Око за око
Шрифт:
— Это точно. — Джоунз снова вздохнул, а потом искоса посмотрел на Бэгнолла. — Знаешь, она именно поэтому на тебя и вешается: считает, что у тебя лучше получается убивать людей, чем у меня. Я же всего лишь специалист по радарам.
— Старина, а тебе не приходило в голову, что без нее будет лучше? — глядя на него с сочувствием, поинтересовался Бэгнолл.
— Тысячи раз, — с чувством сказал Джоунз.
— Ну, и что же тебя останавливает? — спросил Бэгнолл, когда выяснилось, что его приятель не в состоянии сделать вывода из собственных слов.
— Во-первых, — смущенно
— Звучит разумно, — заметил Кен Эмбри. — Но когда говорят «во-первых», это означает, что есть «во-вторых». Надеюсь, ты старательно изучал греческий в школе?
— Вот уж нет, — ответил Джоунз по-гречески, и все трое весело рассмеялись.
Они прошли вперед еще несколько шагов, и Джоунз неохотно продолжил:
— Да, есть и еще одна причина. Я не отправляю ее куда подальше потому, что… мне кажется, ребята, я влюбился.
Он ждал, что приятели начнут над ним потешаться. Но Бэгнолл только тяжело вздохнул и положил руку на плечо Джоунза. Тот вздрогнул от его прикосновения, словно нервный конь.
— Успокойся. Давайте вспомним Сократа и определим ситуацию. Ты действительно ее любишь или тебе просто нравится крутить с ней шашни?
Джером Джоунз стал такого малинового цвета, какого в здешних краях никто из англичан не видел ни разу. «Он же еще совсем мальчишка», — подумал Бэгнолл с высоты своего возраста — их разделяло три или четыре года.
— А как можно узнать разницу? — жалобным голосом спросил Джоунз.
— Хороший вопрос, — вмешался Кен Эмбри и цинично фыркнул.
— В таком случае давай попытаемся на него ответить, — предложил Бэгнолл.
У Джоунза сделался потерянный вид.
— Итак, вспомним, друзья, Сократа и устроим симпозиум.
Джоунз улыбнулся, а Эмбри снова фыркнул:
— Прекрасный юный Алкивиад [30] отсутствует.
— Нам хватит хлопот и с прекрасной юной Татьяной, — заметил Джоунз. — Они с Алкивиадом подходящая парочка.
30
Алкивиад — афинский политический и военный деятель (ок. 450–404 гг. до Р.X.).
— Вот для начала первый ключ, который поможет тебе разобраться в чувствах, — сказал Бэгнолл. — Если тебе хочется только одного — оказаться с ней в постели, причем желательно сразу без одежды, — это уже кое о чем говорит.
— Должно говорить, — протянул Джоунз задумчиво. — Но только все совсем не так просто. Жаль, конечно, но боюсь, я запутался. Мне нравится быть с ней рядом, даже если мы не… — Он кашлянул. — Ну, это самое. У меня часто возникает ощущение, будто я поставил палатку около логова тигра: никогда не знаешь, что случится в следующий момент, но обязательно что-то волнующее.
— Например, ты можешь стать закуской, — заметил Эмбри.
Бэгнолл знаком показал пилоту, чтобы тот помолчал.
— А как она к тебе относится — по-твоему? —
— Я уверен, что на ее верность мне рассчитывать не приходится, — сказал он, и Бэгнолл кивнул, соглашаясь. — Она меня выбрала, а не я ее. В этой проклятой стране… я бы побоялся даже заговорить с девушкой. Не успеешь оглянуться, а тебя уже схватил НКВД. — Он поежился. — Кое-кто из моих приятелей по университету восхищался коммунистами. Но если бы кто-нибудь из них побывал в России, они быстро поменяли бы свои убеждения. Уж можете не сомневаться.
— Тут ты совершенно прав, — заметил Бэгнолл. — Мне тоже это приходило в голову — пару раз во время нашей чудесной командировки. Но мы сейчас обсуждаем прекрасную Татьяну.
— Да, я не забыл. — Джоунз молча прошел несколько шагов.
Бэгнолл ждал, когда он заговорит, объяснит свои чувства, чувства Татьяны, и они смогут выбраться из сложного положения, в которое попали, и не оказаться в еще более сложном. Он понимал, что желает невозможного, но ему Татьяна никогда не нравилась, и он не стремился ее завоевать.
Через некоторое время Джоунз сказал:
— В Англии я много гонялся за юбками; пожалуй, нет такой пивной, где я не уболтал бы какую-нибудь симпатяшку. Но вы же знаете, что выбрать кого-нибудь всерьез — это совсем другое дело. — Он грустно улыбнулся. — Когда мы сюда прилетели и я заметил, что потрясающая красавица положила на меня глаз, я был на седьмом небе от счастья. И, разумеется…
Он не договорил, но на лице у него появилось такое выражение, что все и так стало ясно. За него фразу закончил Эмбри:
— Когда спишь с красивой женщиной, у тебя возникает совершенно естественное нежелание предпринять какие-нибудь шаги, которые в будущем приведут к тому, что ты перестанешь с ней спать.
— Ну, да. — Джоунз покраснел, но спорить не стал. — Причем на ее условиях. Мне кажется, Татьяна хорошо ко мне относится. К тому же мне полезно попрактиковаться в русском. Но она постоянно ругает меня за то, что я слишком мягкий, говорит, что больше любила бы меня, если бы я, зажав в зубах нож, лазал по кустам и резал ящерам глотки. Бэгнолл кивнул. Он прекрасно знал, что Татьяну привлекла к нему не его мужская красота (если она у него была). Снайперша хотела заманить его в свою постель, поскольку считала храбрым охотником на ящеров, способным причинить им серьезный вред. Она этого даже не скрывала.
— Удивительно, что с такими мыслями она не завела роман с каким-нибудь немцем! — воскликнул Эмбри.
— Думаю, если бы она не отстреливала их до появления ящеров, так бы и было, — сказал Джоунз. — Но она ненавидит их сильнее, чем все остальные русские, с которыми я знаком, а своих мужчин считает стадом свиней. Оставалось одно — я. Только теперь и я тоже оказался не слишком подходящей кандидатурой.
— Может быть, стоит начать ухаживать за старшим лейтенантом Горбуновой, — задумчиво проговорил Бэгнолл. — Мне кажется, это самый легкий способ отделаться от Татьяны навсегда.