Океанская одиссея

Им – случай во времена «холодной войны» небывалый!
– адресовал письмо опытнейший американский моряк Джо Хаммонд: "Я, старая морская акула, знаю, что такое океан, когда у него плохое настроение. До сих пор я был убежден, что человек - ничтожество перед Его Величеством... Вы доказали обратное".

Это значило многое: звучащие в унисон слова восхищения из уст представителей государств-антагонистов да еще в самый разгар "холодной войны"! Пожалуй, единожды за всю историю, включая современность, народы

Их баржа "Т-36», предназначенная для каботажного плавания, попала в эпицентр разбушевавшегося не на шутку циклона. Он унес суденышко-скорлупу в открытый океан. Без горючего, связи, практически без еды и воды ребята 49 беспримерных дней боролись со стихией. И выстояли.

Один из четверки, Анатолий Крючковский, живет в Киеве.

– Анатолий Федорович, нам никуда не уйти от событий 1960 года. Итак, Дальний Восток, холодный январь...

– ...суббота, 16 число. Баржа стояла у пирса, когда налетел тайфун. В мгновенье ока бухта

превратилась в кромешный ад. Лопнул трос, которым наша "Т-36» была скреплена с соседним судном.

Врубив двигатели на полную мощность, мы рассчитывали продержаться некоторое время, пока хотя бы пройдет снежный заряд.

Совсем некстати залило рацию. Я ее быстро починил. Связался с берегом. И первым делом запросил метеосводку. Она оказалась не для слабонервных: над нами - центр циклона; ветер - восточный, до 50 м/с.

Рация снова отключилась. На этот раз – окончательно.

Несмотря на работающие во всю мощь двигатели, нас неумолимо сносило в открытый океан. Зиганшин принял единственно правильное решение: выброситься на берег.

Увы, осуществить это в кипящем вокруг котле не удалось. Нас по-прежнему несло неведомо куда. А к концу

вторых суток, когда иссякло горючее, мы окончательно оказались отданными на волю волн высотой с девятиэтажный дом.

– Было от чего запаниковать...

– Вы знаете, нет. Может, сказывалась молодость, еще не знающая истинной цены жизни, а может, просто так воспитаны были. Но страха не ощущали.

Асхат Зиганшин как старший по званию отдал приказ произвести "учет продуктов". Набралось немало (мы ведь думали, что через пару-трое суток стихия сойдет на нет и нас отыщут): два ведра картошки, около килограмма крупы и гороха, банка сала, две – тушенки, пачка чая и немного кофе. Да еще полсотни спичек. Прикинули: если экономить, на две недели растянем.

– Знали бы тогда, что в цепких объятиях Тихого океана придется пребывать не две, целых семь месяцев…

– Хорошо, что не знали. Надежда – великое дело! Так вот, когда во весь роста встала проблема пресной воды, я вспомнил о радиаторе. Нацедили. Ржавой, правда, но такой желанной! И, не поверите, повеселели.

Увы, ненадолго. К непрекращающейся болтанке добавился мороз. Баржа начала покрываться льдом и терять остойчивость. Попарно, сменяя друг друга, скалывали его хотя бы с лееров. И, как манны небесной, ждали потепления.

К несчастью очередным утром мы не смогли выбраться из рубки – настолько она покрылась снаружи льдом. Это был самый настоящий плен. Это были, пожалуй, самые неприятные часы: ничего, кроме чувства полной беспомощности, не испытывали.

Но нет худа без добра. За время вынужденного заточения обнаружили газету «Суворовский натиск», а в ней – схему испытаний Советским Союзом баллистических ракет в акватории Тихого океана (Федотов еще помечтал: «Вот бы последняя ступень упала на баржу - сразу бы нашли»). Схема и стала, за неимением лучшего, нашей навигационной картой.

– Анатолий Федорович, если мне не изменяет память, там, на барже, Вы отметили свой день рождения…

– Было дело! Он у меня 27 января. Одиннадцатый день наших скитаний по не успокаивающемуся океану. Собственно, о дате я забыл – ребята напомнили. По торжественному случаю Зиганшин дал команду сварить каждому не по одной, а по две картофелины. Мне жен преподнесли и вовсе царский подарок – вторую порцию воды. Но я отказался выпить ее в одиночку. Заявив: «Друзья, именинный торт едят все гости, а не только виновник торжества. Вот и воду давайте поровну". Уговорил, как распорядитель стола. Так и сделали. Ни до, ни после я больше такой вкусной воды не пил.

– А эпопея, между тем, продолжалась...

– Да. К I февраля мы вымыли вторую (последнюю) банку из-под тушенки. Оставалось 23 спички. Попытки поймать рыбу заканчивались неизменной неудачей. Рацион ужали до двух картофелин и двух ложек крупы в сутки на всех. И по три глотка воды.

Силы постепенно нас оставляли. Часами лежали в трюме не двигаясь - экономили скудную энергию. Голод мучил все больше. В один из дней Зиганшин предложил: «Давайте сегодня покурим, а пообедаем – завтра».

Хватило ненадолго. Первым закончился табак. А 24 февраля мы последний раз "пообедали".

– И впереди ждали полмесяца абсолютного голода.

– Почему "абсолютного"? А баранина из гармошки и говядина из сапог?

– ?!!

– Сначала Филипп Поплавский предложил съесть меха от его гармошки: голод, таким образом, победил любовь к музыке. Сварили, разделили на порции. Не бефстроганов, конечно, но по бедности употреблять можно.

А в марте идею подбросил Зиганшин: «А что если передки сапог попробовать - их ведь у нас целых четыре пары?»

Возражений не последовало: голод - не тетка. «Первым причащусь я», - заявил младший сержант.

Несколько часов варили сапоги, время от времени пробуя их на зуб. Те не поддавались. А если на огне? Получилось - кожа стала заметно мягче. Зиганшин принес солидол, смазал "ветчину" и невозмутимо съел. Мы только молча сглатывали слюнки. На второй день, увидев, что здоров, командир допустил к "деликатесу" остальных.

Жарили кожу лежа: подняться уже не находилось сил.

Второго, шестого и седьмого марта - течение Куросио вынесло баржу на оживленные океанские пути - мы видели в отдаленности корабли. Однако нас, увы, не заметили.