Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
– Кретин! – бормотал Валерий, расстегивая рубашку Лунина. – Допрыгался, осел! Болит, да?
– Болит...
Рубашка была разорвана, плечо горело болью.
– Странно, крови нет. Гляди, Сергей!..
– Синяк будет, – невозмутимо констатировал Семин. – Синяк что надо!
– Во даешь! – присвистнул Валерий. – От тебя что, пули отскакивают?
– Наверное, пуля – пластиковая, – предположил Лунин, массируя плечо. Он прекрасно понимал, что пуля, ударившая в плечо, была не пластиковая, а самая настоящая, но объяснить случившееся не мог. Разве что странное зубчатое колесико на груди...
– Атас! – Сергей кивнул на тропинку. Валерий тут же присел за камень, Лунин опустился рядом.
– И не вздумай вставать, Кио! – шепнул бородач, пристраиваясь поудобнее и протирая ствол «астры» рукавом. – А то получишь в лоб... пластиковую...
Келюс хотел отшутиться, но вдруг почувствовал странный холод. Знак на груди запульсировал чаще, но руки стали неметь, затылок сжала боль. Чья-то сила, превосходящая силу дхаров, приближалась из-за камней. Николай замер, всматриваясь в темноту. Теперь он понимал, как Фрол мог чуять яртов. Он и сам начал замечать холодный бледно-лиловый свет, стелившийся над тропинкой. Невидимый враг был уже рядом. Волна холода накатила вновь, виски сжало. Валерий вскрикнул и выронил пистолет, Николай хотел выхватить браунинг, но вспомнил, как погиб дед. Сиплый, как и Волков, не боялся свинца. Ни свинца, ни железа. «Тебе не понадобится железо...»
Валерий негромко ругался, пытаясь взять пистолет в непослушную руку. Сергей попытался помочь, но оружие словно превратилось в кусок ледяного железа. Бледно-лиловое свечение становилось все заметнее, и вот из-за угла неторопливо появилась темная фигура в длинном плаще и надвинутой на глаза шляпе.
Сиплый не вынул оружия. Постояв секунду, он издал хриплый жутковатый смешок и шагнул вперед. Келюс застыл, старая рана на локте пекла холодом, горло пересохло, в глазах зарябили странные многоцветные пятна.
«Значит, все? – подумал он. – Так просто?»
Мелькнула мысль о бегстве, но Лунин понял, что едва ли сможет сделать шаг. Валерий и Сергей все еще пытались разобраться с непослушным оружием, но Николай знал, что пули не остановят врага. На какой-то миг ему стало страшно, но страх тут же сменился стыдом.
«Этот гад убил Фрола, – вспомнил Лунин. – Но Фрол не бежал...»
И как бы в ответ откуда-то донесся тихий знакомый голос, повторивший в который раз: «Не бойся, воин Николай!»
Келюс, преодолевая слабость и холод, встал, сразу же почувствовав, как ожил знак на груди. Руки потеплели, тесный обруч, охвативший голову, исчез.
«Так держать, Француз! – послышался другой, тоже давно знакомый голос. – Не дрейфь, елы! Руку ладонью вперед!..»
– Спасибо, Фроат, – беззвучно прошептал Лунин и уже без страха взглянул на Сиплого. Тот снова издал хрип, который должен был означать смех, но в жутком голосе уже не чувствовалось прежней уверенности.
– Сволочь! – Келюс, ощутил бешеную ненависть к нелюдю, скрывающему лицо за полями шутовской шляпы. – Ну давай, бином!
Он выбросил правую руку ладонью вперед и застыл, собирая силы для борьбы. Знак на груди налился свинцом, в ушах стоял звон, правая рука начала мелко дрожать, но Лунин увидел, что Сиплый, словно наткнувшись на невидимый барьер, остановился. Дважды он пытался прорвать преграду, каждый раз Келюс чувствовал резкий толчок, но не поддавался. Его била крупная дрожь, в глазах плясали огоньки, но Николай стоял твердо, не опуская раскрытой ладони.
– Ты плохо умрешь, Лунин! – послышался леденящий душу голос. Сиплый достал из кармана пистолет, но Келюс, почувствовав внезапную уверенность в себе, взмахнул ладонью, и оружие с негромким стуком выпало из руки.
– Николай!..
Далекий памятный голос, даже не голос – чья-то мысль проникла в мозг, словно незримая воля вырвалась из заточения...
– Николай, он вас боится! Вперед! Попытайтесь сбросить его вниз. За угол не заходите!..
Приказ был точен и ясен. Покойный Михаил Корф умел командовать людьми... Келюс, шагнув вперед, взмахнул рукой. Сиплый попятился, в его движениях чувствовалась неуверенность, и Николаю показалось, что не он, а кто-то другой, невидимый, лишил ярта силы. Сиплый уходил, осторожно пятясь, Лунин вновь взмахнул рукой, пытаясь сбросить ярта вниз, тот отшатнулся, оступился, но в последнюю секунду сумел удержаться на краю и, злобно захрипев, бросился за угол.
– Уходят! – Валерий тоже вышел из-за укрытия и теперь напряженно всматривался в темноту. – Что они там возятся?
Как бы в ответ послышался визг, затем всхлипывания. Кто-то негромко выл, а другие голоса сердито и грубо отвечали.
– Ну конечно, – понял бородач. – Дурилка! Это они Дурилку вытаскивают!..
Голоса внизу стихли. Сергей, также присоединившись к остальным, несколько минут вслушивался, а затем осторожно подошел к обрыву. Постояв с минуту, он удовлетворенно заметил:
– В лагерь возвращаются. Дурилку, похоже, на себе волокут.
– Вот это хорошо... – отозвался бородач. – Это, Сергей, даже очень хорошо, без Дурилки они второго пути не найдут... А ведь это победа, шер ами Лунин!
– Не знаю...
Келюс присел на землю. Навалилась чудовищная усталость, заныло плечо, в голове стало пусто, только в ушах бешено стучала кровь.
– Что с тобой, орел? – наклонился к нему Валерий. – Ну ты и выдал, куда там Джуне! Я, как пистолет отказал, признаться, здорово струсил. Экое чудище этот твой Сиплый!
– Я тоже струсил... – вздохнул Николай.
Рассказывать о том, что случилось, не было ни сил, ни желания.
– Значит так, – продолжал бородач. – То, что они лишились Дурилки, конечно, хорошо. А вот, что пальба была, не знаю... Слышимость здесь отменная, наверное, весь кемпинг разбудили. Милиция утром будет здесь, это точно.
Келюс молча кивнул. Они по-прежнему были заперты на Чабан-Кермене.
Бородач принялся неторопливо бродить среди камней, о чем-то размышляя и попыхивая сигаретой. Николай невольно позавидовал энергии приятеля. Сам он предпочел курить сидя, прислонившись к уже успевшей остыть сланцевой глыбе. Сергей отошел дальше, время от времени поглядывая на расстилавшийся внизу вид. Впрочем, там ничего не изменилось. Слабый лунный свет заливал темные вершины деревьев, маленькие, словно игрушечные, палатки и узкую равнину, протянувшуюся от лагеря к морю.