей недавно исполнилось семнадцать. Она работала вместе с Ниной маляром.

И Миэль и Лена мне понравились.

– Вы из самой Москвы?
– спросила Лена.

– Из самой. Если хотите, то называйте меня на "ты".

– Хорошо. А... ты расскажешь нам про Москву?

– С удовольствием. А где Костик?

– Ходит где-то. Какое у тебя красивое ожерелье. Наверно, дорого стоит?

– Мне его подарили. Оно дороже денег.

– Наверное, твой... парень?
– усмехнулась Нина.

– Нет, женщина.

Девчонки с интересом разглядывали меня, а я их. Одеты они были так же, как одеваются в Москве, правда, все трое в юбках. Брюки они надевали лишь на работу. Оказалось, что Нина и Лена работают по ремонту судов, малярами. И с понедельника их бригада переходит на "Ассоль".

– Не думай, что это так просто,- сказала Нина,- пока приступишь к самой покраске, надо сначала очистить все металлические поверхности от ржавчины, заусенцев, старой краски - руки сломишь! У меня от серной кислоты и щелочи было что-то вроде экземы. Сейчас почти прошло.

– Может, надо в перчатках?

– Знаем, да толку...- Нина махнула рукой.

Мы еще немного поговорили, пока пришли те, ради которых девчонки так тщательно принаряжались и причесывались.

Валера Бычок (Бычков), матрос с краболовного судна, белобрысый парень с выпуклым лбом и широко расставленными голубыми глазами. Из-под матроски выпирали мускулы, как у борца.

Иван Шурыга, корабельный механик, тоже крепкий парень приземистого сложения, почти без шеи, с обветренным красным лицом и выгоревшими каштановыми волосами. Он был в новом, с иголочки, костюме, видимо лишь сегодня купленном в магазине готового платья.

С ними зашел и Харитон. Он метнул на меня быстрый взгляд и отвел глаза, как мне показалось, чуть виновато.

Все трое были трезвы, но явно не собирались долго пребывать в этом "ненормальном" для берега состоянии. Бычков нес большую хозяйственную сумку, из которой стал, как Дед Мороз, выгружать колбасы, сыр, консервы, конфеты, водку (в сумке осталось еще несколько бутылок) и шампанское.

Протестующим возгласам девушек отнюдь не собирались придавать значения.

Лена представила меня гостям, я пожала протянутые руки, в том числе и Харитону. Затем Лена и Миэль стали накрывать на стол. Нина с Шурыгой присели на диван и стали шептаться - они были жених и невеста.

Я стала у окна, и сердце мое колотилось, будто я только что совершила кросс до вулкана.

– Садитесь, товарищи!
– весело пригласила Лена.

Я обернулась. На столе у каждого прибора стояло по фужеру. Ровно семь по числу лиц, включая и меня. Присутствующие не заставили себя просить, с шутками расселись вокруг стола.

– Что же ты...- обратилась ко мне Нина,- садись с нами.

– А где Костик?
– спросила я нерешительно.

Ох, как не хотелось мне начинать новую жизнь с конфликта. Но и отметить таким образом свое прибытие на Камчатку я тоже не могла. Было совершенно очевидно, как будут выглядеть гости к концу ужина. Недаром бедняга Костик не спешил возвращаться домой.

– Пожалуй, я пойду поищу мальчика,- сказала я.

Все дружно запротестовали, доказывая, что я его все равно не найду, так как он нарочно придет попозже.

– Почему, Лена?
– в упор спросила я Лену. Она чуть смешалась.

– Не любит он, когда выпивают,- прошептала она,- маленький еще.

– Вот именно. Простите, а по какому поводу этот пир?- полюбопытствовала я. У девушек округлились глаза.

– Разве нужен повод, чтоб поесть и выпить, как все люди?
– удивился Бычков.

– Мы ж на берегу,- снизошел до объяснения Шурыга.

Я молча открыла свой чемодан, достала свитер и молча натянула его на себя. На улице было прохладно.

– Брезгуете нашим обществом?
– лениво полюбопытствовал Шурыга.

Валера Бычок медленно поднялся со стула. Загорелое лицо его побагровело, он, кажется, был вспыльчив. Шурыга недобро усмехнулся. Харитон спокойно наблюдал.

Лена испуганно вскочила.

– Ну что ты, Валера,- бросила она матросу,- Марфенька сейчас сядет с нами. И ничего она не брезгует нами. Такая простая, хорошая. Садись, Марфенька, ведь ты же проголодалась. Никто тебя не заставит пить, если не можешь. Садись.

– Ничего, выпьет,- угрожающе протянул Бычков и, ловко, одним ударом о донышко бутылки, вышиб пробку, разлил водку на семерых.

Я пожала плечами. Меня уже захлестнул гнев:

– Я водку вообще не пью. Миэль и Лена тоже не будут. На этот раз на меня дружно уставились все шестеро.

– Не рано ли ты начинаешь командовать, в чужой-то квартире?
– сказала Нина, густо покраснев.- Тебя даже не прописали еще здесь. Тоже мне, хозяйка нашлась. Много о себе воображаешь...

Она начала уже с высокой ноты, и голос ее перехватило. Лицо, и так некрасивое, сделалось безобразным. Таких, как Нина, я уже встречала в жизни. Попадались и на нашем заводе девушки, которые, лишь бы не упустить парня, готовы были на все, даже пить с ним за компанию водку.