Окно напротив
Шрифт:
– Далеко ты мыслишь! Мне бы найти квартирку да свалить, а то предки скоро намертво запилят. Работать, жить. Тусоваться!
– Маш, ты чего? – Мне искренне была непонятна её позиция. – Устроишься ты работать в процедурку и всю жизнь за три копейки будешь уколы впендюривать!
Мурзя рассмеялась, пряча замерзший нос в воротник шубы.
– Хорошо! А то лучше ведь врачом за три копейки!
– Я тебя знаю, ты девчонка умная, способная. Как ты будешь жить
– Не знаю. Я вообще на такие темы никогда не задумывалась! Мне бы придумать, как отметить совершеннолетие, вот это да. Это вопрос! Пиво, водка? Водка, пиво?
– Спирт! – Я отпустила поручень и уставилась на нее.
– Маш, давай придумаем тебе мечту.
– Ну, давай, - согласилась она, закатывая глаза.
– Ты бы могла стать крутым педиатром-неонатологом. Как тебе?
– Почему именно им?
– Ты внимательная, добрая, уверенная в своих силах.
– Я такая.
– И еще ты любишь головоломки и всегда во всем докапываешься до сути. Взять, к примеру, новорожденного. Кожа ребенка розовая, он дышит самостоятельно, задорно кричит, активно сопротивляется при осмотре. Ты знаешь его анамнез, риски, предполагаешь, чего ожидать. Но скрытые проблемы, о которых он не в состоянии тебе сообщить, это ли не те загадки, которые ты любишь разгадывать?
– Допустим. Ты меня сейчас зовешь на вышку что ли? Это же еще, черт знает сколько, лет геморроя!
– Это же так интересно. Я приглашаю тебя в это приключение! Бросаю вызов!
– Марь, а как же мама?
Мне стало стыдно, что в моей голове до сих пор не было готового решения для данной проблемы.
– Что-нибудь придумаем…
– Тогда, пожалуй, я принимаю вызов! Перед тобой будущий великий кардиолог страны!
– Кардиолог?
– Он самый! – Мурзя забавно потрясла головой, дурачась, и снова резко толкнула меня в бок. – Наша остановка! Бежим!
Звонко смеясь, толкаясь и обгоняя друг друга, мы вывалились из дверей автобуса прямо на обжигающий ноздри морозный воздух. Мурзя всю дорогу катилась на сапогах, как на лыжах, падала и хохотала, пока я пыталась её поднять. Вставая, она валилась в ближайший сугроб, возвещая на всю улицу о том, что она – подводная лодка «Малютка», которая совершает погружение.
Вряд ли кто из прохожих мог хотя бы на секунду поверить, что две полоумные девицы, и правда, станут врачами, которые будут спасать жизни людей. Вряд ли вообще кто-то мог верить в то, что из подобных девиц могли бы получиться порядочные люди.
А мы, вот, верили.
– Мам! Мам! – воскликнула
Мне хотелось скорее сообщить ей о своем решении, обсудить планы и возможные трудности, связанные с нашим будущим переездом в город. В квартире было странно тихо. Я быстро скинула сапоги и, не снимая куртки, прошла в комнату.
– Тетя Галя? – удивилась я, увидев соседку, сидящую на диване.
В её руках был зажат носовой платок. Пожилую женщину слегка потряхивало. От страшных мыслей, лезущих в голову, у меня моментально похолодела спина.
– Теть Галь, а где мама? – тихо спросила я.
– Деточка, - прикрывая рот платком, всхлипнула она. – Ты присядь.
Я оглянулась вокруг. Маминой коляски нигде не было. На столе рядом с таблетками от давления лежали мамины очки и не тронутый набор для вышивания крючком.
– Не буду я садиться! Где мама? Теть Галь!
Мой голос разлетелся по комнате, словно тысячи осколков, и, натолкнувшись на стены, растворился в пустоте.
– Я приходила в обед. – Женщина промокнула платком глаза и уставилась в пол. – У нее просто болела голова. Голова.
– Где она? – Я поняла, что кричу. – Где мама?!
– Инсульт, - единственное, что смогла произнести соседка перед тем, как бессильно разрыдаться.
***
Это всё плохо. Очень и очень плохо.
Я бежала по скользкому льду и знала, что не упаду. Мои ноги словно летели над землей. Шарф и шапка остались дома, но мороз совершенно не чувствовался. Даже наоборот. Ладони горели, лоб пылал.
Лучше бы она мне ничего не рассказывала. Пена изо рта, широкий зрачок, свисающий угол рта... Одно перечисление симптомов из уст соседки звучало, как приговор. Я не могла знать наверняка, только догадывалась, что всё обстоит намного хуже, чем просто ужасно.
Я долго обивала пороги всевозможных кабинетов. Они подтвердили, что мама находится у них. В реанимации. И указали мне на холодную, кривую кушетку в углу.
Ждать.
Как можно было это делать, когда она там борется со смертью? Все вокруг ходили отстраненные и бесстрастные. Каждый, кому я успевала задать вопрос, призывал меня успокоиться и присесть. Сколько можно сидеть?
Я упала на кушетку и принялась считать свои вдохи. Смешно, но их количество всегда равнялось количеству выдохов. Так просто. Почему всё в жизни не может быть таким простым и естественным?
Это я виновата...
Если бы я пришла раньше, всё бы обошлось. Она упала и лежала там одна, пока её не нашли. Драгоценные минуты были потеряны. Только моя вина.
Мамочка, давай выкарабкивайся.
Родная, любимая, ты мне так нужна.