Окончательная синхронизация
Шрифт:
Мимо кабины пронеслись белые трассеры снарядов, выпущенных из самолетных пушек. Вот это плохо, снаряд не ракета, ничего искать не будет — попал в перекрестие и все, дырка в тебе. Вся надежда на броню вертолета — боевая машина все же, хотя броня у нее вся снизу. Говорят, что вертолеты — это души погибших танков. Вот бы сейчас такой танк — я бы им показал, где раки зимуют.
Поняв, что ракетами меня теперь не достать, истребители открыли ураганный огонь из пушек. Пришлось, как дурику, дергаться в разные стороны, матерясь и молясь всем богам во спасение душ наших. Не слышат боги, не слышат, не до нас им сейчас, пьют божественный нектар, да
— Эвелина, быстро на пол и куратора пристрой, будем падать. Ой, мама, роди меня обратно!
Вертолет стремительно терял высоту, двигатель из последних сил взрыкивал, давая нам возможность хоть как-то снизить скорость падения, но все равно рухнули мы крепко. Земля дрогнула, а наши косточки и подавно отозвались смертельной болью. Хорошо куратору, лежит себе без сознания, в полной отключке, если и сгинем, так ему об этом только на том свете архангелы доложат.
Сквозь колокольный звон в чугунной голове я услышал хруст взрезающих упавший вертолет снарядов и рев пролетающих самолетов — нас велено добить гарантировано. Значит, сейчас будут утюжить, пришла в голову отчетливая мысль. У нас есть всего несколько секунд, пока они развернутся для захода на бомбометание.
— Эвелина-а-а, — прохрипел я, не узнавая собственного голоса, — ты как, живая еще?
— Еще не совсем, — глухо ответила она из-под кучи свалившегося на нее барахла, — но двигаться могу!
Совместными усилиями, загнав боль в самые дальние задворки сознания, мы вытащили куратора из кабины и потащили его волоком в лес. Боже, какой маленькой казалась эта просека из кабины вертолета, как я хотел, чтобы она была пошире, а теперь я мечтал, чтобы она сузилась до размера тропинки.
Едва мы успели вползти под широкие лапы ближайших елок, как подоспели наши губители. Истребители не жалели боезапас — на бедный вертолет было сброшено по несколько бомб приличного веса и выпущены все снаряды. К концу вакханалии на месте падения осталась лишь широкая воронка и поваленные взрывами деревья. Нас же забросало по уши землей и ветками, в остальном провидение хранило нас.
Самолеты покрутились еще немного, но запас топлива диктовал им необходимость возвращения на аэродром. Похоже они не получили подтверждения, что цель уничтожена. Меня все еще пасут, я как радиомаяк для них. Пока я жив, они будут возвращаться сюда и методично утюжить тайгу, пока не пропадет сигнал. Пока источник не сдохнет…
— Даже не думай, — откашлявшись от грязи, прохрипела Эвелина, — тоже мне Матросов нашелся. Ты помрешь, а мне с этим грузом по тайге мотаться? Добрый какой нашелся! Есть же способ как-то закрываться, он же умеет! — она бесцеремонно толкнула куратора в плечо, — Эй, на барже, есть кто живой?
Куратор простонал, но в чувство не пришел. Способ есть, спору нет, только секрет этого способа может быть ему вовсе недоступен. Сделали замок, и ключи в болото выбросили, чтобы не отдавать никому секрета. С них станется. Судя по событиям на базе, они с удовольствием бы и мастера, сделавшего замок туда же отправили бы, если бы таких мастеров у них прорва была. Только если бы, да кабы, так в носу грибы росли.
— Сейчас бы супчику горячего, да с блинами! — я ощутил зверский голод, за последние сутки я в основном только
— Вам прямо сюда подавать или в гостиной накрыть? — язвительно осведомилась Эвелина, — И перестань так думать про жратву, а то у меня самой скоро голодные судороги начнутся.
— А что я могу поделать, если у меня на завтрак был секс, на обед совещание с зомби и на ужин побег? Мужчина не может думать, если у него в желудке нет большой и вкусной котлеты! А лучше двух котлет! — я облизнулся и сглотнул выделившуюся слюну, представив себе большие котлеты, на большой белой тарелке, с тремя ломтями свежего черного хлеба.
— Паршивец, от твоих голодных галлюцинаций я сама скоро захлебнусь в слюнях. Давай-ка двигать отсюда, не нравится мне сидеть на месте в ожидании их возвращения. Очень мне кажется, что на этот раз они не самолеты пошлют, а десант высадят, чтобы нас отлавливать. Поймать, конечно, не получиться, но как только мы по ним ударим, так они нас сверху и накроют чем-нибудь тяжелым.
— Умеешь ты вдохновить, Эвелина! Слушай, а у тебя есть какой-нибудь короткий вариант имени, а то язык сломаешь всякий раз выговаривать — угораздило же такое сложное имечко дать ребенку!
— Можешь звать меня Эвой или Линой, как больше нравится. Мама хотела назвать Евой, папа Леной. После ссор и обид сошлись на компромиссе, чтобы ни то ни другое. К всеобщему удовольствию получилась Эвалина. Потом сгладили до Эвелины.
— Эва… Лина… Мне лично нравится Эва! Не возражаешь?
— Да мне сейчас по барабану, как ты будешь меня называть. Нам нужно отсюда смываться, а тут один дурак голодный, другой вовсе без сознания. Что делать-то будем?
Мы почти одновременно услышали рокот приближающихся вертолетов. Быстро они, если бы так целину поднимали, то сейчас уже при коммунизме жили. Эдакое усердие, да не к месту. Мы переглянулись с Эвой и без слов поняли — нужно двигаться. Двигаться хоть куда, лишь бы подальше от этого места. Иначе шансов у нас нет вовсе.
Далеко нам уйти не удалось. Десант высаживали с большой выдумкой, не в кучу, чтобы потом цепью идти, а совсем наоборот — несколькими мобильными группами на удалении в пару километров от места падения вертолета. Кто-то в штабе рассудил здраво, что после такого падения, если мы и останемся в живых, то особой ретивостью отличаться не будем. Нужно нас взять в кольцо и сжать его, как петлю на шее. Умеют же думать, когда хотят. Хотя нам бы кого потупей, попрямолинейней, чтобы по старинке — штыки примкнуть и цепью по лесу. И лучше новобранцев из учебки — им занятие, нам спасение.
Только не дураки там в штабе сидят, ой не дураки. МИГи на нас выпустили, сейчас крепких ребят, обученных к ведению боя в любой обстановке сбросят. Как они все это будут покрывать, когда вся война южнее и западнее нас происходит? Кто-то очень серьезный взял нас в оборот. Я то считал, что мы и так под крылышком самого серьезного ведомства находимся, ан нет — есть некто покруче.
Мысли ворочались в голове, как ленивые тюлени, пока мы пробирались по бурелому между елками, забираясь поглубже. Нам нужно время, чтобы попытаться защитить себя, что-то придумать. Нужно закопаться под корягу, под листву, чтобы скрыть себя от зоркого взгляда инфракрасных локаторов. Затаить дыхание и приглушить стук сердца, чтобы чувствительные приборы не уловили нашего местонахождения. Остается надеяться, что среди них нет сенса, иначе нам капут немедленный.