Океан сказаний (сборник)
Шрифт:
Некогда был в Удджайини царь по имени Пунйасена. Однажды на него напал другой могучий царь. Тогда его мудрые министры, видя, что врага победить трудно, повсюду распространили ложную весть, что царь умер. Спрятав Пунйасену в тайном убежище, они сожгли с царскими почестями труп кого-то другого, а к своему врагу отправили вестника с таким посланием: «Поскольку нет у нас царя, будь ты теперь нашим царем». Как только обрадованный враг согласился, они собрали свои армии и неожиданно разгромили его лагерь. Когда же вражеское войско было разбито, эти министры вывели из убежища царя Пунйасену, а его врага казнили, достигнув полного могущества. Вот как иногда должны поступать цари. И мы тоже мужественно выполним свой долг, если распространим весть, что царица сгорела». Выслушав Йаугандхарайану, чье сердце было исполнено решимости, Руманват сказал: «Если таково твое решение, то давай позовем Гопалаку, достойного брата царицы, и, поставив его обо всем в известность, будем действовать так, как должно». «Да будет так», — ответил Йаугандхарайана, и Руманват, исполненный доверия к нему, начал осуществлять его замысел. На следующий день оба главных министра отправили посла, чтобы он пригласил к ним Гопалаку под тем предлогом, что они хотят его повидать. И хотя не так давно дела принудили Гопалаку уехать из Каушамби, по просьбе посла он снова туда прибыл, и его появление было встречено, как праздник. В тот же день, как только Гопалака появился, Йаугандхарайана, с его согласия, привел его вместе с Руманватом вечером к себе домой. Там он рассказал ему о деле, которое он замыслил и заранее обсудил с Руманватом. И Гопалака, желая блага царю, согласился с его замыслом, хотя он и сулил страдания его сестре, ибо следует поступать так, как советуют добродетельные. «Все это хорошо задумано. Но решив, что царица сгорела, царь ватсов может распроститься с жизнью. Следовало бы нам подумать, как уберечь его от этого. Ведь когда есть все необходимые средства для достижения успеха, главное, о чем нужно позаботиться, — это о том, как предотвратить нежданную беду», — снова сказал с тревогой Руманват, и Йаугандхарайана, обдумавший дело со всех сторон, ответил ему: «Не стоит тревожиться; ведь юная наша царица-младшая сестра Гопалаки, и она ему дороже, чем собственная жизнь. Поэтому, когда Удайана увидит, что Гопалака не слишком печален, он подумает, что царица, может быть, жива, и не утратит мужества. Сохранив непоколебленной твердость духа, он не станет отказываться от женитьбы на Падмавати, и тогда уж недалек будет час, когда вновь появится Васавадатта». Все обдумав, Йаугандхарайана, Гопалака и Руманват составили тогда такой план: «Под каким-нибудь предлогом мы отправимся вместе с царицей и царем в Лаванаку, ибо эта область пограничная и находится вблизи Магадхи. Там есть прекрасные места для охоты, и царь часто будет отлучаться. Тогда мы сможем, как и решили, поджечь женские покои. Царицу же мы увезем и под каким-нибудь предлогом поместим во дворце у Падмавати, чтобы та могла быть свидетельницей ее добродетели, пока Васавадатта будет скрываться». Такой план составили они все вместе ночью, а на следующий день явились во главе с Йаугандхарайаной во дворец. Там Руманват обратился к владыке ватсов с такими словами: «Царь, хорошо бы было отправиться нам в Лаванаку. Это прекрасная местность, там много земель для охоты и повсюду растет превосходный тростник, которым можно полакомиться. К тому же по близкому соседству на Лаванаку то и дело нападает владыка Магадхи. Поэтому следует отправиться в Лаванаку и ради ее защиты, и ради удовольствия». Выслушав это, владыка ватсов, жаждущий удовольствий, решил выехать вместе с Васавадаттой в Лаванаку. На следующий день, когда поход был уже назначен и ждали лишь благоприятного момента для отбытия, к владыке ватсов неожиданно явился мудрец Нарада. Спустившись с неба, он осветил все окрестности своим сиянием и наполнил веселым блеском глаза присутствующих, словно месяц, из любви к своим родичам сошедший на землю. Встреченный с уважением, подобающим такому гостю, благосклонный мудрец подарил царю, павшему перед ним ниц, гирлянду цветов с райского дерева Париджаты. Когда же его почтительно приветствовала Васавадатта, он обрадовал ее предсказанием, что у нее родится сын-повелитель видйадхар и земное воплощение Бога Камы. Затем он обратился к Удаяне, около которого стоял Йаугандхарайана: «Послушай, царь, вот что я вспомнил, когда увидел твою жену Васавадатту. Давным-давно жили на земле Йудхиштхира и его братья — твои прадеды. И у них пятерых была одна жена — Драупади. Как и Васавадатта, она не имела равных себе по красоте, и, опасаясь вреда от этого, сказал я тогда братьям: «Остерегайтесь ссор из-за жены, ибо в этом — семя бедствий. Послушайте, какой рассказ я расскажу вам в назидание: В разные стороны, и вскоре оба погибли
Вот первая волна книги «Лаванака» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
Было два брата, асуры Сунда и Упасунда, которых никто не мог победить в трех мирах, ибо всех они превзошли своей доблестью. И, желая их уничтожить, Брахма повелел Вишвакарману создать божественную нимфу Тилоттаму. Ради того чтобы не терять из виду ее красоты, когда по обряду она обходила его слева направо, стал четырехликим Шарва и мог сразу обозревать все четыре стороны света. По приказу Брахмы Тилоттама была послана соблазнить Сунду и Упасунду в парк на горе Кайласе, где они жили. И только она приблизилась, оба асуры ее заметили и, обезумев от любви, схватили красавицу за руки. Вступив между собой в ссору, они принялись тащить ее
3.2. ВОЛНА ВТОРАЯ
Спустя некоторое время под предлогом, о котором уже шла речь, Йаугандхарайана и его помощники отправились вместе с царем ватсов и его супругой в Лаванаку. Когда царь подошел к городу, в шуме войска, заполнившего всю местность, как бы слышалось предсказание успеха планам министров. Узнав о прибытии в Лаванаку Удайаны и его соратников, владыка Магадхи затрепетал от страха, опасаясь нападения. И, будучи человеком разумным, он направил посла к Йаугандхарайане, а тот, опытный и знающий свой долг министр, приветливо с ним обошелся. Между тем владыка ватсов, поселившись в Лаванаке, каждый день подолгу бродил в лесу, увлеченный охотой. Однажды, когда царь отправился на охоту, мудрый Йаугандхарайана, договорившись обо всем с Гопалакой, тайком явился вместе с Руманватом и Васантакой к царице Васавадатте. Всячески уговаривал он ее помочь царю в том деле, о котором заранее поведал ей ее брат. И она согласилась пожертвовать собой, хотя это и сулило ей скорбь разлуки. Поистине, чего не вытерпят благородные женщины, если они преданы своему супругу! Тогда мудрый Йаугандхарайана произнес заклинание, изменяющее внешность, и преобразил царицу в брахманку; Васантаку он сделал одноглазым брахманом-подростком, а вслед за ними и себе самому придал облик старого брахмана. Затем, взяв с собой царицу, которую трудно было узнать, и Васантаку, этот великий искусник отправился, как он заранее решил, в Магадху. Так Васавадатта покинула свой дом и пошла по предначертанному ей пути, хотя в мыслях она не могла расстаться со своим мужем. В это самое время Руманват поджег ее дворец, и тут же поднял крик: «Горе, горе! Царица сгорела вместе с Васантакой!» Огонь и крики поднялись в воздух одновременно, но огонь понемногу затих, а стенания долго еще не смолкали. Между тем Йаугандхарайана с Васавадаттой и Васантакой прибыли в столицу царя Магадхи. Там, заметив, что царевна Падмавати вышла в сад, Йаугандхарайана вместе со своими спутниками направился к ней, хотя его и пытались задержать стражники. Когда Падмавати увидела божественную Васавадатту, принявшую облик брахманки, она с первого взгляда почувствовала к ней любовь. И, отогнав стражников, дочь царя приказала Йаугандхарайане, переодетому брахманом, подойти поближе. «Почтенный брахман, — спросила его она, — кто эта девушка рядом с тобой? И ради чего ты пришел сюда?» А он ответил: «Это, царевна, моя дочь, которую зовут Авантика. Негодный муж бросил ее и куда-то уехал. Поэтому я хотел бы оставить ее на твое попечение, высокочтимая, а тем временем отправиться на розыски ее супруга, чтобы поскорее привести его обратно. И пусть с ней вместе останется здесь вот этот одноглазый мальчик, ее брат, чтобы она не загрустила в одиночестве». Так сказал мудрый министр, и, после того как царевна ответила ему согласием, распростился с ней и быстро возвратился в Лаванаку. Всячески стараясь быть гостеприимной, Падмавати, обладающая добрым сердцем, поселила Васавадатту, оставленную у нос под именем Авантики, а также Васантаку в облике одноглазого мальчика у себя во дворце, вызывавшем всеобщее восхищение. Когда Васавадатта стала жить во дворце, то, рассматривая нарисованные на его стенах картины из жизни Рамы и изображенную на них Ситу, она легче научилась переносить свое собственное горе, Падмавати же по внешнему виду Васавадатты, по ее нежному сложению, по изысканным манерам, с которыми она спала и ела, по благоуханию ее тела, подобному запаху голубых лотосов, поняла, что рядом с ней не обыкновенная женщина, и предоставила ей право на всю ту роскошь и услуги, которыми пользовалась она сама. При этом она про себя решила: «Поистине, эта девушка скрывается в моем доме. Разве не скрывалась Драупади в доме у Вираты?» Однажды Васавадатта из привязанности к царевне сделала для нее гирлянду из невянущих цветов и несмываемой краской нанесла ей на лоб тилаку, как в свое время научил ее этому искусству владыка ватсов. Когда мать Падмавати увидела у дочери эти украшения, она украдкой спросила ее: «Кто сделал тебе такие гирлянду и тилаку?» На это Падмавати ответила ей: «В моем доме живет одна девушка по имени Авантика. Она это и сделала». Выслушав ее ответ, мать сказала: «В таком случае, доченька, она не смертная женщина, а какая-нибудь Богиня, раз она сведуща в этом искусстве. Ведь Боги и святые мудрецы нередко вводят в заблуждение добрых людей, останавливаясь в их доме. Послушай, доченька, такой рассказ об этом:
Был царь по имени Кунтибходжа. Как-то раз пришел к нему и остановился в его доме мудрец Дурваса, не отрешившийся лишь от единственной страсти-вводить в заблуждение. Царь поручил заботы о мудреце своей дочери Кунти, и та ревностно за ним ухаживала. Однажды этот мудрец, желая испытать Кунти, сказал ей: «Я пойду искупаюсь, а ты тем временем поскорее свари в молоке рис и дай мне его поесть». Сказав это, риши быстро выкупался и приступил к еде, ибо Кунти уже принесла ему горшок, полный каши. От горячей пищи этот горшок будто пылал и его невозможно было держать в руках. Видя это, мудрец взглядом указал Кунти на ее спину. И тогда она, поняв его желание, поставила горшок себе на спину. Мудрец поел в свое удовольствие, а Кунти сожгла себе спину; но хотя ей было очень больно, она ни разу не пошевельнулась. Довольный этим, мудрец наградил ее, когда закончил свою еду. Вот как жил мудрец Дурваса у Кунтибходжи, и мне кажется, что Авантика тоже живет у тебя неспроста. Поэтому будь почтительна с нею». Услышав из уст матери этот рассказ, Падмавати стала еще больше стараться угодить остававшейся неузнанной Васавадатте. Но Васавадатта, разлученная со своим супругом, становилась от тоски по нем все бледнее, словно лотос в полночь. И только всевозможные ужимки Васантаки, приличествующие его мальчишескому облику, иногда вызывали у нее, страдающей от одиночества, улыбку на лице. Между тем царь ватсов после долгой и дальней охоты возвратился поздно вечером в Лаванаку. Там он увидел, что огонь превратил в золу женские покои дворца, и услышал от министров, что Васавадатта и Васантака сгорели. Узнав все это, Удайана, лишившись чувств, упал на землю, и казалось, этот обморок был послан царю, чтобы облегчить ему первую боль при известии о несчастье. Однако спустя несколько мгновений царь пришел в себя, и горе так начало жечь его сердце, как будто бы в нем пылал огонь, сгубивший царицу. Рыдающий, сломленный страданием, царь был близок к самоубийству, но тут он стал припоминать, и в голову ему пришли такие мысли: «Сын твоей жены-царицы будет владыкой видйадхар», — так сказал мне мудрец Нарада, и это не может быть ложью. Мудрец предсказал мне также, что через некоторое время меня постигнет несчастье. К тому же скорбь Гопалаки кажется мне не очень глубокой, да и Йаугандхарайана со всеми прочими не выглядят слишком огорченными. Все это наводит меня на мысль, что царица, может быть, и жива. Не прибегли ли здесь мои министры к какой-нибудь политической хитрости? Тогда, возможно, я еще встречусь с моей царицей. Подожду и посмотрю, чем все кончится». Так рассудив, царь, ободряемый министрами, укрепил свое сердце мужеством. А Гопалака немедля послал к своей сестре тайного гонца, чтобы сообщить, как идут дела, и придать ей твердость духа. Между тем царь Магадхи послал в Лаванаку своих лазутчиков. Разведав обо всех событиях, они возвратились обратно к царю и доложили ему о том, что узнали, Выслушав их, царь решил, что настал благоприятный момент, и пожелал выдать за владыку ватсов свою дочь Падмавати, тем более что его уже просил об этом министр Удайаны. Тогда он послал посла, который поведал его желание владыке ватсов, а также Йаугандхарайане. По совету Йаугандхарайаны Удайана выразил свое согласие; при этом он подумал: «Может быть, только поэтому и скрылась царица!» После этого, уверившись, что судьба ему благоприятствует, Йаугандхарайана немедля отправил к царю Магадхи своего посла. «Мы пошли навстречу твоей просьбе. Через шесть дней, на седьмой, владыка ватсов отбудет в Магадху, чтобы жениться на Падмавати. И тогда он быстро забудет Васавадатту», — вот о чем известил царя Магадхи мудрый министр. И посол отправился и передал, что ему было поручено, а царь Магадхи принял его с великой радостью. Затем владыка Магадхи, в согласии со своим желанием и любовью к своей дочери, начал торжественные приготовления к пышной свадьбе. Падмавати, узнав о желанном женихе, была счастлива, Васавадатту же, когда она услыхала ту же новость, охватила скорбь. Это известие сделало ее такой бледной, что казалось; и так уже преображенная, она хочет еще меньше быть на себя похожей. Лишь слова Васантаки: «Благодаря этому враг станет другом, а муж все равно к тебе не переменится», — словно утешение задушевной подруги, внушили ей мужество. И поскольку свадьба Падмавати была уже близка, Васавадатта, успокоившись, начала готовить для царевны неувядающий венок и тилаку божественной красоты. На седьмой день, как и было сказано, вместе со своим войском и министрами прибыл на свадьбу в Магадху владыка ватсов. Не будь у него тайной надежды только таким путем обрести вновь свою царицу, он, разлученный с женой, даже не помыслил бы о новой супруге! На глазах своих ликующих подданных вышел его встретить радостный царь Магадхи, будто океан, поднявшийся навстречу восходящему месяцу. И владыка ватсов вступил в столицу царя Магадхи, а для всех горожан наступил великий праздник. На него, околдовывающего своей красотой сердца, хотя тело его и исхудало от разлуки, тамошние женщины взирали словно на Смару, лишившегося Рати. Войдя во дворец владыки Магадхи, Удайана тут же проследовал в свадебную залу, которую заполняли замужние женщины. Посреди залы царь увидел приготовленную для обручения Падмавати, чье округлое, как луна, лицо затмевало своей красотой полный диск месяца. Заметив на ней гирлянду и тилаку божественной красоты, точно такие же, как у него самого, Заказ царь невольно подумал: «Откуда они у нее? Затем, взойдя на алтарь, царь взял ее руку, как будто принял дань от покоренной им земли. А дым с алтаря застлал его взор слезами, будто он из преданности Васавадатте не в состоянии был видеть празднества. И, казалось, Падмавати угадала тайные мысли жениха, потому что лицо ее, когда она обходила слева направо огонь, стало ярко-красным, словно от гнева. Едва только кончилась свадьба, владыка ватсов выпустил руку невесты, но ни на мгновение не отпускал он Васавадатты из своего сердца. Затем царь Магадхи вручил ему столько драгоценных камней, что, казалось, земля, из которой их добыли, лишилась всех своих сокровищ. В этот момент Йаугандхарайана, призвав в свидетели Агни, заставил царя Магадхи дать клятву, что он не будет питать злых умыслов против Удайаны. И долго еще длилось празднество, во время которого дарили одежду и украшения, пели лучшие из певцов, исполняли свои танцы гетеры. Озабоченная благополучием супруга, Васавадатта старалась остаться незамеченной; она притворилась спящей, и красота ее была подобна красоте луны, появившейся среди белого дня. Но вот владыка ватсов проследовал на женскую половину дворца, и мудрый Йаугандхарайана, испугавшись, что он встретится с царицей и раскроется весь их замысел, сказал царю Магадхи: «Сегодня же, господин, владыка ватсов должен покинуть твой дом». И поскольку тот ответил согласием, он известил об этом царя ватсов, и Удайана тоже высказал свое одобрение. Поэтому вскоре уже владыка ватсов, захватив с собой еду и питье, тронулся в путь вместе с министрами и женой своей Падмавати. А свой превосходный паланкин Падмавати уступила Васавадатте, дав ей также в услужение своих придворных. И вот Васавадатта, никем не замеченная, тоже отправилась вслед за войском, взяв с собой переодетого Васантаку. Спустя некоторое время владыка ватсов достиг Лаванаки и вошел в свой дом вместе с новой супругой, но думая об одной лишь своей царице. Прибыла в Лаванаку и Васавадатта. Отпустив своих придворных, она явилась ночью в дом Гопалаки. Встретившись там со своим братом Гопалакой, который радостно ее приветствовал, она обняла его и дала волю слезам, хлынувшим из ее глаз. В то же время, верный своему обещанию, туда пришел Йаугандхарайана вместе с Руманватом, и царица оказала ему должное почтение. Но пока он старался облегчить ей горе от едва выносимой разлуки с мужем, отпущенные ею придворные явились к Падмавати и сказали: «Сюда прибыла Авантика, царица. Но, отослав нас, она зачем-то направилась в дом царевича Гопалаки». Узнав такое от своих придворных, Падмавати ощутила тревогу и приказала им в присутствии Удайаны: «Ступайте к Авантике и скажите ей: «Ты поручена моему покровительству. Что за дела у тебя с Гопалакой? Тебе следует быть там, где нахожусь я». Царь услышал это, и когда придворные ушли, он, оставшись наедине с Падмавати, спросил ее: «Кто сделал тебе эти венок и тилаку?» Она ответила: «В моем доме некий брахман оставил девушку по имени Авантика. Это ее замечательное искусство». Когда владыка ватсов это услышал, он подумал: «Вполне возможно, что в доме Гопалаки Васавадатта», — и бросился туда. Придя, он вошел в дом, у дверей которого ждали придворные, а внутри находились царица, Гопалака, оба министра и Васантака. Тут-то он и увидел Васавадатту, скрывшуюся и вновь найденную, словно, воплощение луны, избавившейся от затмения. Тогда он пал на землю, пронзенный жалом скорби, а сердце Васавадатты затрепетало от страха за него. И она, чье тело стало бледным от разлуки, тоже пала на землю, рыдая и обвиняя себя в том что она сделала. Так плакали эти муж и жена, измученные горем, что даже лицо Йаугандхарайаны увлажнилось слезами. В конце концов, услышав эти стенания, явилась туда на шум недоумевающая Падмавати. Когда она понемногу узнала обо всем, что случилось с Удайаной и Васавадаттой, то пришла в такое же отчаяние, как и они, ибо добры и мягкосердечны благородные женщины. А Васавадатта сквозь рыдания восклицала снова и снова: «Зачем мне моя жизнь, если я принесла горе моему супругу!» «Царь, все это сделал я, желая, чтобы ты стал верховным государем и для этого взял в жены дочь царя Магадхи. А на царице нет никакой вины. Падмавати, хотя она и ее соперница, — свидетельница ее добродетельной жизни в изгнании», — так сказал тогда царю ватсов стойкий духом Йаугандхарайана, «Я готова немедля войти в огонь, чтобы подтвердить ее чистоту», — промолвила тут же Падмавати, свободная от всякой ревности. «Это я виновен перед ней в великом зле, ведь царица страдала из-за меня», — настаивал царь. «Нет, это мне нужно войти в огонь, чтобы очистить сердце царя от подозрений», — исполненная решимости, требовала Васавадатта. Тогда мудрый Йаугандхарайана, лучший среди добродетельных, ополоснул рот водой и повернувшись лицом к востоку, воскликнул: «Если я заботился о благе царя, если царица невинна, скажите об этом, хранители мира. Иначе я лишу себя жизни». Произнеся ото, он замолчал, и тогда раздался божественный голос: «Счастлив ты, царь, что имеешь министром Йаугандхарайану. Счастлив ты и тем, что жена у тебя — Васавадатта, Богиня в прежнем рождении. Нет на ней никакой вины». Так сказав, голос умолк. И услышав этот голос, наполнивший своим эхом все стороны неба, прекрасный, словно гром, прогремевший из только что показавшихся туч, все эти люди, так долго испытывавшие тяжкие муки, подняли свои головы, не стыдясь того, что подражают павлинам. А Удайана вместе с Гопалакой одобрили все, содеянное Йаугандхарайаной, и почудилось царю ватсов, что уже вся земля находится у него в повиновении. Царь испытывал великую радость, имея рядом с собой двух жен, которые воплощали для него Наслаждение и Счастье и чья любовь с каждым днем расцветала все больше и больше.
Вот вторая волна книги «Лаванака» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
3.3. ВОЛНА ТРЕТЬЯ
На следующий день, пируя в уединении с Васавадаттой и Падмавати, владыка ватсов позвал туда Гопалаку, Руманвата, Васантаку и Йаугандхарайану, и они повели дружеский разговор. Слушая рассказы собеседников, великий царь и сам рассказал одну историю, которая напомнила ему о его собственной разлуке с любимой:
Жил царь по имени Пуруравас, преданный почитатель Вишну, и небо было для него доступно так же, как земля. Рассказывают, что однажды, когда он бродил по Нандане, его повстречала апсара по имени Урваши, подобная Сводящей с ума стреле Бога Камы. Едва только она на него взглянула, как лишилась чувств, и этим привела в ужас и трепет сердца своих подруг во главе с Рамбхой. А царь, глядя на нее, исполненную сладчайшего нектара красоты, от жажды испить этот нектар, которую он не мог утолить, тоже упал в обморок. Тогда всеведущий Хари, возлежащий на молочном океане, сказал Нараде, лучшему из мудрецов, пришедшему его повидать: «Божественный мудрец, у царя Пурураваса, когда он гулял по саду Нандане, Урваши похитила сердце, и он лежит в обмороке, не в силах подумать о разлуке с нею. Поэтому ступай, святой мудрец, к Шатакрату и передай ему мое слово: пусть поскорей отдаст Урваши в жены этому царю». «Да будет так», — ответил Нарада на приказ Хари, приблизился к Пуруравасу и, пробудив его от обморока, сказал: «Встань, царь! Ради тебя меня послал сюда Вишну; ведь он не оставляет в несчастье без помощи тех, кто искренне ему предан». Так сказав, мудрец Нарада пошел вместе с утешенным Пуруравасом к Царю Богов. Он поведал Индре слова Хари, и тот, повинуясь им всем сердцем, отдал Урваши Пуруравасу. Замужество Урваши было смертельным ударом для Богов, но саму Урваши оно избавило от смерти. Вслед за тем Пуруравас вернулся вместе с женой на землю, и глазам смертных было даровано великое чудо-лицезреть ее божественный облик. Отныне оба они, Урваши и царь, жили не разлучаясь, как бы связанные цепочкой взглядов, которые они не отрывали друг от друга. Однажды Громовержец, у которого началась битва с данавами, позвал Пурураваса к себе на помощь, и тот отправился на небо. После того как предводитель асур был убит в сражении, у Шакры состоялся праздник, на котором танцевали все божественные нимфы. И вот, когда Рамбха в присутствии своего учителя Тумбуру исполняла танец, называвшийся «Чалита», Пуруравас вдруг рассмеялся. «Мне кажется, смертный, тебе известен этот божественный танец. Не так ли?» — спросила его Рамбха со злорадством. «Благодаря Урваши, — ответил ей тогда Пуруравас, — я знаю даже такой танец, который неизвестен вашему Тумбуру». Услышав это, Тумбуру разгневался и наложил на него проклятие: «Да предстоит тебе разлука с Урваши до тех пор, пока ты не умилостивишь Кришну». Выслушав это проклятие, Пуруравас удалился и поведал Урваши о случившемся несчастье, пугающем, как гром среди ясного неба. А затем, не замеченные царем, внезапно спустились с неба гандхарвы, похитили Урваши и унесли ее куда-то. Зная, что виной этому — проклятие, Пуруравас отправился тогда в обитель Бадарику и предался покаянию, чтобы умилостивить Хари. Урваши же оставалась в стране гандхарвов и сломленная разлукой, казалось, лишилась всех признаков жизни, словно мертвая или спящая, или нарисованная на холсте. Действительно, чудо, что она не испустила дух: лишь надежда на конец проклятия поддерживала ее, как она поддерживает чакраваку во время долгих ночей разлуки. Между тем Пуруравас своим покаянием снискал благосклонность Ачйуты, и но его милости гандхарвы возвратили царю Урваши. Когда кончился срок проклятия и царь вновь обрел свою апсару, он, хотя и жил на земле, наслаждался с ней вместе радостями неба. Поведав этот рассказ, царь умолк, а Васавадатта, услышав о преданности Урваши, почувствовала себя пристыженной, потому что смогла перенести разлуку. Тогда Йаугандхарайана, заметив, что царица, которую задел скрытый упрек царя, полна смущения, пожелал, чтобы и царь разделил ее чувства, и сказал: «Если ты его не знаешь, то послушай, царь, такой рассказ:
Есть на земле город по названию Тимира, обитель Шри. В этом городе жил знаменитый царь по имени Вихитасена, и была у него жена Теджовати — апсара среди смертных. Ее объятия были главной целью жизни этого царя, и, страстно стремясь к ним, царь даже мгновения не мог вынести, когда что-нибудь могло им помешать — даже кольчуга на его теле. Однажды царь заболел — его терзала изнуряющая лихорадка, и врачи запретили ему касаться царицы. Тогда у царя, лишенного любви супруги, началась болезнь сердца, не подвластная ни лекарственным травам, ни любым иным лекарствам. «Эта болезнь, — раскрыли ее тайну, врачи министру, — исчезнет у царя только тогда, когда он испугается или почувствует внезапный приступ горя». — «Он не испугался, когда однажды громадная змея упала ему на спину, он не растерялся, когда вражеское войско ворвалось в его гарем, — откуда же взяться страху у такого мужественного царя? Нет, мы не знаем, чем здесь помочь. Что же нам делать?» — так стали сетовать министры; но, посоветовавшись с царицей, они ее спрятали, а царю сказали: «Царица умерла». Несчастный царь был сражен таким великим горем, и болезнь покинула его сердце. А когда бедствие заболевания осталось позади, министры возвратили царю его благородную царицу, как бы подарив ему новое счастье. Царь высоко почтил ее за спасение собственной жизни; оставаясь мудрым, он ничуть
«Есть город — краса земли, зовущийся Паталипутра. Жил в нем один богатый купец по имени Дхармагупта. У купца была жена по имени Чандрапрабха. Однажды она забеременела и родила дочь, прекрасную во всем. Едва только девочка родилась, осветив весь дом сиянием своей красоты, как, приподнявшись, она села и внятно заговорила. Видя, что женщины в родильном покое поражены и испуганы, к дочери со страхом приблизился сам Дхармагупта. И, склонившись перед девочкой, он спросил ее тихим шепотом: «Кто ты, благословенная, и почему снизошла в мою семью?» А она ответила: «Ни в коем случае ни за кого не выдавай меня замуж. Оставшись в твоем доме, я принесу тебе счастье. К чему другие вопросы, отец!» После ее слов напуганный Дхармагупта тайно оставил ее в своем доме, а повсюду объявил, что его дочь умерла. Мало-помалу эта девочка, которую назвали Сомапрабха, подросла — смертная женщина — телом, но Богиня — красотою облика. Однажды, когда она стояла на крыше своего дома и весело любовалась праздником весны, ее увидел молодой купец по имени Гухачандра. Словно стрела Бога любви, она в тот же момент проникла в его сердце, и, едва не лишившись чувств, он с трудом добрался до дому. После этого его начала терзать лихорадка любви, и на настойчивые расспросы родителей о причине его страданий он попросил своего друга все им рассказать. Тогда его отец, которого звали Гухасена, из любви к сыну отправился в дом купца Дхармагупты просить руки его дочери. Но Дхармагупта отверг его сватовство, сказав при этом: «Что ты! Моя дочь не в своем уме». Гухасена, поняв, что это только предлог для отказа, вернулся домой. Но вновь увидев сына, измученного лихорадкой любви, он подумал: «Попрошу-ка я вмешаться царя; ведь некогда я оказал ему услугу. Пусть царь заставит выдать эту девушку замуж за моего сына, раз без нее он близок к смерти». Так решив, купец пошел во дворец, подарил царю превосходный драгоценный камень и рассказал ему, чего он ждет от своего господина. Царь, чувствуя к нему расположение, дал ему в помощь начальника стражи, и Гухасена отправился вместе с ним к дому Дхармагупты. Когда солдаты со всех сторон окружили его дом, Дхармагупте показалось, что ему набросили петлю на шею, и он стал думать, что все погибло. Тогда Сомапрабха сказала Дхармагупте: «Выдай меня замуж, батюшка, чтобы не случилось по моей вине несчастья. Но у будущих моих родственников ты должен взять клятву, что мой муж никогда не попытается возлечь со мной на ложе». Послушавшись дочери, Дхармагупта согласился выдать ее замуж, но поставил условие, чтобы муж не ложился с ней на одно ложе. Гухасена принял это условие, рассмеявшись просьбе и подумав: «Пусть только у сына состоится свадьба, а там посмотрим». И вот после свадьбы сын Гухасены Гухачандра привел свою жену Сомапрабху к себе домой. А вечером отец сказал ему: «Сынок, бери жену к себе на ложе. Кто же будет спать отдельно от собственной жены!» Когда Сомапрабха это услышала, она гневно взглянула на своего свекра и погрозила ему пальцем, и ее угроза оказалась приказом Йамы. Как только купец взглянул на палец своей невестки, жизнь тотчас же оставила его, а всех, кто был рядом, охватил ужас. Увидев отца мертвым, Гухачандра подумал: «Мару взял я женой в свой дом». С тех пор Гухасена отказался от попытки приблизиться к своей жене, хотя она и жила в его доме, как будто он принял на себя обет, подобный обету «лезвие меча». Соблюдая этот обет, подавленный своим горем и безразличный ко всем радостям жизни, он каждый день угощал обедом брахманов. А жена его, сияя божественным обликом, после трапезы каждый раз раздавала брахманам подарки, храня при этом молчание. Однажды ее, вызывающую всеобщее изумление совершенством своей красоты, увидал один старый брахман, пришедший на обед к Гухачандре. Полный удивления, брахман потихоньку спросил Гухачандру: «Что это за девушка у тебя в доме? Расскажи мне». Он так настойчиво расспрашивал, что Гухачандра, со скорбящей душой, рассказал ему все, что с ним случилось. Когда этот лучший из брахманов обо всем узнал, то, исполненный сострадания, он дал Гухачандре магическое заклинание, чтобы тот умилостивил Агни и достиг желанного. Спустя некоторое время, удалившись в потайное место, Гухачандра вполголоса произнес это заклинание, и тогда появился человек, объятый пламенем. Это был Агни в облике брахмана, и когда Гухачандра склонился к его ногам, он сказал ему: «Сегодня я поем в твоем доме и останусь у тебя на ночь. А как только узнаю всю правду, сделаю то, что ты хочешь». Сказав это Гухачандре, брахман вошел в его дом. Он разделил трапезу с остальными брахманами, а вечером занял место на ложе рядом с Гухачандрой, собираясь бодрствовать всю ночь. И как раз в первую стражу ночи, когда все спали, жена Гухачандры Сомапрабха покинула его дом. В тот же момент брахман разбудил Гухачандру и сказал ему: «Пойдем посмотрим, что делает твоя жена». Силой магии он превратил-себя и Гухачандру в пчел и, едва они вылетели на улицу, указал ему на его жену, удалявшуюся от дома. Красавица направилась далеко за город, а брахман вместе с Гухачандрой последовали за ней. Вскоре за городом Гухачандра заметил огромных размеров баньяновое дерево, прекрасное своей густой и тенистой кроной. У его подножия играла божественная музыка, и звуки лютней и флейт сопровождали сладкое пение. В кроне дерева Гухачандра увидел какую-то девушку божественного облика, восседавшую на троне. Ее красота походила на красоту его жены, затмевая собой лунное сияние. Вокруг нее реяли белые опахала, и она была подобна Богине-хранительнице сокровищ луны. А затем Гухачандра увидел свою жену, которая взобралась на дерево и уселась рядом с первой девушкой на троне. Все то время, пока он смотрел на встретившихся друг с другом божественных девушек, равных своей красотой, ему казалось, что сразу три луны озаряют эту ночь. Полный изумления, он подумал: «Что это — сон или мираж? Нет, ни то ни другое. Это из почки встречи с мудрым человеком, что налилась на древе добродетельного поведения, распустился цветок. И он сулит мне достойный плод». Пока он так думал, божественные девушки отведали подобающей им пищи и выпили божественного вина. Затем жена Гухачандры сказала: «Сегодня, сестра, в наш дом явился некий брахман, окруженный великим сиянием. Из-за этого мое сердце полно каких-то предчувствий. Пожалуй, я пойду». И попрощавшись с первой божественной девушкой, жена Гухачандры спустилась с дерева. Увидев это, Гухачандра и брахман, преображенные в пчел, опередили ее в темноте ночи и первыми оказались дома. Вскоре после них вернулась домой божественная девушка, жена Гухачандры, и незаметно прокралась к себе в комнату. Тогда брахман прервал молчание и так сказал Гухачандре; «Ты убедился, что природа твоей жены божественная, а не человеческая. Ты повидал сегодня и ее сестру, во всем ей подобную. К чему же божественной женщине искать любви простого смертного? Но чтобы ты своего добился, я сообщу-тебе заклинание, которое ты должен написать на дверях дома, а для того чтобы оно подействовало сильнее, научу тебя еще одному средству. Огонь и сам по себе пылает, но насколько ярче он горит, если его раздувает ветер. Так и заклинание: оно само принесет пользу, но лучше подкрепить его еще чем-нибудь». Так сказав, этот лучший из брахманов дал Гухачандре заклинание, обучил его также иному средству добиться успеха, а затем, на рассвете, исчез. Гухачандра же начертал это заклинание на дверях спальни своей жены и после этого, чтобы снискать ее любовь, вечером прибег к такой хитрости. Надев свои лучшие украшения, он на ее глазах стал прогуливаться и болтать с одной красивой женщиной. Когда божественная девушка это увидела, она почувствовала ревность, подозвала его-впервые, благодаря заклинанию, он услышал ее голос — и спросила: «Кто это?» — «Это одна красавица. Она влюбилась в меня, и сегодня я пойду к ней домой», — ответил он ей, лукавя. Тогда она, искоса взглянув на него и левой рукой откинув вуаль со своего лица, украшенного изогнутыми бровями, сказала: «Вот как! Тогда понятно, почему на тебе такой наряд. Но не ходи к ней; на что тебе она! Иди ко мне; ведь я твоя жена». Так воскликнула она, охваченная трепетом любви, и все волоски поднялись на ее теле, как будто в нем поселился демон страсти, привлеченный заклинанием. Тут Гухачандра немедля возвратился домой и, хотя был простым смертным, вкусил такие божественные услады, которые при всем желании нельзя себе даже вообразить. Вот как Гухачандра завоевал любовь своей жены, которая стала послушной благодаря заклинанию, отказалась от своей божественной природы и жила с ним в довольстве и счастье. Как видишь, божественные нимфы, обреченные родиться на земле, поселяются в домах у тех людей, которые совершают благочестивые дела, будь то, к примеру, жертвоприношение или даяние. Ибо почитание Богов и брахманов по праву считается Коровой желаний для добродетельных. Чего только им не добьешься! Особенно если приложить к нему известные способы достижения успеха — «умиротворение» и прочие. Единственная же причина падения божественных существ, которые получают низкое рождение, — их дурные дела. Так, сильный ветер — причина того, что осыпаются цветы». Вот что поведал Васантака царской дочери, а затем продолжал: «Послушай еще один рассказ — о том, что случилось с Ахалйей:
Некогда жил великий мудрец Гаутама, знающий, что было, что есть и что будет, и была у него жена Ахалйа, превосходившая своей прелестью апсар. Однажды Индра, соблазнившись ее красотой, начал ее тайком домогаться. Ибо разум владык, опьяненных своим величием, часто стремится к тому, что им не принадлежит. И она, глупая, сластолюбивая женщина, уступила ему. Но, узнав об этом своим всевидящим разумом, на место их свидания явился мудрец Гаутама. Испугавшись, Индра тут же превратился в кота, а Гаутама спросил Ахалйу: «Кто здесь с тобой?» — «Один только кот», — ответила она супругу на местном наречии, двусмыслицей пытаясь соблюсти правду. «Поистине, это твой любовник», — рассмеявшись, сказал мудрец и произнес проклятие, которое не было вечным только потому, что он увидел в ней приверженность к истине: «Женщина дурного нрава, ты до тех пор будешь камнем, пока не встретишь потомка Рагху, блуждающего по лесу». Одновременно Гаутама проклял и Индру: «Ты жаждешь женского лона; да будет их тысяча на твоем теле. И только тогда, когда ты встретишь божественную нимфу Тилоттаму, сотворенную Вишвакарманом, они превратятся у тебя в тысячу глаз». Произнеся проклятия, мудрец, послушный своим желаниям, вернулся к покаянию. Ахалйе же выпала тяжкая участь стать камнем, а у Индры на теле не осталось места, где бы не было женского лона. Поистине, кому безнравственность не сулит жалкой участи! Так, всякое дурное дело в себе же самом всегда таит дурной плод. Ибо какое зерно посеешь, такой же соберешь урожай. Поэтому благородные люди не способны причинить вред ближнему. Ведь для тех, кто велик душою, установлен священный закон, этот закон-добродетельное поведение. Вы обе в былом рождении были Богинями-сестрами, только проклятие осудило вас родиться на земле. Поэтому сердца ваши свободны от ревности и так страстно желают блага друг другу». Выслушав слова Васантаки, и Васавадатта, и Падмавати окончательно избавились даже от малейшего признака ревности. Царица Васавадатта, признав Падмавати равной себе женой своего супруга, заботилась о ней и старалась доставить ей столько же удовольствий, сколько имела сама. Когда же владыка Магадхи от послов, присланных к нему Падмавати, узнал о таком великом благородстве первой царицы, он почувствовал себя счастливым. На следующий день министр Йаугандхарайана пришел к владыке ватсов и в присутствии царицы, а также всех тех, кто оказался поблизости, сказал ему: «Божественный, отчего бы теперь не возвратиться нам в Каушамби, чтобы начать наше дело? Нам не нужно уже опасаться владыки Магадхи, хотя мы его и обманули. Ибо мы устранили его со своего пути по всем законам государственной мудрости, применив тот способ умиротворения, который зовется «женитьба на дочери». Как же может он теперь напасть на нас? Ведь тогда ему придется отказаться от дочери, которая ему дороже жизни. К тому же он должен сдержать свою клятву. Да и не тобой он был обманут-все, что сделано, было сделано мною и не принесло ему горя. Я узнал от моих соглядатаев, что он не питает к нам вражды; ради этой вести мы и оставались здесь все эти дни». Как раз тогда, когда верный своему долгу Йаугандхарайана так говорил, прибыл в качестве посла от царя Магадхи один из его родственников. О нем сразу же доложил хранитель дверей и получил повеление ввести его. Поклонившись царю ватсов, посол сел и передал ему такое послание: «Обрадованный известиями от царицы Падмавати, владыка Магадхи объявляет царю следующее: «К чему много слов: я все знаю и доволен тобой. Делай то, ради чего ты все это начал. Привет тебе». Царь ватсов радостно встретил эту прямую и искреннюю речь посла, подобную цветку, выросшему на древе мудрости Йаугандхарайаны. Затем, позвав Падмавати и царицу Васавадатту, он вручил послу подарки и с почетом отпустил его. Вскоре прибыл к нему и посол от Чандамахасены. Когда его привели, он приветствовал царя, как положено, и сказал: «Божественный, царь Чандамахасена, знаток истины, получил весть о твоих делах. Он обрадован и передает тебе следующее: «О твоем величии достаточно говорит одно то, что Йаугандхарайана — твой министр. Что к этому можно добавить! Благословенна Васавадатта! То, что она сделала ради твоего блага, позволяет нам отныне высоко нести свою голову даже среди добродетельных людей. Падмавати же я не хочу отделять от Васавадатты, потому что у них обеих — одно сердце. Итак, быстрей завершайте свое дело». Когда владыка ватсов выслушал речь посла своего тестя, радость в его сердце усилилась и еще больше окрепла любовь к царицам и узы доверия к лучшему из министров. Вместе с царицами он оказал послу должное гостеприимство и отпустил его довольным. А затем, охваченный нетерпением, поскорее стремясь приступить к исполнению своих замыслов, царь посовещался с министрами и принял решение возвратиться в Каушамби.
Вот третья волна книги «Лаванака» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
3.4. ВОЛНА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующий день царь ватсов вместе со своими министрами и женами отправился из Лаванаки в Каушамби. Когда его войско, блистая, двинулось в путь, оно наполнило шумом всю окрестность, подобно водам океана, заливающим берег в час прилива. Царь сидел на громадном слоне, шествующем по дороге, и казался солнцем, которое движется по небу вместе с Восточной горой. Белый зонт над царем дарил прохладную тень, словно его опекала луна, довольная тем, что он затмил собою свет солнца. На царе ярко сверкали одежды, и его, возвышавшегося над всеми, окружали вассалы, как Полярную звезду окружают планеты. А сзади сияли, словно воплощенные Шри и Бху, из любви к царю присоединившиеся к его свите, обе царицы, восседавшие на слонихах. Казалось, блаженствует даже земля, по которой проходили царь и его войско, и следы от острых копыт сотен скачущих лошадей для нее что царапины от ногтей во время любовного наслаждения. Так продвигался вперед под хвалебные гимны поэтов владыка ватсов, и через несколько дней прибыл он в Каушамби, где воцарилось торжество. Столица сияла, словно супруга, встречающая мужа после долгой разлуки: полотнища красных флагов были ее одеждой, круглые окна домов казались широко раскрытыми глазами, высокие кувшины с вином, выставленные за ворота, напоминали круглые груди, радостный гул толпы-любовный лепет, а блеск дворцов-улыбку. В сопровождении обеих цариц царь вошел в город, и зрелище это стало праздником для жен горожан. Сотни лиц красавиц, вышедших на крыши разукрашенных домов, заслонили собою небо, словно воины луны, побежденные красотой цариц, явились воздать им почести. Те из женщин, которые, не отрывая взоров от процессии, толпились у окон, казались апсарами, съехавшимися сюда из любопытства на своих небесных колесницах. Иные, которые своими глазами, украшенными длинными ресницами, прильнули к решеткам окон, как будто бы наполняли собою клетку, составленную из стрел Бога любви. У одной из женщин от страстного нетерпения посмотреть на царя глаза расширились так, что дошли чуть ли не до ушей, словно желая им рассказать о том, что они не могли видеть. Другая, стремительно подбежав, так часто и глубоко дышала, что казалось, ее груди, пытаясь рассмотреть царя, хотели вырваться из лифа. А у третьей от поспешности разорвалось ожерелье и рассыпались бусины, будто капли радостных слез, вылившиеся из ее сердца. «Если бы огонь в Лаванаке смог причинить ей вред, то и солнце тогда могло бы обрушить на землю слепой мрак», — с притворной тревогой восклицали некоторые женщины, глядя на Васавадатту и вспоминая молву о том, что она сгорела. «Как я рада, что царице нечего стыдиться первой жены царя; ведь она во всем ей равна», — шепнула одна подружка другой, любуясь Падмавати. «Поистине, Хара и Мурари не видели красоты этих двух цариц, иначе нечего было бы им так чваниться Умой и Шри», — говорили друг другу еще две девушки, бросая, словно гирлянды голубых лотосов, восторженные взгляды на Васавадатту и Падмавати. Так, доставляя радость глазам своих подданных, владыка ватсов вместе с царицами при счастливых предзнаменованиях вступил во дворец. И красота дворца в этот миг была подобна красоте озера на рассвете или красоте океана во время восхода луны. Вскоре весь дворец был заполнен подарками вассалов, ищущих царской благосклонности; подарки эти, казалось, предвещали те дары, которые Удаяне суждено будет получить от царей со всего света. Поблагодарив своих вассалов, владыка ватсов с большой торжественностью вошел во внутренние покои дворца, как до этого он вошел в сердце каждого своего подданного, И, сидя между двумя царицами, словно Смара между Рати и Притхи, царь провел остаток этого дня за вином и прочими увеселениями. На следующий день, когда царь со своими министрами пребывал в приемной зале, какой-то брахман крикнул в дверях: «Оскорбление брахмана! Владыка, злодеи-пастухи отрубили в лесу без всякого на то повода ногу у моего сына!» Услышав такое, царь приказал тотчас же задержать двух или трех пастухов и, как только их привели, учинил им допрос. Они же вот что ему рассказали: «Божественный, мы-пастухи и играем между собой в такую игру: Есть среди нас пастух по имени Девасена. Он выбрал в лесу одно место, садится там на камень и говорит: «Я ваш царь» — и правит нами. Среди нас никто не смеет нарушать его приказы, и пользуется этот пастух в лесу безграничной властью. А сегодня сын этого брахмана, проходя мимо, не воздал царю пастухов почестей. Царь повелел нам предупредить его: «Не уходи, пока не отвесишь поклон». Но юноша прогнал нас и посмеялся над нашими словами. Тогда царь пастухов приказал нам наказать его за невоспитанность-отсечь ему ногу. Мы побежали за юношей и отрубили у него ногу. Да и кто из таких, как мы, царь, осмелился бы перечить приказу своего господина?» Когда пастухи закончили свой рассказ, Йаугандхарайана, обдумав их слова, отвел царя в сторону и сказал: «Простой пастух потому заимел такую власть, что в том месте, где он восседает, спрятано, конечно, сокровище или какой-нибудь иной клад. Нам нужно пойти туда». Выслушав министра, царь назначил пастухов своими проводниками и отправился вместе с войском и свитой в лес к указанному ими месту. Там, обследовав землю, ремесленники принялись ее рыть, и вдруг снизу поднялся йакша величиной с гору. Он сказал: «Царь, я охраняю сокровище, которое давным-давно зарыли твои предки. Возьми его себе». Сказав это владыке ватсов и приняв от него почести, йакша исчез, а на дне вырытой ямы оказалось великое сокровище. Царю достался драгоценный трон, украшенный жемчужинами. Поистине, для добродетельных во времена их успеха одна удача влечет за собой другую. Вслед за тем, забрав с собой найденное сокровище и наказав пастухов, владыка ватсов в праздничном настроении вернулся в свою столицу. Золотой трон, который привез царь, ярко-красными потоками лучей, струящихся от драгоценных камней, будто бы предвещал своему господину грядущее величие, которого он добьется во всех частях света. А его остроконечная серебряная спинка была унизана, словно зубами, рядами перлов, так что казалось, трон все время улыбается, изумленный мудростью царского министра. Когда жители города увидели этот трон, они возликовали и, ударив в литавры, выразили свою радость их праздничным звоном. Были обрадованы и министры, убедившись в счастье царя, ибо удача в начале дела всегда предвещает его полный успех. И небо при этом сверкало молниями флагов, а царь, словно грозовая туча, пролил дождь золота на своих подданных. Весь этот день прошел в празднествах, а на следующее утро, чтобы узнать образ мыслей владыки ватсов, Йаугандхарайана сказал ему: «Божественный, взойди на этот величественный трон, доставшийся тебе в наследство от предков, и укрась его собою». — «Мои предки, — ответил Удайана, — вступали на него, подчинив себе мир. Что мне за честь взойти на него, не покорив еще все страны. Только тогда, когда я завоюю эту необозримую, прекрасную землю, омываемую океаном, я решусь украсить собою великий, драгоценный трон моих предков». Так сказав, царь отказался подняться на трон, ибо людям высокого происхождения присуща природная гордость. Обрадованный этим, Йаугандхарайана сказал тогда царю: «Прекрасно, божественный! Приложи же сначала все силы, чтобы завоевать Восточные земли». Услышав это, царь воспользовался случаем и спросил своего министра: «Есть ведь Северные и иные земли, почему же цари сначала идут на Восток?» На это ответил ему Йаугандхарайана: «Север, царь, хоть и богатая страна, но осквернен соседством с варварами. Из-за того, что там заходят солнце и иные светила, не пользуется почетом Запад. Юг запятнан близостью ракшас, и в его пределах обитает смерть. А на Востоке восходит солнце, на Востоке царствует Индра, на Восток течет Ганг. Поэтому всюду славят Восток. Среди земель же, которые находятся между горами Виндхйа и Гималаями, самыми лучшими считаются те, которые омыты Гангом. Поэтому цари, рассчитывающие на успех, сначала идут на Восток и селятся в той стране, по которой течет Река Богов. Поэтому и твои предки начали завоевание стран света с Востока, а столицей своей сделали Хастинапур вблизи Ганга. Шатаника же перенес столицу в Каушамби, пленившись красотой этого города; он считал, что верховная власть над землей зиждется на доблести, а в какой стране ты живешь-не имеет значения». Тут Йаугандхарайана умолк, и царь, который тоже превыше всего ценил доблесть, сказал: «Это правда, что верховная власть над землей не зависит от расположения страны. Ибо для мужественных людей их доблесть-единственный источник успеха. Доблестный человек один, без чьей-либо помощи, добьется счастья. Слышали ли вы такую историю об одном доблестном человеке?» — И царь ватсов по просьбе министров рассказал в присутствии обеих цариц прекрасную и удивительную повесть.