Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
Шрифт:
Слабая надежда зародилась в сердце Ирины Павловны.
– С какой скоростью мы идем? – спросила она штурмана.
– Узлов пятнадцать.
– А какой ход может развить рейдер?
Малявко ответил обстоятельно:
– «Людендорф» – корабль дряхлый. Думаю, что узлов двадцать максимум он даст…
– Ну, выручай нас, праматерь морская! – истово перекрестился старый шкипер.
Запрокинув голову кверху, Рябинина увидела, как распустились на мачтах три широких полотнища. Могучий свежак сиверко ударил в паруса, напружинил их, и шхуна, накренившись на
– Шестнадцать узлов… семнадцать узлов, – отсчитывал штурман по счетчику лага. – Семнадцать с половиной узлов, Ирина Павловна!
Дерево мачт стонало от усилий, выдерживая на себе небывалый напор ветра; мартин-гик совсем погрузился в море и резал воду подобно ножу; брызги летели сплошным навесным дождем.
Рейдер стал заметно отставать, и Антип Денисович, повернувшись в сторону вражеского корабля, задиристо крикнул:
– Где вашему теляти губами волка за хвост поймати!..
Шхуна теперь летела со скоростью восемнадцать с половиной узлов. «Людендорф» минут десять шел на прежних оборотах. Но вот из его трубы вырвался один кокон дыма, за ним второй, третий… Под его форштевнем закипел бурун пены.
Паруса вступали в единоборство с турбинами.
И постепенно «Людендорф» поравнялся в скорости со шхуной.
Тогда штурман крикнул:
– Антип Денисович, ставь верхний ярус! Какого черта! Поднимай на мачту все паруса!
Старый шкипер стоял на мостике, сгорбившись, обнажив голову, и волосы его были белыми, как крылья морской птицы.
– Будь по-вашему, – согласился он и, приложив зачем-то руки к сердцу, отдал команду: – Фор-трюмсель, грота-мунсель и крюйс-бом-брамсель – ставить!..
«Людендорф» открыл огонь. Снаряды с воем пролетели над мачтами, которые несли на себе тысячи квадратных метров гудящей парусины.
Шхуна птицей перелетала с волны на волну, быстро скрываясь во мгле. Тогда турбины сделали еще одно усилие, и рейдер преодолел разницу скоростей. Его орудия били по мачтам, пытаясь лишить шхуну хода, но снаряды пролетали между снастей и реев, почти не причиняя им вреда.
Шкипера на мостике почему-то уже не было. Шхуна, ведомая одним из его сыновей, с разгона пролетала между водяными смерчами, поднятыми снарядами, и сгущавшаяся тьма была уже готова поглотить ее в ночи…
Когда опасность миновала окончательно, Ирина Павловна в первую очередь бросилась к тому, кто помог выиграть это неравное сражение, – она кинулась к мостику, чтобы обнять и поцеловать старого шкипера.
Дверь штурманской рубки была распахнута настежь, и на пороге ее лежал Сорокоумов. Его бородка была вздернута кверху, а голова, упертая затылком в комингс, покачивалась в такт движению шхуны.
– Антип Денисович, – позвала она его, – Антип Денисович!
Ей казалось, что он сейчас встанет и произнесет, как всегда, свое ласковое «дочка». Но шкипер не двигался. Тогда она нагнулась над ним – и сразу же отшатнулась.
Перед ней лежал древний старик, в котором она с трудом узнала прежнего веселого корабельника. Лицо творца шхуны, всегда поражавшее ее своей свежестью,
– Антип Денисович, дорогой! – Она приложилась ухом к груди Сорокоумова и поняла – звать бесполезно: сердце его молчало…
Похороны состоялись на второй день. Тело шкипера завернули в парус, к ногам прикрепили шлюпочный якорь. Рябинина плакала. Матросы положили Сорокоумова на доску и наклоняли ее над морем до тех пор, пока труп не скользнул за борт.
А потом трое суток подряд шхуна без толку моталась в дрейфе с зарифленными парусами, – океан, словно справляя тризну по своему сыну, свирепел в десятибалльном шторме.
«Дарревский молодчик»
Майор Френк, топорща жесткие усы, взял протянутые ему документы.
– Обер-лейтенант Отто Рихтер… Это – вы?
Перед комендантом гавани Лиинахамари стоял типичный «дарревский молодчик» в щегольской форме военного чиновника министра продовольствия («министра недоедания», как говорили остряки) Рихарда Вальтера Дарре.
– Так точно, герр майор, – ответил Отто Рихтер, опуская на пол свой добротный чемодан, на котором гаванский комендант заметил яркие наклейки авиационной компании «Гаага-голубь-Осло».
– Вы прибыли из Голландии? Позвольте ваши билеты…
На маршрутных бланках он сверил проколы. Все было в порядке, но усы майора Френка недовольно вздернулись кверху. Эти продовольственные шпионы, которыми кишела вся Норвегия, не поддавались никакому учету и, не раз уже появляясь в Петсамо, никому не были подвластны. Поручения их всегда носили какой-то таинственный оттенок, и коменданту гавани надоело распутывать дела о крупных спекуляциях.
– Можете остановиться в Парккина-отеле, – недовольно сказал он, возвращая документы. – Вас, наверное, интересует вопрос о технической замше?
– Нет, господин майор, – ответил Отто Рихтер, снова берясь за чемодан. – Я прибыл сюда как имперский советник по рыбным ресурсам…
Вечером майор Френк уже видел Отто Рихтера в сообществе с обер-лейтенантом фон дер Эйрихом, который командовал противокатерными батареями с мыса Крестовый. Разговор у них шел явно о мехах, и комендант гавани нисколько не удивился: фон Эйрих был самый энергичный спекулянт в гарнизоне, даже разработавший свой прейскурант на меховые шкурки. Вскоре «дарревский молодчик» отправил в Германию две крупные посылки с мехами, что тоже было в порядке вещей.
Инструктор по национал-социалистскому воспитанию фон Герделер встретился однажды с Отто Рихтером в очереди перед ванной комнатой. Они разговорились сначала о недостатках в производстве мыла, припоминая благоуханные оттенки французской парфюмерии, и вскоре понравились друг другу.
– Вы заходите ко мне, – предложил фон Герделер, – мне будет приятно побеседовать со свежим человеком…
Отто Рихтер не заставил себя долго ждать, и фон Герделер, угостив гостя коньяком, безо всяких околичностей сказал ему: