Окончательный диагноз
Шрифт:
Так что никакого удовольствия от пребывания дома в неурочный час я не получала. Звонок в дверь отвлек меня от невеселых размышлений, но я не была готова увидеть на пороге Шилова.
– Ты одна? – сухо поинтересовался Олег.
– Нет, – покачала я головой, стараясь справиться с внезапно охватившим меня волнением, – черт подери, этот человек всегда так на меня действует! – Но все любовники сидят по шкафам, так что нам никто не помешает.
Шилов никак не среагировал на мою горькую шутку и прошел в комнату, скинув на ходу пальто и ботинки.
– Не ждала тебя, признаться, – сказала я, входя за ним и прикрывая дверь – просто на всякий случай, если, например, придет кто-то из домашних. – Утром ты был не слишком любезен…
– Так я еще и любезничать с тобой должен?! – рявкнул Олег, и я даже вздрогнула от неожиданности, потому что никогда не видела его в таком гневе.
– А что, собственно говоря, происходит? Почему ты считаешь
– Потому что ты врала мне все время!
– Я?!
– Ты пела мне про Караева, а сама что делала?
– А что я делала?
– И у тебя еще хватает наглости спрашивать?! Ты брала деньги с людей, ты заставляла их платить за то, что должна делать за зарплату! Ты думала, что имеешь на это право только потому, что твой бывший оставил тебе долги и нужно как-то выкручиваться? Это не оправдание, знаешь ли!
– Кто тебе сказал про деньги?! – опешила я. – И про долг?
– Значит, это правда?
– Это Роберт! – догадалась я. – Роберт тебе рассказал?
– Какая разница – кто? Важен сам факт: ты вымогала у больных деньги!
– Ничего я не вымогала! – пробовала защищаться я, но чувствовала, что мне вряд ли удастся оправдаться перед взбешенным Олегом. – Я только…
– Не смей! – прервал он меня взмахом руки. Честно говоря, мне даже показалось, что он собирался меня ударить, но в последний момент опомнился и сдержался. – Ты ничем не лучше Караева, только он действует масштабнее, а ты – так, по мелочи. Наверное, вы стоите друг друга, иначе не продержались бы вместе так долго! Боже, кому я поверил? Женщине, которая ложится подо все, что движется и носит белый халат! Возраст, должность значения не имеют? Это что, фетиш у тебя такой – мужики в белом?
Звук пощечины прозвучал так же неожиданно для меня, как и для Шилова, но я быстрее взяла себя в руки. На его щеке расплывалось красное пятно, оставленное моей пятерней.
– Значит, так, – заговорила я дрожащим от злости и обиды голосом, – ты в моем доме, черт возьми, и я не собираюсь стоять тут и выслушивать оскорбления! Да еще от тебя, от человека, который прячет свои секреты глубоко под землей!
– Что?!
– Вспомни Ингу Савостьянову! – окончательно слетев с катушек, заорала я – вот уж не думала, что это имя настолько крепко впечаталось в мой мозг и сейчас всплыло с такой легкостью. Я старалась забыть свой разговор с Караевым, когда он посоветовал мне напомнить Олегу о том, что случилось несколько лет назад с этой Ингой и, судя по всему, легло пятном на его репутацию. Ведь Шилову пришлось оставить успешную практику и уехать из Москвы, а такое не происходит по пустякам!
Олег отпрянул от меня, словно увидел змею, которая изготовилась ужалить его.
– Так вот, значит, в чем дело… – пробормотал он, глядя на меня так, словно только сейчас впервые увидел. – Мадам проводила частное расследование – это ведь именно то, что она умеет делать так хорошо!
– Ничего я не проводила… – начала я, но Олег снова не дал мне закончить.
– Ты никогда не говоришь все до конца, – тихо сказал он. – У тебя все время какие-то секреты. Ты никогда не спрашиваешь прямо, но один бог знает, где ты черпаешь информацию! Насколько я понимаю, ты даже не представляешь, что именно связано с этим именем, просто слышала что-то, отголоски – и больше ни черта ты не знаешь! Хочешь знать, помню ли я Ингу? О да, как я могу забыть, ведь она разрушила все, что я имел! Вся моя жизнь полетела псу под хвост, и я ничего не мог поделать – просто так сложилось, и пришлось смириться. Я думал, что навсегда избавился от этого, но нет – человек, от которого я меньше всего мог бы ожидать осуждения, снова напоминает мне обо всем! Хочешь знать про Ингу? Изволь. Ей было семнадцать, и она была дочерью члена комитета Госдумы – к несчастью, личного друга моего отца. Он-то и попросил меня заняться девочкой, потому что в результате неудачно проведенной операции после перелома колена со смещением нога стала укорачиваться, и Инга начала хромать. Другие врачи давали неутешительный прогноз: в ближайшем будущем ее может ожидать полная дистрофия конечности, если не предпринять срочных мер по исправлению врачебных ошибок, допущенных при операции. Девушка она красивая, и происходящее повергло ее в глубокую депрессию. Отец решил, что я, как специалист в этой области, могу хотя бы попытаться помочь. Я согласился, потому что это было важно для отца, но никак не мог предположить, в какие последствия все это выльется! Потребовалось несколько операционных вмешательств, но мне все-таки удалось исправить ситуацию. Через полгода Инга была в полном порядке. За прошедшее время мы довольно часто виделись, ведь я был не только оперирующим, но и лечащим врачом. Она вдруг возомнила, что влюблена в меня, – до такой степени, что начала преследовать везде – на работе, дома, встречала меня у больницы и норовила проводить, искала со мной встреч во всех местах, где я бывал, – вплоть до деловых
Как ты понимаешь, я всячески избегал встреч с девчонкой, но она не успокаивалась. Инга каким-то образом разыскала Марину, с которой мы к тому времени уже расстались, и начала забрасывать ее письмами с угрозами, потому что считала ее единственным препятствиям для наших «отношений»! Наконец я поговорил с Савостьяновым и потребовал, чтобы он положил конец выходкам своей дочери. Наверное, он попытался бы что-то сделать, но не успел, потому что однажды утром Инга ворвалась в аудиторию, где проходило совещание, и сразу же бросилась через все помещение к окну. Дело было в мае, стояла жара, и все окна были распахнуты настежь. Она вспрыгнула на подоконник, прежде чем кто-то успел среагировать, и, крикнув что-то о моей черствости и о том, что беременна, соскочила вниз. Мы находились на девятом этаже!
– Она действительно… была беременна? – спросила я, потрясенная рассказом Олега.
– Ты что, совсем меня не слушала?! – заорал он. – Разумеется, нет – я к ней ни разу не прикоснулся, и потом это стало известно, но история получила невероятный резонанс. Журналисты расстарались, я превратился в монстра, совратившего девочку и бросившего ее с ребенком. Потом, по мере всплывания фактов, чудовище сделали из Инги, и снова заработало сарафанное радио! Отец очень сожалел о том, что вообще обратился ко мне с просьбой помочь Савостьяновым. Его беспокоила шумиха в прессе, но больше всего он боялся, что Савостьянов использует свои связи, чтобы что-то сделать со мной. Он, наверное, понимал, что я ни в чем не виноват, но Инга все же была его дочерью, притом единственной, а я оказался виновником ее гибели, пусть ничего от меня и не зависело! В общем, мне было предложено уехать из Москвы, и я даже не собирался спорить, потому что уже так устал, что сам счел отъезд меньшим из зол. Не знаю, в каком виде тебе преподнесли эту историю, но все было именно так, как рассказываю я, а ты… Теперь я начинаю думать, что Караев, возможно, не так уж и виноват, а если да, не ты ли подкидывала ему идеи? Ты здорово умеешь манипулировать людьми, Агния, и поэтому ты, возможно, гораздо опаснее Роберта! Тебе верят, потому что разве можно усомниться в словах женщины с таким лицом? Может, все, о чем говорил следователь, – тоже правда? Может, ты действительно убила ту старушку, чтобы завладеть квартирой? Ведь ты в отчаянном положении, постоянно нуждаешься в деньгах! Как только у Роберта начались неприятности, ты поняла, что источник твоего побочного дохода иссяк, надо искать другие способы добывания средств, – и нашла выход, да?
Не знаю, что владело мной в тот момент, когда Олег стоял, осыпая меня оскорблениями и несправедливыми упреками, но я не могла пошевелиться и молча слушала все, что вылетало из его рта. Такого ужаса и унижения я, наверное, не испытывала за всю свою жизнь, но единственное, о чем я могла думать в тот момент, так это о том, что опять ошиблась в отношении Шилова, поверив Роберту. И – самое невероятное! – чувствовала огромное облегчение, оттого что узнала правду, и что она, вопреки моим ожиданиям, оказалась вовсе не такой, какой пытался ее представить Роберт.
Внезапно Олег замолчал. Его взгляд в одно мгновение угас и стал безжизненным, словно он понял всю тщетность своих слов, как будто объект его гнева и злости не стоил того, чтобы метать перед ним бисер. Он отступил к двери, а потом, резко развернувшись, распахнул дверь и вышел на лестничную площадку. Он захлопнул за собой дверь с таким шумом, что с вешалки упала моя шуба.
Я была оглушена, раздавлена, уничтожена. Взглянув в зеркало, я обнаружила там совершенно незнакомую женщину с огромными, налитыми чернотой глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Эта женщина словно заглянула в бездну черной дыры, да так и не смогла переварить то, что увидела там. Я уже привыкла к мысли, что между мной и Олегом все закончилось, даже, пожалуй, смирилась с этим, но понимание, что он ненавидит и – самое ужасное – презирает меня, считая ровней Роберту, причиняло почти физическую боль.