Шрифт:
Валентина Михайловна Мухина-Петринская
Океан и кораблик
В книгу вошли повести "Путешествие вокруг вулкана", "Океан и кораблик" и романы "Плато доктора Черкасова", "Встреча с неведомым", объединенные темой освоения Севера. Многие города и поселки придуманы автором, но реальны судьбы героев, испытания, которыми встречает их суровый северный край.
Посвящается памяти моего отца Михаила Михайловича Мухина. Был он мечтательным, стойким, принципиальным.
Добрым, как Дон Кихот.
Тетрадь первая
МОСКВА. КОМСОМОЛЬСКИЙ
...Океан! "Ассоль" вышла в океан. Вот и сбылась моя мечта. Я так счастлива! Все время ощущаю радость. Меня удивляет, что люди спокойно занимаются своими делами. Матросы драют с песком палубу, что-то конопатят, начищают до блеска медные и никелированные части, научные работники спускают за борт новые приборы - не терпится испытать. Я поднялась на верхнюю шлюпочную палубу, там никого нет, а океан отсюда еще больше, еще величавей.
Небо - бездонная синяя бездна, где пылает косматое солнце, ни туч, ни ветра, а по всему океану до самого туманного горизонта поднимаются и опадают огромные зеленоватые волны, белоснежные сверху и почти черные внизу. "Ассоль" рассекает волны, то взлетая на гребень, то падая вниз. Вверх вниз, вверх - вниз...
К встрече с океаном я готовилась. Прыгала на лыжах с трамплина, а потом увлеклась парашютным спортом. Особенно-то заниматься им некогда было, все же училась и работала, но... четырнадцать прыжков.
И вот теперь я жадно всматривалась в соленый простор, такой тревожный, пугающий. Грозный океан и крохотное суденышко "Ассоль". А вокруг носятся с криками чайки, провожают наш корабль, много чаек - не боятся ни волн, ни того, что залетели так далеко от берегов, от своих гнездовий.
На шлюпочную палубу вышел Иннокентий Щеглов. Наверно, хотел отдохнуть в одиночестве, подумать, но, увидев меня, повернул назад. Я вскочила и окликнула его:
– Я ухожу... Располагайтесь в кресле.
Он вернулся, сухо поблагодарил, а я пошла в свою каюту. Ни словечка! Кроме как по делу, ни с кем не говорит. А ко мне у него нет дела. Просто взялись подвезти меня до города Бакланы на Камчатке.
В узкой каюте душновато: иллюминатор плотно завинчен. Хорошо, что такое толстое выпуклое стекло, а то волны могли бы и разбить его. Бьют и бьют изо всей силы прямо по иллюминатору. Кипящая зеленая вода. Впечатление, что ты на подводной лодке.
В Москве сейчас вечер вчерашнего дня. Вчерашний вечер! Надо же так далеко заехать! Что-то меня ждет? А жаль, что я встретила его. Зачем? Это ведь мне совсем ни к чему. Он даже мне не нужен. Не влюбилась же я в него с первого взгляда?! Смешно. Но я уже чувствую, что теперь, где бы я ни была, чем бы ни занималась, всегда буду помнить, что он где-то есть, близко или далеко, но он есть, существует. И я это знаю, и никак мне об этом не забыть.
И самое странное, что все это началось со мной еще в Москве, когда я даже не знала его - только видела фотографию. Когда мне его сестра показала фотографию Иннокентия.
Милая, дорогая Москва, милая мама Августина, милые друзья мои, вот и сбылась моя мечта увидеть океан, а я еще мысленно в своей родной Москве.
* * *
...Все-таки это был очень странный день, хотя ничего особенного как будто и не произошло. Разве что афиша 1995 года... Но это, наверно, была чья-то шутка?
С утра я ездила в Кучино просто так, еще раз проститься. Все же я училась там, хоть и заочно. Долго бродила по разбегающимся улочкам подмосковного поселка. Зашла в свой гидрометеорологический техникум. Там было прохладно и пусто. Поговорила немножко с уборщицей и ушла. Нечего там было делать. Назначение я получила и была уже "не своя".
Тогда я пошла на курсы полярных работников, где чувствовала себя как дома. Узкая тропинка между бронзовыми стволами сосен (всегда-то я бежала по ней бегом, торопилась), милый моему сердцу небольшой дощатый домик... Зимой Кучино всегда засыпано снегом, как в песне: "кругом снега, хоть сотни верст исколеси".
Я очень обрадовалась, застав Арсения Петровича - преподавателя радиодела. Он уже старый, но душа у него молодая. С ним легко, интересно. Все курсанты просто влюблены в него. А как он захватывающе рассказывает! Ему есть что рассказать. Бывалый человек. Всю свою жизнь он провел на Севере. Был радистом на ледорезе, в легендарном походе. Участвовал в спасении челюскинцев...
Арсений Петрович Козырев очень добрый человек. Взять хоть, к примеру, меня; ведь я училась в техникуме (и то заочно), а не на курсах. Приобретала специальность метеоролога. Но я захотела на всякий случай - мало ли что в жизни бывает - освоить профессию радиста. Меня поначалу просто выгоняли с курсов, стоило мне приоткрыть дверь. Обзывали нахальной девчонкой. Пока не вступился за меня Козырев. Он сам и научил меня радиоделу.
Сначала, конечно, проверил меня на слух и передаче на ключе азбуки Морзе. Я уже умела работать с передатчиком. От отца научилась - это было его хобби.
Арсений Петрович помог мне и с распределением. Меня могли послать куда угодно, хоть в Калугу или Рязань, даже под Москвой оставить. Сначала и распределили в Долгопрудный. Но я хотела только на океан - Камчатка или Командоры. И Арсений Петрович помог. У него же знакомства по всему Северу. Так я получила назначение на Камчатку. Городок у океана, рыбачий городок Бакланы. Там есть научно-исследовательская морская экспериментальная станция.
Я еще раз от души поблагодарила Арсения Петровича. Мы сели в пустой учительской у раскрытого окна.
– Когда выезжаешь?
– спросил Козырев.
– На следующей неделе. Билет уже купила.
– Самолетом?
– Нет, поездом. Хочу посмотреть Сибирь хоть из окна. Вдоль Байкала, говорят, поезд четыре часа идет. А до Владивостока целых девять суток. И пароходом. Японское море, пролив Лаперуза... Океан!.. Арсений Петрович, ведь я никогда еще не видела океан.
– Понимаю. Я закурю.