Око Бога
Шрифт:
«Жестокий и глупый, как и большинство молодых людей». Вали покачал головой.
— Ты не готов, щенок. Я бы сегодня убил тебя много раз. Слишком много, — Вали подошел ближе и схватил Яана за промежность, заставляя его захрюкать от боли. — Тебе не хватает кое-чего тут, — он отпустил парня, сжал кулак и постучал по голове. — Это убьет тебя.
Яан отскочил от него и подобрал свой меч, на этот раз держа его правильно, под углом, готовый блокировать удары или рубить. Он снова хотел бороться. Парень был зол и смущен, но он учился. Придержав ухмылку, Вали рыкнул
— Давай же, парень, покажи мне.
Все вокруг тренировались и подначивали друг друга на протяжении большей части дня; затем, когда все устали, женщины-служанки принесли воды, и все уселись в креслах или на полу, чтобы отдохнуть. Вали смотрел на мужчин, которые смотрели на женщин. Многие из оставшихся в замке налетчиков были жестоки с пленными, но некоторые медленно оттаивали и уже даже воспринимали их как равных, а не как рабов. Когда лидеры поняли, что Владимир обращался со своими подданными, как с рабами, они решили, что самый верный способ прожить мирную зиму и, если придется, отразить нападение других сюзеренов Владимира — это сделать селян союзниками.
И у них получилось. Но это означало, что женщины не обязаны подчиняться прихоти налетчиков, и паре человек пришлось напомнить об этом, когда они забылись. Сейчас, когда прошло несколько месяцев с момента захвата замка, разделение между группами практически сошло на нет. Даже языковой барьер практически был преодолен.
Не для Бренны. Она долго боролась с языком, и, по мнению Вали, ее навыки практически не улучшились, несмотря на все ее усилия. Усилия и неудачи сделали ее нетерпеливой и вспыльчивой.
Вали тоже не терпелось. Она хотела сделать этот дом своим. И значит, должна научиться говорить на языке этого народа.
Вали сидел в высоком деревянном кресле у камина, глаза его бесцельно сканировали зал. Он увидел свою жену, стоящую в дверях, и ощутил мгновенный прилив вины, как если бы она застала его за плохими мыслями о ней. Их глаза встретились, и она улыбнулась, и он был просто ослеплен.
Несколько месяцев назад они узнали, что она носит ребенка. С тех пор Бренна изменилась. Она проводила больше времени с женщинами, обучаясь или вспоминая то, что должна уметь жена: ткачество, приготовление пищи и домашние дела. Она даже попросила Ольгу помочь ей с целительством. Словно, наконец, позволила своей женской натуре выйти наружу.
Всего неделей ранее Бренна ошеломила его появлением в зале в платье и хангероке, ее волосы были закручены в мягкие мелкие косички (Прим. Хангерок — деталь женского костюма, напоминающая сарафан). Только в день своей свадьбы он видел ее в платье. Она объяснила, что в бриджах уже неудобно; ее живот слишком сильно вырос.
Вали не возражал. Он находил ее привлекательной и в мужской одежде, обтягивающей ее стройные мускулистые ноги, но женская одежда оказалась гораздо удобнее. Когда страсть настигала их в течение дня, не требовалось бороться со шнуровкой на бриджах и завязками — Вали просто задирал ее юбки и, отдавшись страсти, вонзался в нее в тот же миг.
В последнее время это было весьма полезно.
Вали сначала решил, что лучше и безопаснее отказаться от физической любви, пока их ребенок не родится, и в течение нескольких недель, пока она чувствовала себя плохо и постоянно падала в обморок, Бренна соглашалась.
А однажды ночью он проснулся оттого, что она схватила его и пыталась направить в себя. Она даже не потрудилась разбудить его — и после того, как освобождение накрыло Бренну, ему пришлось схватить ее за бедра, чтобы не дать ей уйти, прежде чем он сам достигнет пика. Он не был уверен, что она вообще проснулась. Ей было нужно, и она взяла то, что хотела.
Настал рассвет, и Бренна снова захотела его и потребовала от него близости. Вали поговорил с Ольгой, опасаясь, что мог ранить ребенка. Но Ольга только посмеялась над ним и велела ему продолжать.
И они продолжали.
Все еще улыбаясь, Бренна шагнула в комнату и направилась к нему через толпу вспотевших мужчин. Небольшую округлость ее живота закрывал синий шерстяной хангерок, завязанный теперь свободнее, чем раньше. Вали часто ловил себя на том, что стоит, уставившись на ее живот. Его ребенок растет внутри его жены. Их любовь увековечена.
Она шла к нему, будто бы по делу, ее глаза не отрывались от его лица. Приблизившись, Бренна подошла к нему вплотную, почти оседлав, ее хангерок и платье чуть задрались, обнажая ноги и ботинки.
В целом, их люди не стеснялись близости и ласки. Они жили в общине друг с другом, все всех знали. Крошечные хижины Эстландии показались им смешным, а запирающиеся комнаты замка — причудливыми. Им не нужно было личное пространство.
Бренна, его когда-то одинокая и подозрительная жена, была заметно более ласкова с ним на людях, но она никогда не демонстрировала это так откровенно. Все в зале заметили это. Большинство просто проводило Бренну взглядом, но даже не попытались поймать взгляд Вали через ее плечо.
Вали сидел в шоке, пытаясь поймать ее взгляд, пытаясь что-то понять. Он сразу стал твердым, но не собирался брать жену на стуле посреди хорошо освещенного зала, с двумя десятками потных мужиков, слоняющихся вокруг них. То есть, не собирался позволять ей взять его, если быть более точным.
— Бренна?
Она наклонилась и лизнула его грудь, продвигаясь вверх по его плечу, по шее, к уху.
— Мне нравится вкус твоего тела после работы.
— Бренна.
На этот раз он застонал. Она продолжала извиваться на нем, и вскоре ему точно не останется другого выбора, кроме как взять ее прямо здесь. Он мог чувствовать тепло ее тела через бриджи, и его тело хотело ее так же сильно, как она хотела его.