Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы
Шрифт:
– А это уж мы без тебя знаем, куда вести, – ответил Семушкин, скручивая руки врага за спиной…
В теплой землянке, обитой внутри листами финского картона, немецкий офицер облегченно вздохнул и сказал конвоирам:
– Ну, ребята, если встретимся после войны, так и быть – позову в гости! Выпьем за то, что вы не застрелили меня сегодня…
Дежурный по штабу полка велел солдатам развязать офицеру руки. Когда бойцы ушли, он прочел документы пленного и спросил:
– Вы, обер-лейтенант, прибыли
Пленный взял лежавший на столе нож и стал отвинчивать железную подковку на своем сапоге. Каблук сразу отвалился, из-под него выпала круглая металлическая пластинка и покатилась, звеня и подпрыгивая.
Дежурный офицер поднял ее, взглянул на тисненую надпись и сразу же встал.
– Куда вас доставить? – спросил он.
«Пленный» сунул нож в голенище, вложил в кобуру парабеллум, запихнул в карман свои бутерброды.
– Немедленно позвоните, – сказал он, – в штаб фронта. Для начала – дежурному.
– Есть! В какой форме прикажете доложить о вашем прибытии?
«Пленный» не спеша раскурил сигарету и, улыбнувшись, ответил:
– Доложите так: с той стороны притопала пара сапог.
– И все?
– Все…
Контр-адмирал не помнит, сколько он спал. Сон был тяжелый, как удушье. Все время почему-то снилась карта, пересеченная карандашной чертой курса, который вел прямо на минное поле. Хотелось позвать штурмана, сказать, что курс гибельный, но… тело куда-то плыло, покачивалось, в ушах стоял плеск воды, потом вдруг бешено загрохотали колокола громкого боя…
Игнат Тимофеевич вскочил с постели, механически – по нажитой привычке – стал искать сапоги, чтобы бежать на мостик. Но вместо тяжелых штормовых голенищ нащупал мягкие домашние шлепанцы, и звонили совсем не колокола.
Он встал, накинул шинель, прошел в прихожую:
– Кто?
– Рассыльный, товарищ контр-адмирал… Приказано передать на словах, что катер ждет у восьмого пирса в губе Ваенга.
– Добро, можете идти.
И, закрыв за матросом дверь, Сайманов стал быстро одеваться.
…Было время ночного отлива – берег обнажал черные костлявые камни, полоса прибоя лохматилась ворохами морской капусты. Катер раскачивался где-то далеко внизу, и его мачта вычерчивала круги почти на уровне пирса. Цепляясь за обледенелые сходни, Игнат Тимофеевич спустился на палубу катера, где его ловко подхватил старшина.
– Можно заводить моторы, – разрешил контр-адмирал и сразу прошел под капот.
Взяв кружку, привязанную цепочкой к медному лагуну, он напился тепловатой, пахнущей хлором воды, мельком взглянул на себя в бортовое зеркало. Усталость последних бессонных ночей, проведенных за разработкой оперативных планов, конечно, должна была сказаться. И сказалась: глаза покраснели, кожа на лице стала
– Черт возьми, непорядок! – сказал Сайманов, и катерный рулевой невольно вздрогнул: он стоял за штурвалом, спиной к контр-адмиралу, а на спине у него как раз вылезла вата из дырки.
– Не успел зашить, товарищ контр-адмирал.
– Чего это?
– Да вот… ящики грузили, порвал нечаянно…
Рулевой замолчал. Сайманов, заметив прореху на спине матроса, внушительно заметил:
– Матрос должен сам следить за собой. Жен на флоте нету.
– Так точно, товарищ контр-адмирал!.. Нету!
Слегка улыбнувшись, Игнат Тимофеевич запахнул шинель, присел на дощатый диванчик. В моторном отсеке дробно затарахтел дизель, и стало видно, как под решетчатым настилом завращался гребной вал. По выпуклому окну рубки с прищелкиванием заелозила щетка «дворника», старательно вылизывая стекло от инея и брызг.
Рулевой, заранее кладя руль на борт, чтобы отойти от пирса, облегченно вздохнул:
– Ну, пошли!..
Старшина шагнул к рулевому, лениво ковырнул пальцем в дырке на его спине.
– Эва, – буркнул он, – на вас не напасешься, небось казенное, чего жалеть-то!..
– Старшина, не мешайте рулевому вести катер.
– Есть не мешать!..
Пролив скоро кончился, впереди распахивался простор взбаламученной ветром воды. Катер сильно тряхнуло, кружку сбросило с подноса – она закачалась на цепочке.
– Прибавить оборотов, – сказал Сайманов, ловя кружку.
Гребной вал, сотрясая решетку настила, загудел под ногами глухо и протяжно. Старшина осторожно присел напротив Сайманова; было видно, что он хочет что-то спросить, но стесняется.
– Ну, – сказал Игнат Тимофеевич. – Что?
– Да вот, товарищ контр-адмирал, позвольте задать один вопрос… Скоро ли у нас егеря гнать будут… Вот, пожалуй, и все. Простите, что побеспокоил…
– Скоро, товарищ, скоро! – сказал контр-адмирал. – Вот только страну Суоми надо из войны выбить. Кировскую железную дорогу освободить полностью, а потом и в Лапландии наступать можно…
Надвинув на нос щеголеватую мичманку, старшина неопределенно, скорее из уважения, согласился:
– Это, конечно, так…
Катер резко положило на борт. С минуту он шел накренившись, лохматая пена смачно хлестала по стеклам. Держась за вделанный в переборку поручень, контр-адмирал добавил:
– А ты не спрашивай! Будет нужно – тебе скажут…
Катер, сбросив с палубы тяжелую воду, выпрямился. Всматриваясь в набегающую тьму ночи, рулевой доложил:
– Подходим к берегу. Прикажете вставать к третьему пирсу?
– Да, к третьему!..
И старшина, перекинув на подбородок ремешок своей мичманки, поднялся на палубу готовить швартовы…