Окольный путь
Шрифт:
— Про твой конец, Эон, ничего сказать не могу. Я умер у тебя на руках, во время переселения, которое предприняли выжившие аксумиты под твоим командованием. На юг, в мои родные края между озерами, где ты надеялся основать новое царство, которое может противостоять малва. Хотя особых надежд на успех у тебя не было.
Усанас замолчал.
— Ты говоришь на прекрасном греческом, — пожаловался Валентин.
Усанас скорчил гримасу.
— Подозреваю, мой дорогой Валентин, что я говорю на нем значительно лучше, чем ты. Со всем моим уважением, боюсь, я — лучший лингвист из
Темный отсек внезапно осветила его улыбка.
— То есть к возрасту, когда у юношей появляется страстное желание совращать все, что движется. Мое племя, с грустью будет сказано, сильно возражало против внебрачных связей. В других племенах более разумные обычаи, но, жаль, они говорят на других языках. Поэтому пришлось выучить языки, потом я решил, что это очень полезная привычка, и продолжал их изучать.
Усанас показал пальцем на принца: его палец напоминал копье.
— Этот юный конспиратор, интриган-молокосос, считающий себя шпионом, решил показать себя хитрым и умным. По его мнению, мне следовало во время наших путешествий по Римской империи притворяться необразованным варваром, недавно вылезшим из кустов. Он думал, что ничего не подозревающие римляне могут бездумно разболтать секреты в присутствии тупого, ничего не понимающего раба. Его палец переместился на Гармата.
— А этот, доживший до седин, но так и не поумневший тип, так называемый советник, решил, что в плане есть разумное зерно и он может принести пользу. И вот я и оказался в капкане между Сциллой-наивностью и Харибдой-слабоумием.
Он воздел глаза к небу.
— Пожалейте меня, римляне. Несколько месяцев я, самый образованный язычник, который когда-либо покидал саванну, был вынужден передавать свои мысли, коверкая язык, как какой-то недоумок. Бедный я бедный! Как мне себя жаль!
— Похоже, тебе все-таки удалось это пережить, — рассмеялся Валентин.
— У него очень хорошо получается усваивать любой новый опыт, — вставил Вахси. — Именно поэтому мы и сделали его даваззом.
Сарвены обменялись многозначительным веселым взглядом.
— Усанас любит думать, что все произошло из-за его навыков и способностей, — добавил Эзана. И усмехнулся. — Чушь! Ему просто повезло. Это его единственный талант. Но — принцу нужно научиться быть удачливым, более, чем чему-либо другому, поэтому мы и сделали дикаря его даваззом.
Усанас хотел что-то возразить, но его перебил Велисарий:
— Давай попозже. А сейчас нам требуется обсудить кое-какие более важные вещи. — Он повернулся к Гармату. — Ты удовлетворен?
Советник посмотрел на принца. Эон кивнул, очень уверенно. Гармат все еще колебался, но только секунду, затем тоже кивнул.
— Хорошо, — сказал Велисарий. — А теперь послушайте мой план.
После того как Велисарий закончил говорить, тут же открыл рот Эон.
— Я не буду! Это ниже моего…
Усанас дал ему подзатыльник.
— Тихо! Это отличный план! И отличный
— Давай без акцента! И говори нормальными предложениями! — Рявкнул Эон, потому что Усанас произносил фразы с акцентом, как и раньше.
Еще один подзатыльник.
— Я разговариваю с ребенком. Так, чтобы глупый принц понял.
Гармат взял сторону Усанаса.
— Твой давазз прав, принц, — заявил Гармат, но тут же попытался сгладить напряжение. — Конечно, не в плане червей, а в… остальном. Он говорил с тобой несколько невежливо. Бесцеремонный негодяй! Но насчет плана он прав. Это на самом деле хороший план, в особенности в той части, которая касается тебя.
Он вопросительно посмотрел на Велисария.
— Кое-что из остального, полководец, признаюсь, нахожу слишком сложным.
— «Нахожу слишком сложным», — Валентин попытался повторить акцент и интонацию Гармата, потом склонился вперед. — Полководец, в отсутствие Маврикия мне придется взять на себя его роль. Как смогу. Первый закон битвы…
Велисарий отмахнулся и рассмеялся.
— Я его знаю наизусть. Но это не сражение, Валентин. Это интрига.
— Тем не менее, полководец, — перебил Анастасий. — Ты слишком уж полагаешься на случайности. Мне плевать, говорим ли мы о сражениях или интригах — или, если на то пошло, как наставить рога квартирмейстеру, — все равно нельзя уж слишком полагаться на удачу.
В отличие от высокого голоса Валентина, казавшегося особенно резким от возбуждения, бас Анастасия звучал спокойно и ровно. И из-за этого сами слова прозвучали гораздо весомее.
Велисарий колебался, раздумывая над аргументами. Он знал, что сейчас не время и не место давить авторитетом. Требовалось на самом деле убедить и катафрактов, и аксумитов, а не приказывать им.
Но до того, как он смог что-то сказать, заговорил Усанас:
— Я не согласен с Анастасием и Валентином. И Гарматом. Они путают сложность с хитростью. Да, план сложный, в том смысле, что он включает много взаимодействующих факторов.
Велисарий с трудом сдержал смех, увидев открытые от удивления рты своих фракийцев и мрачное смирение на лицах сарвенов. Усанас оживленно жестикулировал.
— Но это совсем не то, что называется удачей! О, нет, совсем нет. Удача — моя специализация, как и сказали сарвены. Но тупые воины, — он показательно махнул рукой, словно от кого-то отмахивался, — не понимают, что такое настоящая удача, поэтому и считают меня удачливым. Я не удачлив. Мне везет, потому что я понимаю, каким образом приходит везение.
Давазз склонился вперед.
— И я вам сейчас раскрою секрет везения. Никто не может предсказать хитрый путь удачи, но можно попытаться понять, каким образом приходит везение. Требуется сделать простую вещь — добраться до корня проблемы и схватить его. И держать — стальным захватом — и всегда о нем помнить. Тогда и найдешь свой путь в любом лесу.
— Сказки, — хмыкнул Валентин. — Но скажи мне вот что, умник: что простого в плане полководца? — он фыркнул. — Назови хоть что-нибудь простое в его плане.