Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
Дома, ибо теперь здесь, на Бронной, был его дом, он поставил чемодан посреди комнаты, повесил в шкаф свой штатский костюм и отнес на кухню купленный накануне чайник. Для начала Сергей решил прилечь на кровать и перечитать взятую в библиотеке книгу Виктора Гюго, дабы успокоить совесть. Одолей он своевременно книгу, разговор о Лантенаке мог бы кончиться не столь бесплодно...
Первую главу Пустельга одолел быстро, а затем начал просто перелистывать, вспоминая знакомые эпизоды. Фрегат «Клеймор» везет Лантенака во Францию, нищий спасает беглого маркиза, бывший аббат Симурден обещает расстрелять того, кто проявит слабость...
Кое-что в перечитанном сразу насторожило. «Вандея» – название было удачным. Подпольщики словно приглашали перечитать Гюго. Но зачем? Вандея – гражданская война. Тот, кто назвал так организацию, словно намекал: готовьтесь! Лантенак и Кадудаль, Фротто и Рошжаклен выйдут из подполья – и «белые» вновь пойдут на Столицу...
А что на деле? Беглецы, прячущиеся в тайном убежище, антисоветские публикации... Может, в Большом Доме не замечают главного? Пока ищут бежавших «красных профессоров» и комсомольских активистов, где-то незаметно зреет мятеж, и эти спрятанные нужны, чтобы придать будущей власти оттенок преемственности, когда в кабинеты наркомов, сядут не эмигранты, а бывшие бухаринцы и рютинцы?..
Пустельга помотал головой, отгоняя нелепые фантазии. Спешить не следовало, спешить просто опасно...
Он вновь взялся за книгу. Итак, фрегат «Клеймор», английский корабль с экипажем из французов-эмигрантов готовится выйти из гавани...
Внезапно потух свет. Пустельга вздохнул и аккуратно закрыл роман. В Ташкенте он привык к подобному, электричество в городе то и дело пропадало. Странно, что такое бывает и в Столице. Может, просто выбило пробки?
Сергей подошел к двери и выглянул. В подъезде света тоже не было. Решив лечь спать, он направился на кухню, чтобы глотнуть холодного чаю и вдруг остановился. В дверь стучали.
...Вначале показалось, что это просто капли дождя бьют по стеклу. Потом подумалось, что сосед по площадке явился с предложением ремонтировать распределительный щит...
Пустельга подошел к двери и уже хотел было открыть замок, как вдруг откуда-то из неведомых глубин вынырнул страх. Ночь, пустая квартира, темнота. Он откроет...
В дверь вновь постучали, Сергей вздохнул, решив, что распределительный щит чинить не будет, и щелкнул замком.
– Сергей Павлович? Товарищ Пустельга?
Голос был женский. От неожиданности Сергей отшатнулся, успев подумать о соседке, столь же заинтересованной в починке освещения.
...Девушка, невысокая, в расстегнутом легком плаще. От нее пахло дождем и, почему-то, бензином. Голос внезапно показался знакомым...
– Д-да. Это я...
– Я Вера... Вера Лапина. Мне надо с вами... Можно войти?
На тебе! На миг стало жарко – и снова вернулся страх.
– Можно зайти? – растерянно повторила девушка, заметив, что Пустельга молчит. – Я промокла. Там так холодно!..
Сергей, наконец, опомнился. В любом случае гостью, к тому же промокшую и замерзшую, держать на лестничной площадке не полагалось.
– Заходите. Прямо по коридору, вторая дверь направо. Я сейчас...
Он поспешил в комнату и быстро накинул пиджак. Вернувшись, запер дверь и провел гостью к себе. Случайно прикоснувшись к ее руке, Пустельга почувствовал ледяной холод, как будто Вера пришла с лютого мороза.
– Я сейчас заварю чай...
– Не надо...
Лапина бессильно опустилась на край кровати (больше садиться было некуда) и помотала головой.
– Если можно – полотенце. У меня волосы промокли.
Чай Сергей все-таки поставил. В одной из вчерашних бутылок оставался еще глоток коньяку. Вера между тем тщательно вытирала волосы, они оказались длинными, по пояс. Тусклый свет падал из окон, и Пустельга смог разглядеть ее лицо. В полумрака черты лица странно заострились, кожа казалась бледной, какой-то пепельной...
– Спасибо, – Вера глотнула коньяк. – Мне некуда было идти, Сергей Павлович...
– Просто: Сергей, – предложил Пустельга. – А вас...
– Да, конечно, – на губах промелькнула улыбка. – Зовите по имени, Сергей. Давайте все-таки познакомимся...
Маленькая ладонь обожгла холодом, и Пустельга пожалел, что коньяка осталось так мало.
– Вера, у вас руки ледяные!
– Да... Весь день ходила по улицам, пыталась ездить в метро, чтобы согреться, но потом мелочь кончилась, а кошелек я забыла. Сергей, давайте я расскажу все сразу...
Вера говорила тихо, голос был растерянный и какой-то безнадежный, словно она заранее знала, что ей не поверят.
– Вы знаете, я попала в плохую историю. Переписывалась с одним человеком. Военным... Потом его арестовали, мои письма и фотографии оказались у Рыскуля. Дальнейшее вы знаете, Сергей... Это было страшно, мне впервые в жизни захотелось умереть...
Она замолчала, но Пустельга не торопил. Он уже пришел в себя и теперь слушал девушку не только с сочувствием, но и с профессиональным интересом. До сих пор она говорила правду.
– Потом... Я попросила кое-кого из знакомых... Мне обещали помочь, но затем сказали, что это безнадежно. И тут пришел Микаэль...
– А кто такой Микаэль? – как можно равнодушнее поинтересовался Пустельга. Девушка явно удивилась:
– Миша? Его у нас все знают! Он сын Александра Ахилло, очень симпатичный молодой человек, такой общительный!... Он зашел ко мне и отдал документы. Я так и не поняла, откуда они у Миши...
Сергей кивнул. Вера, по-прежнему, не лгала. Он постарался сосредоточиться. Сейчас начнется главное, и надо понять, где правда, а где – нет...
– Я так обрадовалась! Вы, конечно, понимаете... – Лапина вновь покачала головой, мокрые волосы упали на лицо. – В то утро мне казалось, что есть все-таки Бог на небе! Но в тот же вечер мне позвонили. Голос мужской, незнакомый... Сказали, что документы достали вы, назвали вашу фамилию и номер телефона. Вначале я ничего не сообразила и позвонила вам сказать спасибо...