Океан и кораблик
Шрифт:
– А ваше имя... разве тоже корякское?
– Нет, конечно. Это меня отец назвал в честь мамы. Он ее очень любит. Мама ведь тоже - Рената.
– Очень красивое имя!
– Да? А вы знаете, что оно означает в буквальном переводе?
– В буквальном... н-нет.
– Вторично рожденная на свет. Это точный перевод с латинского. А вас зовут Марфа? В литературе я встречала это имя, а в жизни еще не пришлось.
Я рассказала, почему меня назвали Марфой. Как раз перед моим рождением газеты много писали о подвиге пилота Марфы Ефремовой. С научной целью был организован
Пилот Марфа Ефремова приказала профессору и ассистенту прыгать. Затем, вместо того чтобы прыгать скорее самой, она стала спасать приборы и результаты наблюдений. Упаковала в мешок и отправила с парашютом.
Когда она наконец прыгнула, шар уже слишком снизился.
Парашют раскрылся не до конца. Марфа Ефремова разбилась. Она осталась жива, но повредила позвоночник. Говорили, что она никогда не будет ходить. Моя мама - молодая журналистка - брала у нее интервью. Потом ее очерк был напечатан в "Комсомольской правде".
Эта девушка произвела на маму такое сильное впечатление, что она решила: если будет дочь, назвать ее Марфой... Папа выполнил ее желание.
Рената смотрела на меня широко раскрытыми блестящими глазами.
– Марфа Евгеньевна Ефремова? Ведь я ее хорошо знаю! А ты ее видела хоть раз?
– Нет, никогда.
Рената даже руками всплеснула:
– Но ведь вы живете в одном городе! Как же так? Вот уж у нас на Камчатке это невозможно. Не повидать такого интересного человека!
– В Москве живет много интересных людей,- резонно возразила я,- есть гении, которых мне очень хотелось бы повидать, но... их можно увидеть в театре, лекционном зале, по телевизору... Домой же к ним не пойдешь?.. А откуда ты знаешь Марфу Ефремову?
– Она с мужем была на Сахалине, на Камчатке. Они гостили у нас. Хочешь, я вас познакомлю?
– Еще бы не хотеть! Только мне уже уезжать... А где ты остановилась? У Козыревых?
– Нет, конечно, разве Аннета Георгиевна располагает к тому, чтоб у них останавливаться?
Мы обе расхохотались. Улыбнулась и Августина, немного знавшая мать Сережи.
– Я остановилась у Кучеринер Ангелины Ефимовны. Они с мамой школьные подруги. Но теперь я буду искать себе постоянное жилище. Они с мужем привыкли вдвоем... И хотя они меня любят, все же я им мешаю. Мешаю состредоточиться - они же научные работники. Марфенька, пойдем походим по Москве? Я ведь плохо ее знаю.
Я обрадовалась и поспешила согласиться. Мы спустились на лифте. Лифт у нас старенький. Тарахтит, вздрагивает. Рената вышла из него с явным облегчением. Зато двор наш, заросший кустарником - смородина и сирень,- со скамейками под кленами и каштанами очень ей понравился. Когда вышли на улицу и Рената увидела напротив магазин "Синтетика", ей сразу захотелось посмотреть, что в нем продается. Зашли, протискались к прилавку. Рената купила нарядную блузку для матери ("ты и отвезешь, блузка легкая, как пушинка"), себе летнюю белую сумочку, и мы направились в Парк культуры и отдыха.
Когда мы проходили мимо церкви Николы, Рената захотела осмотреть и церковь, снаружи и внутри, и пришла в восторг.
– Построена в 1680 году,- сообщила я, беря на себя роль экскурсовода.
Вдоволь налюбовавшись, Рената потащила меня дальше.
– А ты знаешь, Марфенька, коряки никогда не были христианами. Когда русские проникли на Камчатку, началась насильственная христианизация. Интельмены, чукчи, эвены, алеуты - все народности Камчатки стали христианами, кроме коряков. А коряков нельзя было ни убедить, ни запугать.
Когда пришла Советская власть, ни с кем не было столько хлопот, как с моими сородичами. Любое мероприятие они встречали так: "Однако, надо сначала попробовать". Никаких нововведений, пока не покажут реальных результатов. Ничего на веру. Организовывали, например, пробные колхозы. Убедятся, что так лучше,- принимают. Не убедятся - что хочешь с ними делай! У меня тетка папина сестра - корячка. Известная личность в Корякском округе. Я туда ездила не раз в каникулы погостить. Мама скрепя сердце отпускала. Тетка ненавидит моего отца, осуждает его...
– Почему?
– Долго рассказывать, да и скучно.
– А мне интересно. Мне все о Камчатке интересно.
Я бы уже могла сказать и так: "Мне интересно все, что касается тебя и твоих родных". Я уже любила эту необычную девушку.
Крымский подвесной мост привел Ренату в буйный восторг. Она долго разглядывала его во всех подробностях еще на подходе к нему. ("Он же висит в воздухе! Может же быть такое чудо!")
Вид с моста привел ее в еще большее восхищение. Мы долго разглядывали Кропоткинскую набережную, Кремль, Большой каменный мост, потом пошли в парк. Стемнело, и зажглись огни, а мы все ходили и разговаривали.
Рената засыпала меня вопросами о Москве. Какие театры мне больше нравятся, видела ли я Смоктуновского, Ефремова, Доронину? Ходила ли прощаться с Королевым, пускали ли туда детей? Видела ли хоть раз живого Гагарина? Была ли в Ленинской библиотеке?
Рената свободно читала и говорила на английском и корякском, но родным языком считала русский.
– Видишь ли, Марфенька, мама у меня русская, папа - коряк, но он вырос среди русских. Даже корякский язык знает плохо. Для него родные места - это вся Чукотка, родная национальность... русские. Вот тетя Ланге - та настоящая корячка.
– Ты хотела рассказать... Но прежде я задам тебе один вопрос, а то он весь вечер вертится у меня в голове. Скажи, ты, случайно не знаешь доктора Петрова Михаила Михайловича? Он тоже живет в Бакланах. Это дядя моего отца.
– Так ведь я по его поручению и пришла к тебе. Мне только не хотелось сразу говорить об этом. Хотелось сначала узнать тебя.
– Как по его поручению?.. Рената рассмеялась и обняла меня.
– Мир тесен, Марфенька. Доктор Михаил Михайлович усыновил моего отца, когда ему было четыре года. Я долго не знала, что Михаил Михайлович не родной мой дедушка. Когда я уезжала в Москву, дедушка просил меня зайти к тебе.