Око небесное
Шрифт:
Марша в ужасе и потрясении уставилась на него, ее карие глаза наполнились слезами, а пальцы бесцельно теребили перчатку.
– Ты разве не видишь? – прошептала она. – Это же ужас, что творится. Это заговор против нас с тобой. Против всех нас.
– Ну я тоже себя неловко чувствую, – признал Макфайф. Съехав с магистрали, он провел машину через контрольный пункт и въехал на территорию Беватрона. Полицейский на въезде отдал честь и помахал ему рукой. Макфайф помахал в ответ. – В конце концов, вы мои друзья… но мой служебный долг заставляет меня писать доклады даже на друзей.
– Засунь свой долг… – начал было Хэмилтон, но Марша перебила его:
– Он прав, его вины тут нет. Мы все вместе в этом – все трое.
Машина остановилась прямо у главного входа. Макфайф выключил зажигание, и они молча поднялись по широким бетонным ступеням – без энтузиазма, думая совсем о другом.
Хэмилтон оглянулся на группу инженеров, непринужденно болтавших между собой на ступенях. Это были хорошо одетые молодые люди с одинаковыми короткими стрижками и галстуками-бабочками; мимо них тек от ворот внутрь обычный ручеек экскурсантов, пожелавших наблюдать Беватрон в действии и получивших на это разрешение. Но Хэмилтона заинтересовали именно инженеры, он словно бы смотрел на себя самого со стороны. «Или, точнее, – с горечью подумал он, – на того, кем я был до сегодняшнего дня».
– Я вас догоню, – сказала Марша, промакивая потекшую тушь. – Мне нужно привести себя в порядок, собраться.
– Ладно, – пробормотал Хэмилтон, все еще глубоко погруженный в собственные мысли.
Марша торопливо удалилась, а мужчины остались наедине в гулком коридоре здания Беватрона.
– Может, оно и к лучшему, – сказал Хэмилтон. Десять лет – большой срок, более чем достаточный для любой работы. Но куда ему теперь податься? Это был хороший вопрос.
– Ты имеешь полное право обижаться, – сказал Макфайф.
– Никаких обид. Ты сделал то, что был должен. – Хэмилтон отвернулся и отошел, засунув руки в карманы.
Да, конечно же, ему было обидно. И будет обидно, пока он не разрешит конфликт лояльностей в ту или иную сторону. Но дело было не в этом – он испытал удар по всей своей налаженной жизни, по всем своим привычкам. По всему, во что верил и что принимал как должное. Макфайфу удалось пробить защиту глубочайшего уровня его существования – его брака с женщиной, что значила для него больше, чем кто угодно другой.
Кто угодно – или что угодно, вдруг понял он. Больше, чем его работа. Верность ей была для него главным жизненным ориентиром, как ни удивительно было это осознать. Оказалось, его беспокоит не конфликт лояльности, а тот факт, что они с Маршей вдруг отдалились друг от друга, что их как-то разъединило то, что произошло.
– Да, – сказал он Макфайфу. – Я чертовски обижен.
– Ты сможешь найти другую работу. С твоим-то опытом…
– Моя жена, – сказал Хэмилтон. – Я о ней говорю. Думаешь, у меня будет шанс отомстить вам? Хотелось бы. – Он вдруг понял, насколько по-детски это прозвучало. – Вы все чокнулись, – все равно продолжил он отчасти потому, что хотел это высказать, а отчасти потому, что не знал, что еще делать. – Вы губите невинных людей. Ваши параноидальные домыслы…
– Хватит, Джек, – коротко ответил Макфайф. – У тебя были все возможности. Годы возможностей. Так много времени!
Джек пытался сформулировать ответ, когда к ним вновь присоединилась Марша.
– Они сейчас будут запускать группу простых смертных. Большие шишки уже насмотрелись. – Было заметно, что ей удалось хоть немного взять себя в руки. – Эта штука, новый отражатель, вроде как уже работает.
Хэмилтон неохотно отвернулся от массивного безопасника:
– Ну что же, пойдем.
Макфайф последовал за ними.
– Интересно, наверно, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
– Это точно, – отрешенно ответил Хэмилтон, осознавая, что его трясет. Глубоко вдохнув, он вошел вслед за Маршей в лифт и автоматически повернулся лицом к дверям. Макфайф поступил так же, предоставив Хэмилтону возможность всю поездку любоваться своим огненно-красным загривком. Судя по всему, он тоже был расстроен.
На втором этаже молодой негр с широкой повязкой на рукаве формировал группу посетителей. Они присоединились к этой группе. Позади них люди терпеливо дожидались своей очереди. Времени было без десяти четыре, отклоняющая система Уилкокса – Джонса уже была сфокусирована и включена.
– Ну что же, пойдемте. – Голос молодого чернокожего экскурсовода оказался высоким, а фразы – гладкими и заученными. Он повел свою группу из холла в сторону наблюдательной площадки. – Давайте не будем задерживаться, чтобы не отнимать время у следующих групп. Как вы знаете, Беватрон был разработан и построен Комиссией по атомной энергии с целью углубленного изучения космических лучей, аналог которых мы искусственно создаем здесь в контролируемых условиях. Центральным элементом Беватрона является гигантский магнит, поле которого разгоняет пучок протонов, обеспечивая их все возрастающую энергию. Протоны, которые, как известно, заряжены положительно, поступают в линейную камеру через ускорительную трубку Кокрофта – Уолтона.
В зависимости от настроения посетители либо благодушно улыбались в ответ, либо вообще пропускали его рассказ мимо ушей. Один высокий, подтянутый и хмурый пожилой джентльмен просто стоял столбом, сложив руки на груди и излучая отрешенное презрение к науке как таковой. Солдат, заметил Хэмилтон: на куртке у мужчины виднелся какой-то потемневший от времени треугольный значок. Да и черт с ним, подумал он горько. Да и с патриотизмом тоже. И в целом, и в частности. Одного поля ягоды, солдаты и копы. Терпеть не могут интеллигентов и негров. Да и все остальное тоже терпеть не могут – кроме пива, собак, машин и оружия.
– А нет ли брошюрки? – мягко, но довольно пронзительно поинтересовалась дорого одетая пухленькая мамаша средних лет. – Хотелось бы иметь что-то, что можно прочитать и забрать домой. Для школы.
– А сколько там вольт? – перекричал ее сын. – Больше миллиарда?
– Чуть больше шести миллиардов, – терпеливо ответил негр. – Это энергия в электронвольтах, которой протоны достигают на тот момент, когда отражатель сводит их с трека в циркулярной камере. При каждом обороте пучка по камере энергия и скорость его возрастают.