Окно в Париж для двоих
Шрифт:
Пришлось просить Даше. Она угрожать не стала, она заплакала. И в слезах ее не было ни грамма фальши. Безысходности и отчаяния через край, а притворства не было.
Мужики это прочувствовали сразу. Посовещались с полчаса, потом стянули все же с Гарика три сотни, и один из них ушел на поиски паромщика. Второй остался в дежурке, объяснив это просто — пост оставлять не имеет права. У Гарика была своя точка зрения на этот счет. Он-то считал, что вдвоем они куда быстрее разыскали бы нужного им человека. И охранять на берегу вроде было нечего. Все под замками и чехлами. Но спорить поостерегся.
Найдут или нет они Севу Малого? Если найдут живым, станет ли он с ними откровенничать так, как Зинаида? И будет ли уж так ценна его информация, вот в чем вопрос! Он ведь мог высадить Алексея Коновалова в любом месте, и тот мог еще сорок раз взять такси, прежде чем пропал в неизвестном направлении вместе с деньгами. Да, с Дашей сложно не согласиться: нужно как следует прижать супругу пропавшего без вести. Без ее молчаливого или подстрекательского участия дело не обошлось. И мотив у нее имелся более чем основательный — ревность!..
— Вас, что ли, перевозить на ту сторону? — Паромщик, оказавшийся еще довольно молодым мужиком, весело поигрывал глазами в Дашину сторону. — Опасно, блин, для барышни в такое время пускаться в плавание!
— Я справлюсь, — уверила она. — Переправлять на машине станете или как?
— А мне по барабану. — Парень хохотнул, виртуозно сплюнув сквозь редкие зубы. — Я вас и в ступе перевезти смогу, лишь бы ноги не подмочили.
Он выразительно посмотрел на Дашины стильные сапожки, тут же перевел взгляд на свои: снизу резиновые, вверху меховые, подмигнул ей и, подняв высокий воротник толстой летной куртки, побрел в темноту.
— Тогда на машине, — скомандовал Гарик, моментально насупившись игривости паромщика. — Даша, садись.
Они загрузились в машину, съехали по дощатому спуску на паром и через минуту отчалили от берега.
Даша смотрела через окно в темноту и без конца ежилась. Слабый свет фонарей еле угадывался в плотной стене мокрого снега. Сильный ветер поднял волну, и старенький паром без конца сильно кренился, того и гляди сковырнет машину за борт. Было жутковато думать, что можешь оказаться в черной ледяной воде под зимним хмурым небом.
— Все в порядке будет, не бойся, — вдруг нарушил тишину сонный голос Гарика. — Я же рядом, Даш…
Он уважал себя с каждым днем все сильнее. Будто и не было полугодового пьяного забвения. Будто и не катился в пропасть с ужасающей скоростью, ничего не видя и не слыша вокруг. Нет, иногда голоса и видения его все же посещали. Но прорывались туго, слабо, как свет парома сейчас, с великим трудом пробивающий себе дорогу к противоположному берегу.
— Вас ждать или как?
Паромщик с неослабевающим интересом продолжал рассматривать Дашу и скалиться без причины. Как дурак, честное слово!
— Ждать, однозначно, — почти приказным тоном ответил Прокофьев и тут же, не удержавшись, сунул тому в нос свое липовое удостоверение. — Дело очень важное.
— Понял. — Улыбка на лице парня чуть потускнела, но интерес к девушке не ослабел, и он его тут же поспешил озвучить: — А барышня-то тоже на задании или как? Ей ехать тоже нужно?
— На задании, на задании, — поспешила Даша с ответом, тут же захлопнула дверцу машины и буркнула вполголоса: — Любопытный какой.
— Там домов-то осталось с десяток, не больше, в Ситяево, — поскучнел парень, глянул в сгустившуюся снежную пелену над головой и почесал кадык. — Кто хоть нужен вам? Может, я помогу.
Может, и помог бы, но Гарик счел за благо отказаться. Приблизительными ориентирами их Зинаида снабдила, так что разыскать дом Севы Малого они должны были без особого труда.
Они его нашли. Добротный пятистенок был обнесен высоким свеженьким забором. Наверняка предусмотрительный Сева постарался из соображений личной безопасности и от глазу чужого, чтобы урожай не запортили завистливые люди.
Гарик заглушил мотор, выбрался из машины и помог выбраться Даше. Взял ее под руку и повел вдоль забора. Снежный покров в деревне был много богаче городского. Ноги смачно чавкали в снеговой кашице, норовившей забраться даже в носки. Пока добрались до калитки, вымокли до коленей.
— Заперто! — расстроилась сразу Даша, толкнув крепко сбитые доски. — Как же мы попадем туда?
— Погоди, не паникуй. — Гарик пригнулся и начал всматриваться в узкие щели между досками. — Свет горит. Дома наш Сева. Я сейчас…
И он начал карабкаться на высокий забор, через слово чертыхаясь и вскрикивая от заноз, вонзающихся в ладони. Забрался наконец. Перекинул сначала одну ногу, потом вторую и через мгновение спрыгнул. Какое-то время Даша простояла в полной тишине и темноте, обнявшей деревню. Потом лязгнуло, щелкнуло, калитка открылась, и Гарик втянул ее внутрь.
— Собак нет, я проверил. Идем, — шепнул он ей в самое ухо. — Дома наш Сева, ужинает. Сейчас мы его потревожим.
— А если не откроет? — тоже шепотом спросила она и так же на ухо, не подозревая, что от ее дыхания у Прокофьева моментально волосы встали дыбом на затылке. — А если не откроет, что делать станем?
— Окно выбьем! — беззвучно засмеялся он.
Он бы и выбил. И не одно, черт побери! Он бы дверь с одного пинка вынес. На ее-то глазах!..
Севу стук в дверь переполошил. Через окно видно было, как он замер сначала с открытым ртом, тут же заметался по большой кухне, натыкаясь то на табуретку, то на ухват возле двери. Потом споткнулся о порог, сморщился от боли и запрыгал на одной ноге, сжимая пальцы другой ноги в руке. Попрыгал, отдышался, вытянулся струной, услышав очередной стук в дверь, и пошел-таки отпирать.
— Здрассте, — бормотнул он, подобострастно сгибаясь. — Чего изволите?
Ни дать ни взять приказчик из господской лавки. Он и обликом прекрасно подходил. Низкорослый, рыхлый, с разделенными прямым пробором сальными волосами. Длинная широкая рубашка и спортивные штаны с вытянутыми коленками дополняли впечатление.
— Изволим переговорить, Сева. — Гарик нагловато ухмыльнулся и попер вперед, тесня хозяина в теплые сенцы. — Мое удостоверение…
Сева от неожиданности икнул и попятился. Удостоверение его напугало. Он смотрел в прыгающие перед глазами строчки, как в дуло пистолета, и прочесть ничего не сумел, слава богу. Кивнул и отвернулся, когда они уже были в той самой кухне, где он ужинал до этого.