Океан Надежд3. Осень ожиданий

Бер Игорь М.

Томас приостановился, чтобы отдышаться. Он понимал, что подобный отдых скорее был во вред ему, а не на пользу, но ничего не мог с собой поделать - уж слишком сильной была усталость. По ощущениям, он мог сказать, что точно также должен был себя чувствовать человек, которому на плечи взобрался тучный наглец, свесив с шеи ноги.

Продолжив восхождение, Томас Уолкер вспомнил о том, насколько приятным были поцелуи Роанны и насколько отдаленные от блаженства чувства его одолевали теперь. Сколько мужчин попалось в липкие сети страсти воровки и сколько из них отдали из-за этого свою жизнь? Томас предположил, что таких было не мало, и судить, в первую очередь, можно было по превосходному владению губами Роанны. Видимо, тренировки поцелуев были у нее регулярными.

К

усталости, сковавшей все его тело, прибавились другие сложности - а именно комары. Они кружились над его вспотевшим телом и не брезговали кусать его за все участки тела: пятки, икры, бедра, поясницу, спину и шею. Но не их укусы досаждали ему сильнее, а выводимый ими писк у его ушей. И самое обидное было то, что он не мог отмахнуться от них. Усталость сменилась злобой на этих маленьких кровопийц, от чего в его теле включились резервные запасы сил, и подниматься вверх вновь стало немного легче. Но благодарность к комарам за это он все же не испытал.

Вначале вершина холма приближалась к нему с довольно приободряющей быстротой, но когда до холма оставалось не больше расстояния чем в три его роста, то время стало очень тягучим, а потом и вовсе остановилось. Он продолжал движение вверх, а вершина оставалась такой же далекой. И от этого он уже испытывал не злость, а отчаянье. Пальцы дрожали, по спине пот тек ручьями, левую ногу начало сводить судорога, и в этот самый момент, Томас Уолкер понял, что ему не удастся выбраться живым из этой ситуации, в которую его привела его собственная глупость, а также детородный орган. Да, если б не его всегда высокий сексуальный аппетит, он бы смог совладать с собой и не клюнуть на очередную юбку, а прислушался сразу к голосу своего разума, который поддавал ему сигналы об опасности. Но что здоровому молодому мужчине до голоса разума, когда перед глазами у него пляшет голая девица?

И вот когда до спасительной вершины уже оставалось совсем немного, его тело окончательно ослабело. Он еще мог держаться за выступы, а вот двигаться дальше вперед уже нет. И как бы он не злился на себя и не требовал сделать последний рывок, его тело категорически отказывалась его слушать. И в тот момент, когда пальцы начали разжиматься, чья-то длинная крепкая рука ухватила его за запястье и потянула вверх.

Уже оказавшись на вершине и отдышавшись, Томас Уолкер поднялся на ноги и оглядел незнакомца, что пришел ему на помощь. Спасителем оказался высокий плечистый бородач. На его широком лице белели полосы шрамов, а в глазах отражалась сияющая луна. Волосы его были длинными и спутанными, а брови широкими и кустистыми. Выглядел он довольно устрашающе. Случись в обычный день Томасу повстречать его на своем пути, он бы предпочел сохранить с ним безопасную дистанцию, расценив его как очень опасного человека, но в этот день он был готов крепко сжать его в своих объятьях и даже расцеловать.

– О, да! Да благословит тебя Океан Надежд, мой друг. Ты появился в моей жизни как нельзя вовремя! Уха!!!
– издал радостный клич Томас Уолкер и позволил себе опереться о плечо бородача.
– Я уже думал, что не видать мне больше рассвета солнца в своей жизни, не выпить эля в кругу друзей и знакомых, не уснуть в одной постели с прекрасной девицей и не спеть очередной песни для своих преданных слушателей!

– Ты певец?
– осведомился его спаситель. Его голос был низким и хриплым, как раз под стать его внешности.

– Да!
– громко изрек Томас, все еще не способный совладать с эмоциями радости.
– Мое имя Томас Уолкер. Слышал обо мне?

– Нет, - бесцветным голосом ответил бородач.

– Ну да ладно, уверен, ты еще узнаешь обо мне как о талантливом певце, и в этом будет твоя заслуга. Позволь узнать имя благородного мужа, которому я обязан жизнью.

Бородач около минуты молча стоял перед ним и глядел не моргая в глаза Томаса Уолкера, словно размышляя о том, как поступить ему дальше: ответить на его вопрос или же сбросить его вновь с обрыва. Этот взгляд слегка напугал Уолкера, от чего он даже непроизвольно сделал шаг назад и повернулся так, чтобы быть лицом к обрыву, при этом держа в поле зрения и бородача, хотя сам он сомневался, что ему удастся противостоять незнакомцу, случись у того возникнуть желанию сбросить его снова с обрыва.

После продолжительного молчания здоровяк протянул вперед свою руку и Томас, с радостью и облегчением, пожал ее.

– Марк Уотер. Так меня зовут, - представился бородач.

2.

Томас Уолкер был рад обнаружить свои штаны и верхнюю одежду в целости и сохранности, но вот, что и следовало ожидать, карманы штанов были вывернуты и оголены. Роанна присвоила себе не только его деньги, но и с десяток листов бумаги, на которых были наброски и уже готовые песни его собственного сочинения, что для Томаса было гораздо большей потерей. Потерю монет он бы смог пережить, тем более что их было не так уж и много (и уж точно они не стоили его жизни), а вот потеря записей была невосполнимой.

– Тебе, наверное, интересно, почему я голый и что со мной произошло, - произнес Томас, обращаясь к своему новому знакомому, и в то же время, натягивая на себя штаны.

– Тебя ограбили, - уже с привычным безразличием ответил ему Марк.
– И раз ты голый, скорее всего это сделала смазливая девица, которой не составило труда соблазнить тебя.

– Ты очень проницательный, Марк Уотер. Сам ты, куда путь держишь?

– В губернию Торайес, - ответил бородач.
– Навестить друга.

– Прекрасно, выходит нам по пути, чему я несказанно рад, - искренне порадовался Томас.
– Это поможет нам узнать лучше друг друга. Вдобавок я не простил бы себе никогда, если бы не отблагодарил тебя за свое спасение. Понимаю, нет ничего дороже жизни, но я готов угостить тебя и твоего друга самым лучшим элем, который только найдется в той губернии.

– Мой друг не пьет, а я не откажусь от выпивки, да только остался ты без медяка в кармане.

– Об этом не беспокойся, Марк. Ты выпьешь еще сегодня вечером столько эля, сколько в тебя только сможет влезть.

Весь путь до губернии Торайес говорил в основном Томас, в то время как Марк больше помалкивал и, как правило, соглашался с тем или иным мнением, когда Уолкер ждал от него этого. Томас поведал своему спутнику практически все знаменательные моменты из своей жизни, не забыв упомянуть и о своем дне рождении. Он рассказал Марку о том, где родился; кем были его родители; сколько у него было братьев и сестер; о том дне, когда он покинул отчий дом; о дне, когда он стал мужчиной, впервые переспав с женщиной; о том, огромном количестве представительниц слабого пола, которых он познал; о первой своей золотой монете, которую он заработал, спев песню по просьбе одного богатого человека. Одним словом, Томас поведал Марку обо всей своей жизни, в то время как сам Уотер для него оставался одной большой загадкой. Томас решил вывести на разговор Марка разными наводящими историями, но Уотер оставался молчалив до самых врат губернии.

Торайес оказался не самой чистой губернией во всем Молодом Мире, да и не самой спокойной. Факелы горели не на всех улицах, а там где они все-таки были, то освещали мрак только каждый второй или даже третий факел. На вымощенных камнем дорогах то тут, то там виднелись осколки глиняных кувшинов, грязное тряпье непонятного происхождения и обычный мусор. Часто встречались места влажные от пятен крови и, судя по стойкому запаху - мочи. С двух улиц, которым не посчастливилось быть освященными, до ушей гостей губернии донеслись бранные слова двух спорящих из-за чего-то пьянчуг. На одной улице им повстречался на пути сильно пьяный мужчина неопределенного возраста, который уткнувшись лицом в стену одного из домов, справлял малую нужду. Услышав за спиной шаги Томаса и Марка, он повернул голову в их сторону, и еле внятным голосом попросил у них пару медяков. Ни Томас, ни Марк никак не отреагировали на его просьбу, пройдя мимо, после чего попрошайка потерял к ним интерес, продолжив мочить стены строения.