Окно в Париж для двоих
Шрифт:
— Леш, можно я как-нибудь сама, а? — примирительно протянула Даша, когда Леха затих в трубке и засопел, засопел. — Извини, но мне же с ним спать придется, если замуж. Так ведь?
— Ну… Наверное… — не очень уверенно промямлил Леха. — А че?
— А то! Не могу я с ним в постель лечь! Хоть убей, не могу!
— А с кем можешь?! — Леха мгновенно принял стойку. — У тебя что, кто-нибудь уже есть?! И я об этом ничего не знаю?! Дашка, ты смотри у меня…
И пошло-поехало! Теперь ей пришлось выслушать целую лекцию о вреде беспорядочных половых связей.
Даша брата не перебивала, пусть оторвется по полной. У него сегодня был тяжелый день. Он за нее переживает, оттого с таким упоением и воспитывает. И это все же лучше слушать, чем про Королева.
— Ладно, — выдохся минут через десять Леха. — Ты, в конце концов, уже взрослая девочка, сама понимаешь все. И если к этому моменту не наделала глупостей, надеюсь, что так будет и дальше. Ага, Дашунь?
— Ага, — произнесла она и тут же густо покраснела.
Глупость великую она на прошлой неделе совершила. Да какую великую глупость!!! Узнал бы Леха, точно посадил бы ее под домашний арест и ни за что уже, ни за какие коврижки не позволил бы ей жить одной, пользоваться старой «восьмеркой» и жить месяцами на родительской даче, которую он тоже подарил ей, отказавшись от своей доли в наследстве.
То, что Даша скрыла от Лехи, было ее великой тайной, ее великой погибелью, потому что она… потому что она, кажется, влюбилась в того чудака, которого прятала на родительской даче. Прятала втайне ото всех уже почти неделю.
От кого и зачем он прятался, Даша не знала. Она просто подобрала его буквально в сточной канаве, привезла в заросшую глухой крапивой деревеньку, поселила в полуразвалившемся срубе, оставила ему продуктов на неделю и с тех пор каждый час… Нет, каждую минуту думала только о нем.
Когда она его встретила, он был прекрасен и отвратителен одновременно. Он отталкивал и притягивал как магнит. Он пугал и завораживал. И она сделала все именно так, как шептала ей совесть, и как просил ее он — Муратов Константин Станиславович. Так он ей представился, хотя запросто мог и соврать, документов она не видела. Он не поспешил показать, она постеснялась спросить. Выслушала странную печальную историю про его нелепую жизнь, нелепую случайность, оставившую его без угла, и поволокла в деревню. А вот про документы спросить так и не решилась.
А как было спрашивать? Как?! Она же сама навязалась ему со знакомством! Сама пристала к бедному парню, сидящему слева от нее на скамейке. Или справа?.. Черт, с какого же боку он оказался от нее, когда она присела на ту самую скамью возле фонтана в центре города?..
Глава 2
Таксист недовольно покосился на сотню, измятую в ее потной ладони. С печальным вздохом констатировал полное отсутствие чаевых. Дождался, пока пассажирка выйдет из машины, и резко стартанул с места, обрызгав ей джинсы из грязной лужи почти до колен.
— Сволочь, — с обидой
Настроение было паршивым и без того. Она возвращалась с празднования того самого дня рождения начальницы своего брата Лехи, где все успели напиться задолго до застолья. Она оттуда удрала. Никто, к слову, и не заметил, хотя было еще достаточно светло, осень-то только-только начиналась.
Вышла из машины в самом центре города, решив немного прогуляться, а этот гад взял да и забрызгал ей джинсы. Это он ей так за скупость отомстил. А она вовсе и не скупая! Просто денег лишних с собой не было.
Пришлось идти в сквер неподалеку и пристраиваться на скамеечке, тут же проворно подобрав ноги под нее, чтобы грязная штанина не так бросалась в глаза. Но кажется… кажется, она была не одинока.
Рядом с ней кто-то с такой же аккуратной предусмотрительностью прятал рваные ботинки под скамьей и при этом еще драпировал полой расстегнутой куртки огромную дыру на джинсах на бедре.
Сначала она рассмотрела именно это — рваные ботинки с отстающей на правом ботинке подошвой и дыру на штанине. Потом подняла взгляд выше.
Да, дела у парня, видимо, были не очень. Куртка тоже зияла дырами. Свитер под ней был не лучше. Складывалось такое впечатление, что одежду парень позаимствовал на городской свалке или у щедрого бомжа. И Даша ни за что и никогда не вступила бы в диалог с ним, не окажись под этой одеждой такого… великолепия.
Сначала ее поразили руки парня. Это не были руки попрошайки, пьянчужки, бродяжки. Руки были холеными, с чистыми ухоженными ногтями, что совершенно противоречило распущенной кромке рукавов свитера. Пальцами, что барабанили теперь по коленке, с успехом можно было клацать по фортепианным клавишам либо по компьютерной клавиатуре. Выколачивая при том огромные деньги. Но, невзирая на это, парень остро нуждался в средствах. Это было бесспорно.
Ее взгляд полез выше и, добравшись до его физиономии, просто остекленел.
Такого поразительно прекрасного мужского лица Даша прежде рядом с собой не видела. Артисты и музыканты, балующие глаз экранной привлекательностью, были не в счет.
Парень был настолько хорош собой, что она едва не ахнула, мысленно тут же надев на него что-нибудь поприличнее.
Изумительной голубизны глаза смотрели на нее очень серьезно и немного виновато, и она не выдержала.
— Вам плохо? — зачем-то спросила Даша.
— Мне? — Он вздохнул, помолчал немного и проговорил, согласно кивнув: — Бывало и лучше.
— А что так? — продолжила она гнуть линию милосердия.
— Да вот так, — снова вздохнул незнакомец, не отводя взгляда и принявшись теперь уже рассматривать ее с головы до пят. — А вам хорошо?
— Не очень, знаете. — Даша робко улыбнулась и совсем уже не к месту вдруг предложила: — Я могу вам чем-то помочь?
— Мне?! — Такого поворота, судя по всему, он не ожидал. — А чем вы можете помочь мне? Кстати, меня зовут Константин… Муратов Константин Станиславович, если угодно.