Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
Священник, кажется, понял. Понял – и удивился.
– Да вы же заходили сюда, сын мой. Помните, как раз на день Сергия Радонежского?
Да, тогда, два месяца назад, был какой-то праздник...
– Так что чему дивиться, сын мой? Вы-то, вижу, меня не забыли.
– Но вы же священник! – на этот раз пришлось удивиться Орловскому.
Отец Леонид покачал большой лохматой головой:
– Отчего же так? Долг мой помнить всех. Да и немного прихожан ныне. А мы с вами еще и беседовали...
Юрий кивнул. Все верно, он спрашивал
– Тогда вы представились. Как же я мог запамятовать-то? Вы ведь Орловский, ваш прадед и дед ваш были здешними ктиторами.
Этого Юрий не знал. Мать не рассказала ему – не успела. А может, просто опасалась.
– В самом деле? – он удивленно оглядел церковь, словно увидел ее в первый раз. – Я помню, что наша семья что-то дарила... Вот эту икону...
– Не только эту. Давеча прочитал, что иконостас был дедом вашим заказан. Из самого Киева мастеров приглашал.
Орловский невольно улыбнулся. Сейчас это казалось сказкой – давней и невероятной. Интересно, что сказали бы в парткоме музея, узнай они это?
– Пойдемте побеседуем, сын мой!..
Юрий хотел возразить, но почему-то смолчал и послушно прошел вслед за священником в небольшую боковую дверь. Очевидно, это была ризница, но в таких тонкостях Орловский не разбирался. Войдя, священник привычно перекрестился на большую икону в дорогом серебряном окладе. Юрий поспешил сделать то же – и вдруг замер.
– Это... это же наша икона! Святой Георгий, правда?
...Лицо всадника было сурово и спокойно. Казалось, он не испытывает радости от победы над корчившимся под золочеными копытами коня чудовищем. Воин исполнил долг – и чувствовал лишь холодную брезгливость к мерзости, только что поверженной наземь. Он слишком устал, как солдат, у которого за спиной бесчисленный ряд смертельных схваток, и еще столько же – впереди, до самой смерти...
– Эта икона висела у нас в доме, – волнуясь, заговорил Орловский. – Потом, я болел, у меня была корь... или скарлатина... Мама подарила ее церкви, в благодарность за то что я выздоровел. Я еще потом удивлялся, почему ее там нет?..
– Сие очевидно, – вздохнул отец Леонид. – Икона древняя, да и оклад серебряный. Висела бы на виду – давно пришлось бы расстаться. Не пожалели бы!.. Что ж, раз это ваш святой... Поставьте свечу, Юрий Петрович!
Орловский вновь послушался, но, когда он уже подносил кончик тонкой желтой свечки к лампадке, священник остановил его:
– Не зажигайте. Просто поставьте – и все...
Юрий даже не удивился. Мало ли какие неведомые правила существуют по поводу возжигания свечей? Он сел на предложенный священником стул, рука потянулась к карману, где лежала пачка «Нашей марки», но он сдержал себя: не время и не место.
– Курить тянет? – понял его отец Леонид. – Вижу. Сам грешен. Пускаю дым, аки змий на вашей иконе. Грех, конечно...
Юрий вновь усмехнулся. Конечно, и это грех. Если б все грехи, переполнившие землю, были столь же незамысловаты...
И
– Вы ведь человек не церковный, сын мой?
– В каком смысле? – не понял Орловский. – Да, в церкви бываю редко, грешен...
– Я не только об этом, – покачал головой отец Леонид. – Людям мирским иногда странной позиция Церкви кажется. Особенно в такие времена, как ныне. Все заняты политикой, а священники толкуют о крепости брака, вреде винопития, о том же курении. Иные удивляются, иные соблазняются даже...
– А вы считаете, что Церковь должна быть вне политики?
Он тут же пожалел о своих словах. Вступать спор не было ни сил, ни желания.
– Увы, сие тоже невозможно. Но я о другом. С точки зрения Церкви, такие вроде бы мелочи порой важнее мировых катаклизмов. Догадываетесь почему, Юрий Петрович?
– Да, – об этом Юрию уже приходилось беседовать с отцом Александром. – Церковь считает своей главной задачей спасать души. А для каждой отдельно взятой души эти мелкие проблемы порой важнее...
– Очень зло формулируете, сын мой...
Сказано было без всякого осуждения, просто как признание факта. Юрий почему-то ощутил что-то напоминающее легкую обиду. Внезапно – терять все равно было нечего – он решился:
– Отец Леонид, вы не скажете, что с отцом Александром?
Отец Леонид медленно перекрестился, ничего не сказав, но Юрий понял.
– Но почему? – вновь не выдержал он. – Ведь он же просто священник!
– Увы, и этого вполне достаточно, – на широком лице отца Леонида на миг промелькнула горькая улыбка. – Статья 58-я – как врата адовы... Отец Александр получил десять лет, но доехал лишь до Читы. Сердце...
Юрий закусил до боли губу. Вспомнился давний разговор с Терапевтом о целесообразности террора. Тогда оба они согласились с бессмысленностью подобного, но в эту минуту Орловский подумал иначе. Может, лучше было делать так, как подсказывала горячая кровь его рода: стрелять, взрывать, вызывать на поганых большевистских рожах гримасу ужаса...
– Вот и вы ожесточились, – вздохнул священник. – И вы желаете воздавать злом за зло...
– Злом за зло... – Юрий уже не думал о осторожности. – Моего отца убила солдатня в 17-м, брат погиб в армии Врангеля в 20-м, мать не выдержала – умерла, ей еще и пятидесяти не было!.. Мои друзья, одноклассники...
Он захлебнулся словами – и умолк.
– И вы хотите быть судьей? – негромко поинтересовался священник. – Чем же вы отличаетесь, сын мой, от тех, кто судил ваших близких? Ведь они наверняка тоже считали, что правы!
– Ну хорошо, – все-таки этот священник заставил его спорить. – Не судите, да не судимы будете – это я помню. Учил в детстве! Но скажите, отец Леонид, что делать мне? Меня должны арестовать! Так что мне – простить врагов моих? Или, может, даже помолиться за них, за большевиков, за власть нашу родную, предержащую? Они... Эти!..