Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
Он скривился, покачал головой и вышел.
– Асхары ушли, – негромко проговорил Лхаст. – Поглядим...
Он склонился над Келюсом и осторожно провел рукою над безжизненным лицом. Анх присел рядом.
– Но ведь пульса-то нет, – вздохнул Ухтомский. – Оставьте, господа!..
– Не спешите, гэгхэн, – возразил Лхаст и стал расстегивать пуговицы лунинского комбинезона, – пульс есть, но очень медленный.
– Есть? – обрадовался Виктор, но тут же осекся. – То есть, как это медленный?
– Надо
Внезапно он замер и быстро указал на что-то Анху.
– Мвэри!.. – прошептал тот. – Эрво-мвэри! Гэгхэн Гхел-та...
– Гэгхэн Гхел-та... – тихо повторил Лхаст.
– Что такое, господа?
Виктор уже успел заметить то, что поразило дхаров, – небольшой кружок-шестеренку на груди у Келюса. Он удивился, что такой интеллигентный человек, как Лунин, ходил с татуировкой, но объяснил это неведомыми ему традициями правнуков.
– Знак Гхела, – повторил Лхаст по-русски.
– То есть? – Виктор внимательно осмотрел четкий рисунок.
– Высокое Небо жестоко карает дхаров, – покачал головой сын Вара. – Мы не уберегли посланного нам эннор-гэгхэна. А теперь теряем того, кого он оставил нам – Носителя Знака...
– Объяснитесь, господин Лхаст! – рассердился князь. – Бог с ним, с этим знаком! Что с Николаем?
Лхаст не ответил и резко провел рукой над самым лицом Лунина. Веки Келюса дрогнули и медленно открылись. Ухтомский взглянул ему в глаза и тут же отпрянул. Он не узнал Николая. Взгляд того, кто лежал перед ним, был незнаком и страшен.
– Можете поговорить с ним, гэгхэн, – Лхаст отошел в сторону. Превозмогая страх, Виктор присел на корточки и, волнуясь, проговорил:
– Николай! Это я, Ухтомский. Вы меня узнаете?
– Да... – голос был тоже незнакомый, хриплый. – Виктор... Узнаю... Глебов ошибся – Нарак-цэмпо ушел другим ходом. В этой комнате... Лист напротив двери...
– Господи! – пробормотал Ухтомский. – Да помогите же кто-нибудь!
– Успокойтесь, гэгхэн, – Лхаст провел рукой над лицом Николая, и оно сразу же стало спокойным и тихим. – Пусть отдохнет. Потом мы постараемся ему помочь.
– Да, конечно, – Ухтомский встал и растерянно огляделся. – Сейчас, господа. Минутку...
Он немного постоял, собираясь с силами, а затем решительно тряхнул головой, в глазах зажглись злые огоньки.
– Ушел, значит? Не уйдет, Николай... Клянусь!
Виктор подошел к закрывающему стену листу и постучал. Ему ответило глухое эхо. Князь хмыкнул, что есть силы дернул за край, но лист даже не шелохнулся.
– Гранату бы, – Ухтомский огляделся, покачал головой, – а лучше бы связку.
– Не надо, гэгхэн, – Анх расстегнул верхние пуговицы комбинезона, легко взмахнул руками, как бы пробуя их гибкость, и ухватился за края металлического листа. Ухтомскому на мгновение почудилось, что дхар стал выше ростом на целую голову, а вместо рук мелькнули страшные когтистые лапы. Послышался треск отдираемого металла. Виктор невольно протер глаза и облегченно вздохнул – Анх снова стал прежним, лишь комбинезон на плечах треснул, а металлическая пластина, каким-то чудом оказалась в его руках. Дхар легким движением отбросил ее в сторону и отступил.
– Однако... – пробормотал Виктор. В стене темнело отверстие, откуда несло холодом и сыростью. Князь поправил автомат, пересчитал запасные рожки и поглядел на безоружных дхаров.
– Не беспокойтесь, гэгхэн, – понял его Лхаст. – У нас свое оружие.
– Хорошо. Пошли! Я – первый.
Проход был узок, своды смыкались над самой головой, и временами дхарам приходилось наклоняться. Виктор быстро шел впереди, держа автомат наготове. К счастью, темнота не была полной – проход освещался небольшими тусклыми лампами. Пару раз все трое останавливались и прислушивались, но даже чуткие дхары поначалу не могли ничего разобрать.
– Ярты далеко, – заметил наконец Лхаст, – след слабый. Они спешат, гэгхэн. Но что-то тут не так...
– Засада? – нахмурился Ухтомский. – Черт, тоннель узкий...
– Это не ярты, – в голосе Анха Виктор уловил растерянность, – здесь есть еще кто-то...
Минут через десять тоннель стал расширяться, лампы попадались теперь чаще, в затхлом сыром воздухе повеяло свежестью. Но дхары совсем не обрадовались тому, что можно выпрямиться в полный рост. Они стали то и дело останавливаться, пока, наконец, удивленный Ухтомский не потребовал объяснений.
– Дальше нельзя, гэгхэн, – вздохнул Лхаст. – Даже дхарам.
Он замолчал и отвернулся. Князь пожал плечами и посмотрел на Анха. Тот отвел взгляд:
– Мы все погибнем, гэгхэн – и погибнем зря. Надо возвращаться.
– Я ходил в штыковую на пулеметы, – сухо ответил Ухтомский. – Там, откуда мы пришли, лежат Михаил и Николай. Можете возвращаться, господа!
– Хорошо, гэгхэн. Мы согласны погибнуть вместе с потомком Ранхая...
Ухтомский не ответил и двинулся дальше. Предохранитель был снят, палец лежал на спусковом крючке, но в тоннеле по-прежнему было тихо. Проход все расширялся, и внезапно впереди блеснул свет.
Они стояли у входа в большой круглый зал. Где-то под высокими сводами было прорублено небольшое окошко, сквозь которое сочилось неяркое утреннее солнце. Ухтомский удивленно осмотрелся – то, что он видел, ничем не походило на помещение современной станции. Зал был украшен грубо вырубленными в сером камне приземистыми колоннами, в стенах зияли ниши, а между ними стояли, словно вырастая из камня, странные скульптуры, не похожие ни на людей, ни на животных. Лица – или морды – имели по три глаза, пасти щерились рядами острых клыков...