Окно в Полночь
Шрифт:
— Жаль? — я иронично хмыкнула. — А нападения зачем? Изменения зачем?
— Этим, — и дядя Боря кивнул на дверной проем, — нападать приказа не давал. Мне нужна была твоя реакция — увидишь сущности или нет. Видишь — проснулся дар, нет — ждал бы дальше. Потом уже знак имени рассмотрел. Но, идиоты, решили поиграться. Прибил бы… да нужны пока. А парень твой — источник информации. Через его память и установил с тобой связь, но человеком он сопротивлялся… А измененным, гаденыш, еще и врать начал, — и посмотрел… виновато: — Память трогать нельзя, а привязать как следует не получилось — силы здесь не те, что там, не рассчитал. Со вторым лучше будет, вот увидишь, — пообещал
Утомил он меня и с этим чаем, и с «дочкой»… А раз Валик сорвался — он за Альку взялся. Я посмотрела на серебристо-призрачную рожу и решила про сестру ничего не говорить. Если он еще не понял, что и Алька сорвалась с крючка… тем больше у меня времени. Да, придумать, как вывернуться.
— Зачем все эти сложности? Вы ведь просто могли… попросить. Видели же, что я меняюсь, что инициация начата… Я бы помогла.
Сосед фыркнул презрительно и так на меня глянул… Я бы попятилась, но вовремя вспомнила про шаткий насест. Только сжалась внутренне и тоже фыркнула. Про себя. Как в анекдоте — я птица сильная, я птица гордая, но такая еба… В общем, статус не позволял просить. К другому, гад, привык. Но если бы не методы, я бы прониклась, да. И целью, и стремлением, и настырностью. Если бы не методы и их результаты…
— И что дальше? — я поерзала на табуретке, накинула на голову капюшон и сунула в карманы замерзшие руки. — Неужели думаете, что я вам помогу? Да желание бы было — не смогла бы. Бабушка с записями… что-то сделала. Они спрятаны в квартире. И так спрятаны… — я на секунду запнулась под холодным взглядом и поежилась: — Они появляются, когда нужно им, а не мне.
— А в них теперь нужды нет, — дядя Боря улыбнулся. — Думал тихо все сделать. Поверила бы, отдала записи по-соседски, а я бы прочитал, вспомнил прошлую жизнь и наговорил. И ты открыла бы мне дверь. Но коли так нескладно все… Пойдем по другому пути, — и перегнулся через стол, глядя на меня, не мигая: — Ключ, дочка. Ключ — это хранилище коллективной памяти всех писцов рода. И он расскажет больше жалких бумажек. И быстрее. При слиянии его память становится открытой книгой. И ты закончишь инициацию. Здесь и сейчас. А потом поможешь мне вернуться.
Он говорил спокойно, доброжелательно, простодушно и откровенно, и мне оттого становилось не по себе. И мысленно я снова поблагодарила Валика — за то, что прицепился, за то, что не позволил выбирать, за то… За все. И главное — за время. Которого с инициацией у меня было бы намного меньше.
— С чего вы взяли, что я вам помогу? — спросила тихо.
— Ты добрая девочка, Василиса, — сосед выразительно посмотрел на стену. — Ты очень добрая девочка.
Сердце замерло, пропуская удар, в ушах зашумело, и я до боли сжала кулаки. Да как смеет, скотина… Злость поднялась стремительной волной, и «заморозка» потекла ручьями. Мало издевался — и сына отнял, и до сумасшествия довел своими «опытами», — так еще и смертью грозит… Ладно. Очень хотелось сделать что-нибудь глупое — или по морде дать, или деру, но… Спокойствие, только спокойствие.
— Вы мне льстите, — буркнула в шарф. — А прекратить мучения бедной женщины будет очень гуманно.
Он уставился на меня недоверчиво. Да, неожиданно. А я решила, что с меня хватит. По-тихому хотел все сделать, потому что семейства моего боялся? И правильно боялся. Впрочем, семейство-то и не шибко опасно, а вот сущности, которые при них, особенно те, двое, из рода саламандров…
— Я покурю? — и достала сигареты.
Щелкнула зажигалкой и посмотрела на пламя, неловко прикуривая. Что ж, Сай… не разочаруй. Едва не закашлялась с непривычки, но сдержалась. Старая кухня с обшарпанным потолком, облезлой штукатуркой, допотопный гарнитур, ледяной ветер да серебристо-зеленая сущность напротив. И красные угольки двух сигарет. Романтика. Черт… И серебристые нити — между шкафами и стеной, между потолком и полом. Расползающиеся из одной точки. Проклятый паук… Зря силу сущности показать решил. Думал, испугаюсь?
— А что это за магия? — я оторвала ото лба нить.
— Сначала эмоции вытягивает лишние, — объяснил дядя Боря, — а с ними — и разум, — и добродушно улыбнулся: — Хочешь сохранить рассудок, Василиса? Или кончишь, как бабушка? А я подожду. Не ты — так другой, кому дар достанется. В отличие от вас, смертных, у меня в запасе вечность. И здесь, и… там.
Кто же ты такой?.. Не к месту проснулся интерес. Значит, уверен, что там тело не умерло и ждет обратно заплутавший дух?.. Очень и очень… Очень не вовремя! Краем уха я услышала знакомый шорох крыльев, но Муз так и не появился. Зато за шорохом последовали далекие маты. Хм-м-м, защита-то на хате-то здравая, если Муз не может ко мне пробиться… Знатное логово. Но и саламандры — не лыком шиты. Надеюсь. Я недовольно посмотрела на своего противника, засопела и полезла за второй сигаретой. Вот сволочь…
— Зацепило? — он понимающе улыбнулся. — Да-да, я интересный.
— А ключ ко мне не пускают, — сообщила тоскливо и щелкнула зажигалкой раз, второй, третий, то зажигая, то гася пламя.
Сосед заколебался.
— Будьте последовательны, — я сердито поджала губы. — Хотите домой — пустите ко мне Муза, не хотите — оставьте в покое! Ну?
Сделать он ничего не успел. Щелчок зажигалки, искрящийся фейерверк до потока, и знакомая рука отобрала у меня недокуренную сигарету.
— Придумала хорошо, — одобрил Сайел, — но хватит баловаться. Иди… в зеркало на себя посмотри. Зеленая уже.
А дядя Боря ничего не сказал. Он… побелел. Вскочил, распуская паутину, но та сгорела, не долетев до меня. А в дверь… позвонили. Очень вежливо. Саламандр зубасто улыбнулся «песцу», провел рукой по воздуху и враз спалил старые нити. И меня накрыло. Яростью, ненавистью, болью, презрением, запоздалым страхом… И жаждой крови. Бешеной. Если бы не Сайел…
— Куда? — он схватил меня в охапку. — Не к лицу девушкам морды бить. Для этого есть специально обученные люди. И нелюди.
Я зарычала, дернулась, а в коридоре раздался глухой удар и короткий взвизг. И послышался тихий шаркающий звук неуверенных шагов.
— Василек, жива? — двоюродный дед появился на пороге кухни и устало, без удивления посмотрел на дядю Борю: — Здрав будь, сосед, — и сел на табуретку.
А сосед вскочил и процедил:
— Протащила…
— А любому ненормальному требуется толпа нянек и санитаров, — я криво ухмыльнулась. — И мои за мной пришли, — и дернулась в горячих руках, прошептав умоляюще: — Сай, пусти!.. Я только в глаз!.. Разочек! За Валика! Ну, Сай!..
— Уведи, — распорядился Владлен Матвеевич. — Не для ее ушей разговор.
— Вася, дочка… — в голосе дяди Бори слышался страх. — Отпущу, только забери его с собой… Он же сумасшедший!
Оба-на. Однако репутация у моего родственничка, если его, человека с низшим, серединная сущность боится… И паутины-«пылесоса» нету, и маски сыплются на пол, разбиваясь вдребезги.
— Это у нас семейное!
— Ты не понимаешь… — прошипел сосед, пятясь к окну и обрастая серебристым коконом, как мумия. — У безумия множество лиц, граней и…
— …причин? — подсказал двоюродный дед.