Око небесное
Шрифт:
– Мне никогда не нравились коты, – призналась она. – Они коварные, себе на уме.
В обычной ситуации Хэмилтон разразился бы краткой проповедью о вреде стереотипов. Но сию секунду его на редкость мало интересовало, что мисс Рейсс думает о котах. Вставив свой ключ в замок, он распахнул переднюю дверь и зажег свет в гостиной. Славный маленький домик ожил, и дамы прошли внутрь. Вслед за ними проследовал Дурачок Нинни, направляясь прямиком на кухню. Его не раз драный хвост торчал рыжей трубой строго вертикально вверх.
Не сменив даже своего больничного
– У большинства гениев-электронщиков есть механические зверюшки – бабочки, что летят на свет, и прочая робоживность, что мечется под ногами, натыкаясь на все подряд. Мы когда только поженились, Джек собрал одного такого робота – тот ловил мух и мышей. Но Джеку показалось мало, и он собрал еще одного, чтоб тот ловил первого.
– Космическая справедливость, – заметил Джек, снимая шляпу и пальто. – Я просто не хотел, чтобы они заселили весь мир.
Пока Дурачок Нинни жадно пожирал свой ужин, Марша зашла в спальню, чтобы переодеться. Мисс Рейсс прошлась по гостиной, опытным взглядом оценивая вазы, гравюры, мебель.
– У котов нет души, – похоронным тоном сказал Хэмилтон, глядя, как жадно насыщается его кот. – Самый величественный и гордый в мире кот за кусок свиной печенки обучится балансировать морковкой на носу.
– Ну да, они животные, – подтвердила мисс Рейсс из гостиной. – Эту репродукцию Пауля Клее вы у нас купили?
– Вполне возможно.
– Я никогда не понимала, что же, собственно, Клее пытался сказать.
– А может, он ничего и не пытался. Может, он просто развлекался. – Рука Хэмилтона опять заныла, он попытался представить себе, как она выглядит под повязкой. – Вы, кажется, хотели кофе?
– Да, кофе – и покрепче, – кивнула мисс Рейсс. – Вам помочь?
– Спасибо, не надо. Просто располагайтесь поудобнее. – Хэмилтон автоматически потянулся к кофеварке. – Там, рядом с диваном, есть стойка для журналов, а на ней где-то должна быть «История» Тойнби.
– Милый, – послышался голос Марши из спальни – резкий и тревожный. – Ты не мог бы подойти?
Он бросился на ее призыв, расплескивая воду из кофеварки, которая так и осталась в руке. Марша стояла у окна, явно собираясь задернуть жалюзи. Она всматривалась в ночь, но на ее лице застыла беспокойная, тревожная гримаса.
– Что случилось? – бросил Хэмилтон.
– Посмотри сам.
Он посмотрел, но увидел лишь смутное пятно сумрака и нечеткие очертания домов. Тут и там слабо светились несколько огоньков. Небо было пасмурным, низкий туман стлался над самыми крышами. Все было неподвижным. Безжизненным, мертвенным. Безлюдным.
– Прямо как в Средневековье, – тихонько сказала Марша.
Отчего им так показалось? Он тоже видел это; но объективно вид был вполне заурядным, даже прозаическим – обычный вид из окна его спальни в полдесятого вечера, перед холодной октябрьской ночью.
– И вдобавок мы еще говорим так странно. – Марша поежилась. – Ты вон завел речь о душе Нинни. Ты ведь никогда раньше так не говорил.
– Раньше – это когда?
– Пока мы не приехали. – Она отвернулась от окна и потянулась за своей рубашкой в клетку; та висела на спинке стула. – И… ну это, конечно, глупо, но… ты действительно видел, как доктор уехал в своем автомобиле? Ты попрощался с ним? Вообще – произошло ли на самом деле хоть что-то?
– Ну, во всяком случае, он не с нами, – заметил Хэмилтон нейтрально.
С огромными серьезными глазами Марша медленно застегнула пуговицы на рубашке и заправила полы ее в домашние мягкие брюки.
– У меня, похоже, горячка, как они и предупреждали. Этот шок, эти уколы… но ведь действительно, вокруг настолько тихо! Словно мы последние выжившие. И живем в сером заточении, без света, без красок, в каком-то… первобытном месте. Ты же помнишь, что говорят древние религии? Перед космосом был хаос. Перед тем, как суша была отделена от воды. Перед тем, как тьма была отделена от света. И ни у чего тогда не было имен и названий.
– Но у Нинни есть имя, – вежливо обратил ее внимание Хэмилтон. – И у тебя есть, и у мисс Рейсс. И даже у Пауля Клее.
На кухню они вернулись вместе. Марша сама занялась приготовлением кофе; через минуту кофеварка уже яростно бурлила. Однако у мисс Рейсс, сидящей неестественно прямо близ кухонного стола, вид был крайне напряженным: ее суровое бесцветное лицо застыло в глубочайшей сосредоточенности, словно она переживала некую внутреннюю бурю. Она была некрасивой, но весьма решительно выглядящей молодой женщиной: ее жидкие русые волосы были плотно стянуты в узел на затылке, нос был тонким и острым, а губы сомкнуты в неодобрительную линию. Мисс Рейсс выглядела как женщина, которую не стоит недооценивать.
– О чем это вы там говорили? – спросила она, размешивая свой кофе.
Мгновенно обозлившись, Хэмилтон ответил:
– Мы обсуждали личные вопросы. А что?
– Ну же, милый, – попыталась успокоить его Марша.
Грубо разглядывая мисс Рейсс, Хэмилтон бросил:
– Вы всегда так себя ведете? Шпионите, подслушиваете, подсматриваете?
На скованном лице женщины не отразилось ни одной эмоции.
– Мне приходится соблюдать осторожность, – объяснила она. – Этот несчастный случай сегодня лишний раз напомнил мне, в какой опасности я нахожусь. – Она тут же поправилась: – Если это можно назвать случаем, конечно.
– Но почему именно вы? – заинтересовался Хэмилтон.
Мисс Рейсс не ответила, она наблюдала за Дурачком Нинни. Огромный кот, весь в боевых шрамах, закончил свой ужин и теперь прикидывал, у кого бы полежать на руках.
– Что с ним такое? – высоким испуганным голосом спросила мисс Рейсс. – Почему он на меня так смотрит?
– Просто вы единственная сидите, – успокаивающим тоном ответила Марша. – Он хочет запрыгнуть к вам на руки и поспать.
В ужасе привстав, мисс Рейсс замахала на кота руками.