Око духа: Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира
Шрифт:
На мой взгляд, в этом пункте модель Грофа полностью расходится с подавляющим большинством свидетельств медитативных и созерцательных традиций, западной глубинной психологии (в том, числе юнгианской) и значительной части исследований необычных состояний сознания. Дело, грубо говоря, не в том, существует ли экзистенциальный уровень между личностной и надличностной сферами. Практически все стороны (включая меня) согласны, что это именно так. Скорее вопрос в том, обязательно ли экзистенциальный уровень отчасти включает в себя реальное повторное переживание клинических родов? И не от случая к случаю, но в качестве общего правила? Гроф, в основном, говорит «да», а практически все остальные говорят «нет».
Вы не найдете упоминания о необходимости повторного переживания клинического рождения ни в одном из основных руководств и методов духовного развития. Оно исключительно редко (если вообще) встречается в любой из аскетических практик, шаманских техник или созерцательных школ йоги. Вы не найдете его ни в великой классике вечной философии, ни в каком-либо из текстов главных традиций мудрости. Его нельзя встретить и у подавляющего большинства западных глубинных психологов включая Джеймса, Юнга и общую юнгианскую традицию. (Вы
До сих пор самой исчерпывающей критикой модели Грофа, пожалуй, остается та, с которой выступил Хьюстон Смит с точки зрения великих традиций мудрости. Из множества важных замечаний, которые делает Смит — и я в значительной мере согласен со всеми из них — в особенности уместны обвинения в том, что (1) Гроф смешивает хронологическую регрессию с онтологическими формами бытия и сознания, тем самым фундаментально заблуждаясь в отношении их реального происхождения; (2) это ведет Грофа к неправильному пониманию действительной роли биологического рождения в экзистенциальной и духовной сферах, поскольку они «лишь подвержены влиянию, но не вызываются» таковым; (3) в результате Гроф не способен понять значение того, что «рождение и смерть — не только физические феномены». {69} 3
69
3 Smith 1976, стр. 165.
С другой стороны, Хьюстон всегда признавал, что холархия базовых структур, которую я обрисовал, существенно согласуется с вечными традициями, как он описывает их в «Забытой истине» Огромные количества медитативных и феноменологических данных из великих традиций ясно и недвусмысленно поддерживают эту точку зрения, с которой модель Грофа просто не может иметь дело в своей теперешней, довольно ограниченной форме.
Гроф склонен отвечать на такого рода критику, говоря, что все эти традиции мудрости, в действительности, признают феномены смерти-возрождения, и все они согласны с тем, что такие экзистенциальные кризисы служат решающим переходом от личностного рабства к надличностному освобождению. Это вполне верно, но Гроф идет дальше и на одном дыхании приравнивает экзистенциальные смерть-возрождение к околородовому/рождению, а именно для такого приравнивания совершенно не дает оснований подавляющее большинство, имеющихся данных — на него работает только скрыто двойственное определение околородового. Гроф заранее допускает именно то, что он, по идее, должен показать — а именно, не то, что существует экзистенциальный уровень, располагающийся между личностным и надличностным развитием (все стороны согласны с этим), а то, что необходимым ядром этого экзистенциального уровня служит шаблон биологического рождения (как практически никто, кроме самого Грофа, не считает, и в подтверждение чего он не представил никаких обобщенных данных).
Таким образом, то, что может быть типичным для интенсивных холотропных и ЛСД-сеансов, было, на мой взгляд, неоправданно сделано образцом для всех видов надличностного развития; для подобного обобщения не существует никаких обоснованных доказательств. По моему мнению (и я отнюдь не одинок в этой оценке), матрицы биологического рождения стали для Стэна чем-то вроде идеи фикс, крайне ограниченным и ограничивающим ситом, через которое он просеивает все данные. При этом его подход обесценивает и игнорирует другие в равной мере важные компоненты человеческой психики, в особенности, конституирующую природу обширных интерсубъективных сетей моральных, культурных, лингвистических и синтаксических структур, в результате чего он, по моему мнению, остается чрезвычайно важной и плодотворной, но весьма ограниченной моделью сознания и его развития в целом.
Осевая точка-0 и осевая точка-6
Я не отрицаю ни существования базовых перинатальных матриц, ни того, что они, возможно, играют формирующую роль в определенных аспектах психодуховного развития. Теперь я кратко покажу, как данные Грофа, освобожденные от своих скрытых двойственных определений, на мой взгляд, могут стать созвучными моей собственной модели.
Позвольте мне начать с того, что я называю реальным экзистенциальным уровнем. В моей модели базовая структура этого уровня называется «зрительно-логической», потребность самости — «самоактуализацией», моральное чувство имеет постконвенциональный характер, а самоощущение или самотождественность называется «кентаврической» или «экзистенциальной» (осевая точка-6).
Со своей первой книги до последней, я неизменнно утверждал, что подавляющее большинство свидетельств, отобранных из сотен источников Востока и Запада (которые я цитировал), ясно предполагают, что экзистенциальный уровень (под каким угодно именем) — это великие врата в духовные и надличностные измерения. Экзистенциальный уровень находится как бы на пересечении личностного и надличностного (или, на более специальном языке, грубо-ориентированного тела-ума, и трансэгоических тонкой и каузальной сфер). Соответственно для того, чтобы развитие продолжалось за пределы индивидуального и экзистенциального уровней, самость (или сознание) должно разрушить или демонтировать свое исключительное отождествление с грубым телом-умом и всеми его связями. {70} 4
70
4 Конечно, само грубое тело-ум и все его способности и устойчивые структуры будут включены в более высокие организации тонкой и надличностной сфер. Однако исключительное ограничение и отождествление сознания с грубым телом-умом (переходной структурой отождествления) должно быть разрушено, и это, во всех смыслах, является подлинной и часто жестокой борьбой между жизнью и смертью. Именно потому что сознание покидает биологически
Гроф утверждает, что мой экзистенциальный уровень довольно анемичен, поскольку он не содержит конфронтации с биологической смертью (которую Гроф, используя свое двойственное определение, склонен писать с заглавной буквы — Смерть — поскольку он настаивает, что перинатальная смерть является единственно реальной из всех). Однако возражение Грофа явно не обосновано. Разрушение грубого тела-ума — это в полной мере биологическая смерть. Когда сознание прекращает отождествляться с биологической сферой в целом, это, временами, может быть столь же драматичным и физиологически интенсивным переживанием, как утверждает Гроф-Модель, которую я представил, идеально подходит для объяснения этой интенсивности и ее происхождения. Кроме того, как мы увидим, моя модель в полной мере допускает возможность того, что сюда может входить и сознательное повторное переживание травмы биологического рождения. По обоим этим пунктам критика Грофа оказывается несостоятельной.
Несомненно, это — «смерть», но в моей модели, как признает Стэн, каждая осевая точка отмечена печатью борьбы смерти-возрождения. Каждое смещение центра тяжести в процессе развития означает, что самость перестала отождествляться с базовой структурой этой стадии — реально умерла для этого уровня, разотождествилась с этим уровнем, трансцендировала этот уровень — и возрождается в новой, более глубокой и обширной сфере сознания следующей стадии. Каждая осевая точка воплощает в себе смерть для одного базового уровня и возрождение на следующем уровне. Так по ступеням своих мертвых самостей мы, в конце концов, достигаем Бессмертного. {71} 5
71
5 В книге «Глаза в глаза» и повторно в «Поле, экологии, духовности» я пытаюсь обрисовать несколько способов применения терминов «смерть» и «инстинкт смерти» разными теоретиками. Это семантический кошмар беспримерных масштабов. Позвольте мне здесь просто отметить, что существует, по меньшей мере, два различных типа «смерти», которые признавались от Платона до Фрейда, на Востоке и Западе — и которые мы будем называть горизонтальной смертью и вертикальной смертью.
Горизонтальная смерть — это то, что я только что описывал в этом тексте: смерть для любого из элементов любого данного уровня*. Это может иметь негативные последствия (как при диссоциации), однако это также может быть частью позитивного роста (механизма разотождествления и трансценденции вообще, которая диалектически переходит в вертикальную смерть).
Вертикальная смерть обычно означает — например, по Фрейду — регрессивное движение, посредством которого более высокая структура полностью утрачивается, и происходит возврат к самому нижнему из уровней — неодушевленной материи (отсюда «смерть»). При таком употреблении термина (в своей окончательной формулировке, которая не имеет ничего общего с тем, как ее изображает Гроф), Фрейд противопоставляет инстинкт смерти Эросу; по его словам, цель Эроса — соединять вместе; цель инстинкта смерти — разъединять или разрушать. Это сползание на низший уровень является одним типом вертикальной смерти (это — собственно Танатос, реальное влечение к смерти в неодушевленной материи, или тотальной регрессии).
На самом деле в этой формулировке и во всем, что ее касается, Фрейд был довольно близок неоплатонической традиции, согласно которой проявление имеет аспекты вертикального восходящего движения (обратный поток, рефлюкс, Эрос) и вертикального нисходящего движения (истечение, эффлюкс), которые представляют собой не линейные понятия, а относятся к спиральному движению между более мелкими и более глубокими измерениями во вложенной холархии бытия.
Но затем я указывал, что Фрейд видел Танатос в том, в чем неплатоническая традиция усматривала Агапе. И это позволило мне сделать несколько, на мой взгляд, очень интересных комментариев по этому поводу и прийти к следующим выводам: Агапе, отделенное от Эроса, проявляется как Танатос; Эрос, отделенный от Агапе, проявляется как Фобос. Следствия этих формулировок подробно обсуждаются в «Поле, экологии, духовности». Гроф полностью игнорирует их в своем обсуждении моих взглядов на смерть.
________________ * Следует еще раз напомнить, что для Уилбера как теоретика развития «смерть для» всегда означает «прекращение отождествления с» и не более; обретая просветление и переставая отождествляться со всем биологическим, вовсе не обязательно биологически умирать. (Прим. ред.)
Специфический рисунок каждой трансформации смерти-возрождения зависит от базового уровня той осевой точки, в которой она происходит: существует смерть для (исключительной) плеромы, смерть для уробороса, смерть для тифона, смерть для персоны, смерть для эго, смерть для кентавра, смерть для души (которые все являются формами самоощущения в некоторых важных базовых структурах). Каждая смерть трудна по-своему; для каждого дня достаточно своей смерти [20] .
20
Парафраз библейского изречения «довлеет дневи злоба его», или «для каждого дня хватает своих забот». (Прим. ред.)
Тем не менее, битва смерти-возрождения кентаврического/экзистенциального уровня, в некоторых отношениях, наиболее драматична, просто потому что это, как мы отмечали, — великий переход из личностной в надличностные сферы. И, как мы также отмечали, экзистенциальная смерть — это разрушение обширных сетей биологически-ориентированных отождествлений (смерть для исключительного отождествления с грубоориентированным телом-умом в целом). Как таковая битва смерти-перерождения экзистенциального уровня фундаментально значима и в целом интенсивна.