Окликни меня среди теней
Шрифт:
Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья и, развернув лошадь, понесся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дернул Русова за рукав:
– Бежим, чего стоишь?
Они повернули в лес. Снова кусты, цепляющаяся за ноги трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Русов был мокрым от пота, но без остановки бросились вниз, миновали прогалину, лес стал реже, впереди блеснула вода. Перешли вброд речку. Русов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную
Примерно через полчаса, когда речка светлым плесом ушла в сторону, он сбавил скорость.
– Уф! От места, где свалили этих всадников Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.
Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Русов вспомнил книгу со старинными гравюрами и жутких всадников на свирепых изможденных конях. Только там их, кажется, было четверо… Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землей, над всем миром, а недавно скакали и на них по темному шоссе. И вряд ли это был их последний выезд.
Русова опять стала бить дрожь.
– Холодно?
– глянул Болдуин.
– Давай переоденемся, а то все мокрые от пота.
Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Русов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.
– А почему ты заступился за этого урода?
– поинтересовался Болдуин.
– Он уже не человек вовсе. Я таких не трогаю, если сами не полезут, но помогать… брр.
– Долг платежом красен, - вздохнул Русов.
– Есть такая русская пословица. И он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил ничего не рассказывать.
«Мы одной крови, ты и я», - вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?
– Ну-ну.
– Болдуин поглядел искоса, они снова ехали.
– Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.
Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Русов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на пустую площадку для отдыха, ветерок шевелил на ней всякий мусор.
– Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, целые сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо, что нами самими не пообедали.
– И Болдуин хохотнул.
Русов жадно накинулся на консервы, а потом скинул одежду и вошел в холодную воду. Солнце начало спуск по небосводу, то и дело скрываясь за белыми облаками. Русов поплыл, и течение мягко повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, желтый песок, покой и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России - Русов там не бывал.
Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Русов поднялся на веранду, чувствуя себя очень усталым: столько всего произошло за два дня. Джанет пошутила насчет оленины, что осталась бегать в лесу, покормила Русова и поднялась к себе. Русов с трудом добрался до постели.
Он спал…
Во сне снова шел по ночному лесу, и тот был неприятен - то ли в Лимбе, то ли в глубине Темной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем ломающиеся сучки, и Русов старался не глядеть вниз.
Он ускорил шаг, но лес становился все плотнее и темнее, лишь льдистый свет омывал сверху деревья. Русов стал дрожать от холода. Когда совсем замерз, деревья слегка раздвинулись, он оказался на освещенной луной тропинке и обрадовано заспешил вперед.
И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила черная тень.
Вот она медленно повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Русова отлегло - Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.
Уолд приветственно помахал, обернулся и пошел прочь, Русов за ним. Если бы еще согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, нагнулся и приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени еще больше потемнел лес, а Русов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой - не останавливайся!
– и поджег вторую кучу. Потом вспыхнул третий костер. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке… Теперь он шел, растопырив ладони, и поджигая все подряд. Русову стало совсем тепло, а потом жарко.
Лес загудел от пламени, черные ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Русова. Пламя охватило одежду - от нестерпимого жара он проснулся.
Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Русов встал с постели, но ноги подогнулись как ватные, и упал на пол. Все тело горело, жажда становилась нестерпимой. Мутные стены плыли вокруг. С трудом сумев угадать, где дверь, хрипло застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены до стены, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошел до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон…
Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, огненная река текла поверх крыш в черном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль - это кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Русова корчилось от жара - он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой…
5. Доктор
– Юджин, завтрак готов!
Она крикнула во второй раз, но не получила ответа - наверное, разоспался после охоты. Придется будить, вот еще морока. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и остановилась. Юджин лежал поперек кровати ничком, в одних трусах: и куда только дел пижаму? У нее чаще забилось сердце: красивая мускулистая спина, обтягивающие трусы, сильные икры. Она давно не видела мужского тела вблизи. Голос дрогнул:
– Юджин, вставай!
Ответа нет, и тело почему-то блестит, словно намазанное маслом. Она коснулась плеча и едва не отдернула руку - так горячо. Уже с тревогой попыталась перевернуть на спину, но не получилось: оказался слишком тяжелым, а кожа скользкой от пота. Зато увидела лицо и в смятении отступила - красное, как кусок сырого мяса. Она бросилась вниз к телефону…
Опять эта ненавистная белая машина и люди в похожей на скафандры одежде, лиц не видно за стеклянными щитками. Ей не разрешили подняться наверх. Юджина вынесли на носилках, укрытого покрывалом до подбородка, и увезли. Она зашла в ванную дяди, долго и тщательно мыла руки. Вяло подойдя к телефону, набрала номер: