Оккультный Сталин
Шрифт:
Единственные достоверные данные об астрологии в СССР в период сталинского самовластья касаются республик Прибалтики. В 1930-е годы эти страны еще не входили в Советский Союз, и к занятиям астрологией в них относились с меньшим подозрением, чем в «государстве рабочих и крестьян».
Рис.9.3. Александр Чижевский на защите докторской диссертации, 1918 года
В Прибалтике астрологическая литература имела достаточно широкое хождение. В это время астрологией по немецким книгам начал заниматься Николай Каллерт из латвийского города Огре – после легализации астрологии в СССР в 1980-х годах Каллерт был избран почетным президентом Межрегиональной федерации астрологов. Другим продолжателем традиций немецких астрологов был Мартинас Йуодвалькис – один из старейших литовских астрологов, отсидевший за свои занятия в советских лагерях около 20 лет.
Во
Особо следует отметить деятельность московского кружка, занятия в котором базировались на материалах, полученных в результате контактов с болгарскими астрологами. Среди этих материалов важную роль играли работы Дэйна Радьяра, переведенные на русский язык Михаилом Папушем. Именно из этого кружка вышел ряд ведущих столичных астрологов наших дней...
Рис.9.4. Циолковский и Чижевский наблюдают звездное небо (Калуга, рисунок Е.Смирнова)
Астрология в СССР запрещалась – зато процветала советская футурология, опиравшаяся на честолюбивые обещания советских вождей. Ни один тоталитарный режим не в силах смириться с существованием людей, чьей специальностью является предсказание будущего. С такими людьми он расправляется в первую очередь. Монополия на «проникновение в грядущее» остается только за правящей верхушкой. Вспомним, например, «пророчество» Никиты Хрущева о торжестве коммунизма «через двадцать лет» – в 1980 году. А какой пласт фантастической литературы появился благодаря этому «пророчеству»!.. К сожалению (или к счастью?), фантастика так и осталась фантастикой...
Тайна одного пророчества
Лишь одному советскому пророку (не состоявшему в ЦК КПСС и не числившемуся в списке популярных фантастов) повезло – цензура допустила его смелые и во многом верные предсказания на страницы массовой печати. Правда, произошло это через много лет после того, как они были сделаны.
5 июня 1941 года ученик десятого класса одной из московских школ Лева Федотов записал в своем дневнике:
«Рассуждая о том, что, рассовав свои войска вблизи нашей границы, Германия не станет ждать, я приобрел уверенность, что лето этого года у нас в стране будет неспокойным. Я думаю, что война начнется или во второй половине этого месяца, или же в начале июля, но не позже, ибо Германия будет стремиться окончить войну до морозов. Я лично твердо убежден, что это будет последний наглый шаг германских деспотов, так как до зимы они нас не победят. Но вот то, что мы можем потерять в первую половину войны много территории, это возможно. Честно фашисты никогда не поступят. Они наверняка не будут объявлять нам войну, а нападут внезапно и неожиданно, чтобы путем внезапного вторжения захватить побольше наших земель. Как ни тяжело, но мы оставим немцам такие центры, как Житомир, Винница, Псков, Гомель и кое-какие другие. Минск мы, конечно, сдадим. О судьбах Ленинграда, Новгорода, Калинина, Смоленска, Брянска, Кривого Рога, Николаева и Одессы я боюсь рассуждать. Правда, немцы настолько сильны, что не исключена возможность потерь даже этих городов, за исключением только Ленинграда. То, что Ленинград немцам не видать, в этом я твердо уверен. Если же враг займет и его, то это будет лишь тогда, когда падет последний ленинградец. До тех пор, пока ленинградцы на ногах, город Ленина будет наш! За Одессу, как за крупный порт, мы должны, по-моему, бороться интенсивнее даже, чем за Киев. И я думаю, одесские моряки всыпят германцам за вторжение в область их города. Если же мы сдадим по вынужденной причине Одессу, то гораздо позже Киева, так как Одессе сильно поможет море. Понятно, что немцы будут мечтать об окружении Москвы и Ленинграда, но я думаю, что они с этим не справятся. Окружить Ленинград, но не взять его, немцы еще могут. Окружить же Москву они не могут в области времени, ибо не успеют замкнуть кольцо к зиме. Зимой же для них районы Москвы и дальше будут просто могилой. Я, правда, не собираюсь быть пророком, но все эти мысли возникли у меня в связи с международной обстановкой, а связать их, дополнить помогли мне логические рассуждения и догадки. Короче говоря, будущее покажет...»
В этом отрывке из дневника нет ни одного факта, который не подтвердился бы затем в ходе Великой Отечественной войны. Совпадение настолько потрясающее, что закрадывается подозрение в том, что мы имеем дело с мистификацией. Однако мистификации здесь нет – тетрадь с уникальным пророчеством действительно существует.
Обратимся к другой записи Федотова от 1941 года:
«21 июня. Теперь, с началом конца этого месяца, я уже жду не только приятного письма из Ленинграда, но и беды для всей нашей страны – войны. Ведь теперь, по моим расчетам, только если я действительно был прав в своих рассуждениях, то есть если Германия готовится напасть на нас, то война должна вспыхнуть в эти числа этого месяца или же в первых числах июля. То, что немцы захотят напасть на нас как можно раньше, я уверен, ведь они боятся нашей зимы и поэтому пожелают окончить войну еще до холодов. Я чувствую тревожное биение сердца, когда подумаю, что вот-вот придет весть о вспышке новой гитлеровской авантюры. Откровенно говоря, теперь, в последние дни, просыпаясь по утрам, я спрашиваю себя: а может быть, в этот момент уже на границе грянули первые залпы? Теперь можно ожидать начала войны со дня на день. Эх, потеряем мы много территории. Хотя она потом будет взята нами обратно, но это не утешение. Временные успехи германцев, конечно, зависят не только от точности и силы их военной машины, но также зависят и от нас самих. Я поэтому допускаю их успехи, потому что знаю, что мы не слишком подготовлены к войне. Если бы вооружались как следует, тогда никакая сила немецкого военного механизма нас не страшила, и поэтому война обрела бы наступательный характер или же, по крайней мере, твердое стояние на месте и непропускание через нашу границу ни одного немецкого солдата. А ведь мы, с нашей территорией, с нашим народом и его энтузиазмом, с нашими действительно неограниченными ресурсами и природными богатствами, могли бы так вооружаться, что плевали бы даже на мировой поход капитализма и фашизма против нас... Мы истратили уйму капиталов на дворцы, премии артистам и искусствоведам, между тем как об этом можно было позаботиться после устранения угрозы последней войны. А ведь все эти миллионы могли бы так помочь государству!
Хотя я сейчас выражаюсь и чересчур откровенно и резко, но поверьте мне, я говорю здесь чисто патриотически, тревожась за спокойствие жизни нашей державы. Если грянет война, и когда мы, за неимением достаточных сил, вынуждены будем отступать, тогда можно будет пожалеть и о миллионах, истраченных на предприятия, которые ничего плохого не было бы, если бы даже и подождали...»
Из вышеприведенного фрагмента видно, что школьник находился под явным влиянием сталинской пропаганды (что вполне объяснимо), но в то же время вступал (и это удивительно!) в полемику с основными идеологическими доктринами предвоенной эпохи. Одно утверждение о потере «больших территорий» чего стоит! Ведь в то время это считалось «паникерскими настроениями», за которые сурово карали, невзирая на возраст «паникера».
Сам Лева считал свои выводы следствием анализа международной обстановки. Однако любой анализ подобного рода должен опираться на солидную военно-политическую информацию в ее чистом виде, без малейшего налета пропаганды. Но ее-то у Федотова не было и быть не могло – отца он лишился задолго до войны, мать работала в костюмерной театра. Да и школьные друзья Левы – Виктория Терехова, Михаил Коршунов и другие - подтверждали позднее, что все они судили о событиях по информации из периодической печати, по кинохронике и радиотрансляциям, признать которые объективными и всеобъемлющими источниками никак нельзя.
О чем писали советские газеты в последние мирные дни? «Выпущен миллионный двигатель ГАЗ... Германская подлодка потопила британский пароход... В целях изучения эпохи Алишера Навои юбилейному комитету разрешено вскрыть мавзолей Тимура...» Если же речь заходила о возможной войне, то считалось, что Красная армия победит агрессора «малой кровью» на его же территории. А в известном сообщении ТАСС от 14 июня 1941 года указывалось, что муссируемые за рубежом слухи о близкой войне между СССР и Германией являются не чем иным, как неуклюже состряпанной пропагандой враждебных сил, и разговоры о намерении Германии напасть на нашу страну лишены всякой почвы.
Это сегодня мы знаем, что еще 31 июля 1940 года Гитлер заявил представителям генералитета: «Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года». Заметим, нацисты сделали всё, чтобы засекретить готовящуюся агрессию. Даже своих сателлитов Гитлер не счел нужным известить о плане «Барбаросса». Но дневник Левы Федотова сомнений не вызывает – его друзья не раз видели эту тетрадь перед войной и единодушно подтверждают, что все записи соответствуют проставленным датам. Тогда как же Лева смог столь точно прогнозировать события?
Например, он писал, что немцы попытаются, но не смогут окружить Москву. Как объяснить уверенность Левы в том, что Одесса продержится дольше Киева?
И еще одно обстоятельство. Будь Лева военным, то мог бы предположить, что, готовя молниеносный разгром СССР, гитлеровцы начнут войну самое позднее в мае, чтобы завершить операции до осенней распутицы (как и предполагалось по плану «Барбаросса»). Но он впервые записал предположения о скорой войне 5 июня. Опять случайность?
Интересна еще одна запись в дневнике:
«22 июня. Сегодня я по обыкновению встал рано, мамаша моя скоро ушла на работу, а я принялся просматривать дневник, чтобы поохотиться за его недочетами и ошибками в нем. Неожиданный телефонный звонок прервал мои действия. Это звонила Буба. “Лева, ты слышал сейчас радио?” – спросила она. “Нет, оно выключено”. – “Тогда включи его. Значит, ты ничего не слышишь?” – “Нет, ничего”. – “Война с Германией!” – ответила моя тетушка. Я сначала как-то не вник в эти слова и удивленно спросил: “С чего это вдруг?” – “Не знаю”, – ответила она.
Когда я включил радиосеть и услышал потоки бурных маршей, которые звучали один за другим, уже это необычное представление патриотически бодрых произведений мне рассказало о многом. Я был поражен совпадением моих мыслей с действительностью... Ведь я только вчера писал о предугадываемой мною войне. Ведь я ее ждал со дня на день, а теперь это случилось. Эта чудовищная правда, справедливость моих предположений была явно не по мне. Я бы хотел, чтобы лучше я оказался не прав».