Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
Знакомая фамилия заставила Пустельгу удивиться. Ежов вскочил, но тут же поспешил вновь присесть. Кажется, с нервами у карлика было не все в порядке.
– Комиссия считает, что необходимым требованиям отвечает машина конструктора Сухого. После доработки самолет можно запускать в серию. Мы рассчитываем на пятьдесят тысяч машин...
– На сто тысяч, – поправил Сталин. – А лучше – сто двадцать. Летчиков мы подготовим. Наши «Ивановы»... – он засмеялся и поправил сам себя. – Наши советские «Накадзимы» должны нанести сокрушительный удар...
– При условии чистого неба, – негромко добавил командарм.
– Мы обеспечим самолету товарища Сухого чистое небо, – кивнул Вождь. – Удар будет внезапным, как и следует из нашей военной доктрины... Товарищ Ежов, вы можете ручаться, что к моменту осуществления Большого плана в стране не возникнет непредвиденных осложнений?
– Так точно! – голос Ежова фальцетом резанул по ушам. – Можете быть уверены, товарищ Сталин, наши чекисты с вашим именем на устах...
Резкое движение руки – Сталин приказывал наркому замолчать. Пустельга уже заметил, что ежовский крик выражал не уверенность, а страх, растерянность, почти отчаяние.
– Лучше скажите, как долго вы будете ловить «Вандею»?
О неуловимой подпольной организации Сергей немало слышал в Ленинграде. Намекали даже, что именно из-за нее был снят начальник областного управления НКВД.
– Расследование по делу «Вандеи» успешно завершается. Следствие выявило широкую сеть заговорщиков внутри Главного управления и в областных центрах. В настоящее время враги народа...
– НКГБ считает иначе... – Сталин махнул рукой и усмехнулся. – Как видите, товарищ Ежов, польза от параллельных структур очевидна... Слушайте приказ: следствие по делу «Вандеи» прекратить. Как поняли?
На Ежова было жалко смотреть. Он словно стал еще меньше, рискуя свалиться со стула на пол. Маленькое личико побелело, затем пошло синевой.
– Доигрались! – Сталин покачал головой. – Десяток умных врагов два года водит вас за нос! Пинкертоны хреновы...
В кабинете стало тихо. Сталин, несмотря на ворчливый тон, почему-то не выглядел недовольным. Военный оставался спокоен, что же чувствовал товарищ Ежов, было понятно и без особых способностей «майора Павленко».
– Можете идти, – наконец бросил Сталин. – О Большом плане поговорим на следующем Политбюро. С Южной группой спешить не будем – подождем, что скажет разведка...
Сталин ждал, пока за гостями закроется дверь. Пустельга тем временем пытался привести мысли в порядок. Итак произошла крупная военная неудача. И командарм, и Ежов обвиняют в ней товарища Иванова, но Николай Иванович при этом еще и злорадствует. Большой план очень по душе военному, Ежов же думает совсем о другом – боится, что его аппарат подведет, не справится...
– Докладывайте, товарищ Павленко...
Пустельга вскочил и, сбиваясь, стал пересказывать свои впечатления. Сталин слушал не перебивая, и Сергей вдруг понял, что настроение Вождя начинает быстро улучшаться.
– Садитесь...
Сергей послушно сел. Желтоглазый прошелся по кабинету и вновь открыл пачку «Казбека».
– Курите... Итак, товарищ Ежов не любит товарища Иванова и радуется его неудаче... Товарищ Павленко, в вас не говорит ревность? Вы же сотрудник НКГБ!
Похоже, Вождь шутил, и Сергей решился ответить тем же.
– Я в госбезопасности меньше четырех месяцев, товарищ Сталин. Не успел проникнуться нужным духом...
Вождь усмехнулся и неожиданно резко шагнул к Пустельге. Сергей поспешил вытянуться по стойке «смирно».
– Товарищ Павленко... – голос желтоглазого стал мягким и вкрадчивым. – Вы в последнее время работаете вместе с товарищем Ивановым. Имеются ли у вас данные, подтверждающие мнение товарища Ежова? Ваши сведения могли бы очень пригодиться правительству. Товарищ Иванов действительно стал часто ошибаться...
Сергей почувствовал, как его бросает в жар. У него есть что рассказать Вождю! Пусть нет прямых доказательств, но то, что он знает, крайне подозрительно. Вождь должен разобраться! В любом случае, Иванова отстранят, значит, можно будет действовать спокойнее, без оглядки на смертельную опасность...
Но радость тут же прошла. Вспомнились слова Агасфера: «Я – псевдоним товарища Сталина». Чего от него ждут? Доноса? Или... саморазоблачения?
Пустельга взглянул прямо в желтые глаза Вождя:
– Никак нет, товарищ Сталин. Ни малейших сведений у меня нет. Товарищ Иванов – преданный партии и Родине работник!
Лицо Сталина стало скучным, он поморщился и, не говоря ни слова, протянул Сергею широкую короткопалую ладонь.
Глава 8. Часовня Скуратовых
Стук в дверь был громким и настойчивым. Пустельга решил, что его в очередной раз приглашают на обед, но затем понял – дело в другом. Слишком сильно, слишком нетерпеливо. Ему приходилось присутствовать при арестах: кулаки бьют в дверь, затем в ход идут приклады...
– Войдите!..
Сергей встал, зачем-то одернув халат, на мгновенье ощутив страшную, небывалую слабость, но тут же пришло спокойствие. Сорок Третий прав, лучше ужасный конец... В палату ввалились двое ражих детин в серой форме. Пустельга заставил себя усмехнуться...
– Павленко? – парень с сержантскими петлицами шагнул вперед. – А ну, документик!
Сергей не торопясь подошел к шкафу, где висела форма. Подумалось о револьвере, но он отогнал искушение. С двоими не справиться, а дырявить собственный висок еще рано.
– Стой! Сами достанем!..
Пустельга пожал плечами и отошел в сторону. Детина кивнул, второй парень, шагнув к раскрытому шкафу, принялся, сопя, копаться в карманах гимнастерки. Стало противно, но Сергей решил подождать. Почему-то на арест это не походило. Слишком топорно. Его могли взять в столовой или на прогулке, когда оружие оставалось в шкафу. К тому же, Пустельга заметил в петлицах незваных гостей скрещенные топорики. Саперы? Им-то что здесь нужно?