Окольцованная птица
Шрифт:
Но, надо отдать ей должное, она не кинулась к нему на шею с восторженным: «Я согласна! Я твоя!»
Впрочем, не унимался Купцов, выключая свет в ванной и выходя в коридор, а кто спровоцировал его? Кто первым произнес слово «свадьба»? Она! Когда надевала свое шикарное белье. Оно называется «свадебное». Что это было? Оговорка или приманка, расчетливая и…
Стоп, Купцов, стоп. А какой ей, простите, навар хотеть выйти за тебя замуж? Какую ты немереную ценность представляешь для нее? Это скорее она сейчас должна стоять под душем и размышлять,
Он остановился, не совсем понимая, почему вдруг хлестнул себя наотмашь. Он никогда не занимался самоуничижением, никогда не замечал за собой мазохистских наклонностей. Так что же теперь? Почему ей не хотеть выйти за него замуж? Да он просто должен радоваться, что она…
Дурак, выругал он себя. Она задела тебя тем, что не кинулась на шею с воплем: «Я мечтала об этом». А ты привык к собственной неотразимости. За такую женщину придется побороться, и тебе, Купцов, очень повезет, если бороться придется только с ней самой.
Он ухмыльнулся. Она стоит целой вооруженной шайки.
Ульяна посмотрела на окна отцовской квартиры, они были темными. Она поднялась на лифте и открыла дверь. Тихо, отец спит. Это хорошо. Сейчас ей не нужны собеседники. Ей лучше остаться наедине с собой и понять, что это было? Как это вышло?
Сбросив туфли и не зажигая света в прихожей — отец позаботился о припозднившейся дочери и оставил слабую лампочку над зеркалом, — она бросила связку ключей на тумбу и прошлепала в кухню. В свете неоновой рекламы за окном Ульяна увидела на столе очертания кувшина с компотом. Она улыбнулась — вкусы и привычки детства не оставляют людей до старости: отец никогда не признавал ни соков, ни газировок. Он пил только компот. Несладкий.
Ульяна опустилась на стул и позволила себе расслабиться. Она и не подозревала, что напряжение было таким сильным. Компот оказался из кураги, она пила его, положив ноги на холодную батарею отопления под окном. Батарея была массивная, чугунная. Она вспомнила, что это любимая поза ее матери. Обычно она так устраивалась с книжками.
Заоконный свет задергался, и Ульяна поняла, что в кухне светло не только от рекламы, но и от уличных фонарей, сейчас их свет заколебался, насылая рваные тени на кухню. Что ж, после такой нестерпимой дневной жары наверняка прольется дождь. Хорошо бы.
Она потянулась, откинулась на спинку стула. Ей не мешает освежиться, подумала она, но позу не поменяла. Она замерла, глядя в окно, прогнувшись в талии, выпятив грудь, словно желая коснуться чего-то. Или кого-то. Кого-то? Его. Снова.
Она смотрела в окно, но видела не ночной пейзаж. Она видела Романа. У нее что же, роман с Романом? Забавно.
Ну вот они и познакомились. Сейчас? Конечно. Хотя, как оказалось, они знали друг о друге то, чего никто им не рассказывал. Она покраснела. До этого судьба просто столкнула их лбами, словно позволяя убедиться, какие они крепкие у обоих. Достойные друг друга. И те искры, которые полетели от этого
Она продолжала сидеть не двигаясь, достаточно того, что мысли прыгали и возбуждали сердце.
Хватит, сказала она себе. Нет ничего более лживого, чем ночные мысли. При свете дня они обретают совершенно другую окраску. Как и все при дневном свете.
\
В ванную, под душ. И спать.
Ульяна поднялась со стула и, сбрасывая с себя сначала топик, потом юбку, в одном белье дошла до розового царства отцовской жены. Рюшечки на занавеске, щеточки, бутылочки — все в розовых тонах. Похоже, мадам большая любительница удовольствий.
Ульяна стащила с себя трусики и лифчик, вошла в ванну, закрыла глаза и подставила лицо под струи воды. Они обжигали тело, но Ульяна терпела, наслаждаясь их колючестью.
Как же он обалдел, улыбалась она, когда увидел ее на пороге! Это уже потом он стал уверять ее, что ждал. Ждал каждый день. Он говорил это, целуя ее в шею. Она снова покраснела.
Он не обманывал ее, он на самом деле ее ждал, чувствуя возникшую между ними странную связь.
— …Здравствуйте, — сказала Ульяна, когда он открыл дверь. — Простите, я без звонка, но вы, похоже, церемоний не любите. — И она переступила через порог.
— Д-да, я не привык к ним. — Он ухмыльнулся, пристраивая цепочку на косяке. Она отметила этот жест — ага, попалась, птичка?
— Я это заметила и потому пришла без приглашения.
— Я очень гостеприимный человек, я всегда рад гостям, — сказал он с ударением на слове «всегда».
— Любым?
— Ко мне плохие гости не ходят.
— Вы уверены?
— Разумеется. Прошу вас, Ульяна Михайловна.
— По-моему, вы меня иначе назвали в электронном письме.
— Да. Я назвал вас Улей. С пчелами. — Он тихо засмеялся.
— Можно называть вас Роман?
— Буду признателен. — Он легонько поклонился, но она заметила, что он тайком осмотрел себя — достаточно ли прилично выглядит в своих шортах и шлепках на босу ногу.
На ее взгляд — вполне. Шерстяная грудь, переходящая а темную, поросшую тропку на животе, скрывающуюся под поясом шорт, загорелые тренированные бедра, словно он поднимает тяжести каждый день. Костистые стопы не меньше сорок четвертого размера.
Роман провел ее в гостиную, где в шкафах под стеклом стояли ряды ружей, как в музее.
— Ого! — не выдержала Ульяна и восхищенно указала на витрину. — Между прочим, вы нарушаете правила хранения.
— Я все время что-то нарушаю, — согласился он. — Многие правила.
— Я уже поняла. По бандероли. — Она засмеялась. — Но за нее большое спасибо.
— Вам понравился мой подарок? — Его темные брови поднялись в изумлении, а сердце странно подпрыгнуло.
— Еще и поэтому я здесь. Можно мне выразить искреннюю благодарность? — спросила она, а Роман, желая смутить ее, провокационно подставил щеку.