Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
– Догадываюсь, – Ника почувствовала, как забилось сердце. Что-то у Иванова припасено напоследок. Что-то особое...
– Скажу честно: вылечить Юрия Петровича возможно, но тот, кто будет этому помогать, сильно рискует. И не здоровьем – жизнью. Процент риска... – Иванов на мгновенье задумался, – повыше, чем у летчика-испытателя. Подробности вы узнаете позже, сейчас скажите лишь – согласны?
Рискнуть жизнью ради Орфея? И только? Ника чуть не рассмеялась. Если бы и остальное было так просто! Вновь захотелось крикнуть, но в последний момент Ника сумела сдержаться. Спокойнее, богиня Победы...
– Вы, наверное, уже догадались, что я согласна. О каких это подробностях вы говорили?
Повисло молчание, наконец темный силуэт колыхнулся.
– Ну что ж, давайте о подробностях...
Глава 7. Эхо и пустота
Солнце грело почти по-летнему, и Сергей впервые вышел погулять в халате, не надевая пальто. В больничном дворе он не задержался. Хотелось побыть одному, вдали от толпы больных, скорбных главою. Выйдя за ворота, Пустельга направился вокруг здания к лесу, что рос прямо под его окнами. Здесь было спокойнее. Так и тянуло отвернуться, стать спиной к огромному многоэтажному корпусу и просто смотреть на деревья. Он достал пачку «Казбека», подумал, вновь спрятал. Тот, настоящий, Пустельга не курил...
Последние дни прошли как-то странно. Сергея обследовали, лечили, сделали переливание крови – уже четвертое начиная с января. Стало легче, холод отступил, а солнечный свет не так резал глаза. Итак, Пустельга был полноправным пациентом лечебницы, но одновременно имел в своем распоряжении кабинет с телефоном, автомобиль и двух порученцев в штатском. Все вокруг делали вид, что ничего особенного не происходит. Возможно, так оно и было, в этой больнице случалось всякое.
То, чем он занимался, вызывало у Сергея странное чувство. Что-то было не так. Не только потому, что «объекты» – и Сорок Третий, и Виктория Николаевна – вызывали симпатию. Дело обычное: сбор информации, вербовка. Но... Этих «но» было слишком много.
...Сергей много раз пытался «услышать» эмоции любителя темноты. Не получалось. Иванов вовсе не казался невозмутимым, напротив, но его чувства проявлялись как-то странно. Дикая мысль то и дело приходила в голову. Он, Пустельга, может «слышать» людей. Иванова он «не слышит». Значит?.. И еще капюшон. Вначале Сергею казалось, что Иванов – кто-то из высшего руководства, но вскоре он понял, что его новый начальник не из членов Политбюро, не из Секретариата ЦК. Не подходил – ни по росту, ни по голосу. Тайный помощник Сталина со странными причудами – или просто с изуродованным лицом? Все могло быть, но Сергею почему-то казалось, что в темноте Иванову легче и проще, словно филину, боящемуся солнца. Сравнение так и просилось для агентурной клички. Секретный сотрудник Филин...
Но дело было, конечно, не только в этом. Пустельга давно уже понял, что Иванов играет нечисто. Скорее всего, и Сорок Третий, и Виктория Николаевна обречены – как и он сам, липовый майор Павленко. Значит, он, смертник, вербовал смертников? Зачем Филину с ним возиться? Пустельга и так в розыске, к тому же успел узнать много лишнего. Доброта не входила в число недостатков, характерных для руководителей первого в мире социалистического государства...
Сергей все-таки не выдержал и закурил. Табачный дым показался на этот раз не горьким, а просто безвкусным. Он заставил себя докурить папиросу до половины и с удовольствием растер окурок каблуком.
Свист прозвучал неожиданно – откуда-то сверху. Пустельга резко обернулся – с балкона четвертого этажа за ним наблюдал опасный государственный преступник Юрий Орловский. Пустельга помахал рукой, зэк усмехнулся и кивнул в сторону балконной двери. Сергея приглашали в гости. В эти дни он несколько раз собирался зайти к Орловскому, но это оказалось не так легко. Охрана, два здоровенных мордатых парня, была начеку. Удостоверение не подействовало – сотрудник Ленинградского управления не обладал властью в Столице. Но Пустельга не отчаивался. Мало ли куда его не пускали? Если бы все трудности были такими!
Пора было возвращаться. Сергей, с сожалением поглядев на залитый солнцем лес, побрел к воротам. Больных уже звали обедать. Пустельга представил себе, что опять придется глотать больничный суп, и поморщился. В последние дни аппетит совершенно пропал, ему даже стало казаться, что можно вообще обходиться без еды – и день, и три, и больше...
Его остановила охрана. Один из «наружников», козырнув, сообщил, что «товарища старшего лейтенанта госбезопасности» ожидает посетитель. Пустельга тут же подумал об Иванове, но сообразил, что тот не станет появляться днем.
Гость стоял неподалеку от входа – высокий, крепкий мужчина лет сорока в знакомой «лазоревой» форме. Три шпалы на петлицах – капитан госбезопасности. Заметив Сергея, посетитель пригляделся и быстро направился в его сторону. Пустельга почувствовал себя неуютно. Этому еще чего надо?
– Вы – майор Пустельга?
– Я...
Сергей вовремя прикусил язык. Пустельга – враг народа Пустельга – во всесоюзном розыске.
– Прошу прощения, товарищ капитан госбезопасности. Обознались!..
– Ах да... – на немолодом, загорелом лице мелькнула улыбка. – Прошу прощения, товарищ Павленко... Разрешите представиться: полковник Фраучи, командир спецотряда ОСНАЗ «Подольск».
Кажется командир грозного спецотряда не собирался арестовывать беглого врага народа.
– Товарищ майор, у меня к вам разговор... Личный...
– Слушаю вас, товарищ полковник!
Мелькнула догадка: они были знакомы раньше. Почему бы и нет?
– Сергей Павлович, на меня возложено некое поручение... – Фраучи замялся. – Трудность в том, что придется говорить о человеке, которого вы, очевидно, не помните...
Сергей сразу же помрачнел. Еще один кусочек его настоящей жизни. Кажется, не самый лучший...
– К сожалению, лишен возможности объяснить вам суть, сам теряюсь в догадках. В общем, речь идет о девушке, ее звали Вера Анатольевна Лапина...
Фамилия ничего не говорила, и Сергей почувствовал себя совсем невесело. Как он должен реагировать? Не спрашивать же: «Я был с ней знаком?»
– В общем, скажу, как есть... Вера Лапина умерла два дня назад. Перед смертью она велела найти вас и передать... Точнее, не так... Она просила, чтобы вы ее простили.