Окончательная синхронизация
Шрифт:
— Ага, а в другие города пожалуйста, хоть атомную бомбу?!
— Почему бы и нет? Вы, девушка, однобоко смотрите на проблему. А вдруг военные действия и враг захватывает тот же Новосибирск, к примеру? А мы ему свинью подсовываем через трубопровод? Как тогда?
— Все равно хреново! Ваши мысли направлены только на убийство! Чем ваши рассуждения отличаются от мыслей маньяка, замышляющего очередное убийство? Да ничем, в основном масштабами. Тот хоть не более одной жертвы зараз планирует прикончить, а вам подавай сразу тысячу или еще лучше пару десятков тысяч,
— Мы будем дискутировать, или двигаться куда-то?
— Слабо ответить, слабо? — Эвелина торжествующе встряхнулась и тотчас же опала, вспомнив, что спор вышел не по делу и не к месту, — Хорошо, ваши предложения?
— Новосибирск, чем плохо? Город крупный, оттуда выберемся, куда нужно обычным порядком. Да и связи кое-какие у меня там есть, — усмехнулся он многообещающе.
— И после этого мы мужики говорите о женской логике — нужно на запад, а поплывем на восток.
— Господи, ну а с чего вы решили, что Новосибирск на востоке? Откуда вам знать, где мы вообще находимся?
— Н-не знаю! — недоуменно захлопала глазами Эва. — Я просто увидела, что мы где-то здесь, а Москва там, — она махнула рукой налево, — ну и Новосибирск там, соответственно.
— Странно, странно, — куратор взглянул на Эву оценивающим взглядом, словно цыган на лошадь, — ты хоть сама понимаешь, откуда у тебя эта картинка?
— Может, вы сразу объясните, чем в вопросы-ответы играть?
— Окей, ты права! Из нас троих только я знаю местоположение базы, с которой мы вылетели. Только я могу приблизительно знать, где мы могли упасть, из расчета направления и времени полета. Неточно, плюс-минус лапоть, но нам особой точности не требуется. И вот теперь ты неожиданно угадываешь, где находится Новосибирск, а где Москва. Возникает вопрос!
— Откуда я это узнала?
— Точно! Я заблокирован — это проверено, но ты знаешь то, что знаю только я или…
— Или мне эту информацию подсунули! — безо всякого оптимизма в голосе закончила мысль Эвелина.
— Значит кому-то выгодно, чтобы мы выбрались из этой ловушки. Интересно, сколько всего сторон у нашего треугольника.
— Почему вы решили, что это треугольник?
— До сих пор были мы, наши хозяева и те, на чьей базе мы сейчас находимся.
— Вы наговорились? — нетерпеливо поинтересовался я.
В их словесной перепалке я чувствовал себя третьим лишним. Они вошли в раж, рождая гипотезы, предположения, им это становилось все интереснее и интереснее. А я? Они совершенно забыли обо мне, словно я не самое ценное имущество на этом корабле, а мешок с мукой. И вообще, мне начало надоедать тупое перетирание одной и той же проблемы. Какая разница, сколько сторон у треугольника, да хоть двадцать! Нам нужно выбираться отсюда куда-нибудь поближе к людям, цивилизации, затеряться в большом человеческом муравейнике посреди одинаковых домов, машин, одежды.
Слава советским строителям и портным! Благодаря их усилиям ты чувствуешь себя, как дома, приехав в чужой город. Дома строятся по единым для всей страны чертежам, улицы именуются
— Давайте двигаться, хватит трепаться! — раздраженно бросил я.
Куратор с Эвой переглянулись с недоумением, мой выпад был для них полной неожиданностью. Сам же интересовался и теперь выступает с претензиями. Они пожали плечами, и куратор скомандовал: «Вперед, марш!»
Мы снова неслись по коридорам шустрым аллюром, не заботясь о шуме, производимом топаньем трех пар ботинок. Есть такой вид лошадиного бега, вот только, если куратора в нашей группе можно было сравнить с ахалтекинским скакуном, Эву с быстрой газелью, то меня со старым дохлым мерином. На этот раз даже аппетитные подробности Эвиной фигуры не возбуждали во мне никаких эмоций. Бегу, как новобранцы на первом марш-броске. Гонит нас бравый и бодрый старшина, нагрузив всякой тяжелой гадостью, которую не съешь и не выпьешь. А кстати…
— Эй, командир, а нам не нужно чего-нибудь с кухни в дорожку прихватить? — пропыхтел я, с трудом поспевая за куратором и Эвой.
— Нет, не нужно! — довольно бодрым голосом отозвался куратор. Дыхание ровное, бег размеренный, легкий. Вот бы мне так научиться. — Если успеем на последний трамвай, то там накормят. В противном случае вся кухня в твоем распоряжении. Поешь перед смертью досыта, — пошутил он.
Вот же человек, у него еще есть силы шутить. А у некоторых нет сил посмеяться шутке. Ботинки, как пудовые гири, с трудом отрываются от пола, ноги задубели, дыхание ни к черту.
— Долго еще? — простонал я.
— Скоро, за углом будет дверь, нам туда… — куратор осекся, первым вбежав за угол.
Он так резко затормозил, что Эва врезалась в него, а я припечатал ее, влетев следом в их живописную композицию: «Иван Грозный смотрит на пустую казну!»
— Что за черт? — пробормотал он, оглядывая стены, потолок и пол, словно надеясь найти там отсутствующую дверь.
— Вот и покатались на лодочке, — прокомментировала Эва печальное зрелище.
Вместо долгожданной двери перед нами красовалась гладкая бетонная стена без малейших признаков скрытой под штукатуркой двери. Да и без штукатурки, собственно говоря, просто голый бетон.
— Ну что, на кухню? — попытался я развеселить компанию.
Эва не ответила, фыркнув на мои слова, куратор посмотрел на меня странно и тоже промолчал. Моя неудачная шутка повисла в воздухе. Ну и ладно, ну и пожалуйста. В конце концов, хоть поедим спокойно. Господи, что-то я сегодня какой-то озабоченный с этой едой? Эва права, ненормально себя веду, как бурундук какой-то, лишь бы брюхо набить. Нервы шалят, вот и хочется чем-нибудь заесть тревогу — брюхо набито, душа спокойно спит.
— Что дальше? — вопрос Эвы, обращенный к куратору, также повис в воздухе.