Окопная правда чеченской войны
Шрифт:
Опять замолчали.
— Слушай, Вить, а ты там баб ебал?
— Не понял?..
— Ну, в смысле, местных, чеченок?
— Нет.
— А Жигулев с Максаковым ебали.
— Я знаю. Еще старшина наш, прапор-молдаван озабоченный весь бегал.
— Я раз привожу аккумуляторы к Максу во взвод. Отдал. Ну поговорили. А он спрашивает: «Хочешь бабу?» — «Какую бабу? Где?» — «Да вон», говорит, «В палатке, местная». Ну, я не стал. Отказался.
— Это в больнице было?
— Ага.
— Ну, знаю, знаю. Мой взвод рядом, в хирургическом корпусе располагался, рядом с проходной. Напротив Макса, через пустырь, дом стоял, жилой. Оттуда делегация целая приходила, одни женщины, просили его по окнам домов не стрелять.
— А к тебе не приходили?
— А с моей стороны уже развалины были. Как мы заняли, там в первый день какая-то сволочь по нам пальнула. Ну, я у ротного танк попросил. Макс его подогнал и проутюжил. Да здание административное было. Нежилое. Ну, Макс, может, увлекся. Вот они на второй день, после Максовой профилактической стрельбы по окнам и пришли. Типа не стреляйте, здесь никого нет.
…
— Как у тебя с увольнением?
— Документы уже в округе. Приказа жду. Оформили, все-таки, суки, по дискредитации.
— Ты б завязал.
— Я уже зимой кодировался. На 23-е. Да пошли они на хуй! Слушай, Вить, уже год всего лишают. Голый оклад получаю. Квартальные — хуй! ЕДВ — хуй! Да комбат сам дурак. Докомандывался. Его с понижением на север переводят. А он как узнал — сразу в госпиталь лег. Комиссоваться хочет. Чмо…
…Мы допили пиво. И практически протрезвели.
…Уходя, товарищ втихаря спиздил из-под стекла на столе «пятихатку». Боевое братство, блядь.
Ориентация «Норд-Ост»
(импрессионистические заметки)
«Лимонка» № 208 ноябрь 2002 г.
23.00. Едем от метро «Дубровка» на трамвае до клуба шарикоподшипникового завода. Народу возле оцепления еще мало. На джипе «Чероки» приехал в жопу пьяный зам Чубайса, глава «Мосэнерго» Аркадий Евстафьев. Несмотря на моросящий дождь, стоит в белой рубашке с галстуком. Вначале предлагает обменять себя на заложников, потом предлагает «мочить всех черножопых». На этой почве братается с конкретными братками, поклонниками Жириновского. «Вот если бы Жириновский был президент, то он бы с чеченами разобрался». Манерами и внешностью Евстафьев сам напоминает «правильного пацана». Когда люди узнают, что это тот самый, который выносил из Белого Дома коробки из-под ксероксов, то реакция на его появление становится резко негативная, особенно после того, как он на виду у несчастных родственников заложников помочился.
— Какая досада, что он в Норд-Осте не сидит — обращается к толпе пенсионер, типа анпиловских борцов с антинародным режимом
— Может, снайпер его уложит, этого хряка комсомольского, — вторит молодой парень в униформе дорожного рабочего.
— Не то нужно захватывать. Если бы они Кремль или клуб «Up&Down» оккупировали, им бы только спасибо сказали, — встревает в разговор интеллигентная женщина в ободранном пальто, — А то сюда много ходит простых людей. Тут дешевые билеты есть. Моя племянница за 300 рэ сходила
Евстафьев идет с братками к джипу пить виски. Недовольный охранник семенит за ними.
24.00. В здание ПТУ привозят первых освобожденных заложников. Группа развеселой молодежи усаживается на пол. «Какой кайф. Надо же! Попали на такое реалити-шоу. Это круче, чем «За стеклом»»
Привозят группу «голубых» из находившегося в том же здании гей-клуба «Центральная станция», по слухам принадлежащего чеченцу — зятю Пугачевой.
«Какой кошмар. Мы снимали фильм о жизни голубых в Москве и тут врываются эти мужланы из спецназа. Мы думали, это происки гомофобов», — витийствует юноша в женском платье
«А жаль, что я не попал в заложники. Мне очень нравятся горячие чеченские парни. Вот покойный Хаттаб, какой был роскошный мужчинка», — томно вздыхает гомосек среднего возраста.
Появляется лощеный Ястржембский. Видно приехал из какого-то элитного клуба. От него несет смесью дорого одеколона и коньяка
«Всю прессу на хуй», — командует человек, представившийся прокурором Юго-Восточного округа. «Вы откуда, товарищ, будете?», — обращается он ко мне. Показываю удостоверение газеты «Трибунал», на обратной стороне надпись на русском «Латвийская республика».
— Только латышей нам здесь не хватало
— Я из русской оппозиционной газеты.
— А мне похую…
Журналистов выгоняют, кроме нескольких человек, выдающих себя за заложников.
01.00. С группой журналистов из либеральных изданий перемещаемся по другую сторону оцепления. По пути они затовариваются в ближайшем киоске изрядным количеством украинской горилки и коньяка. Через сорок минут они уже лыка не вяжут
02.00. На другой стороне встречаем иностранных коллег.
— Вы откуда, пан, — спрашивает меня на чистом русском человек, представившийся корреспондентом польской газеты «Выборча»
— Газета «Лимонка», НБП, — отвечаю я.
— О, но вы не такие страшные. Вы же не русские фашисты, правда? А какие новости из «Лефортово», что слышно от Лимонова?
Угощает меня польской водкой. Начинаю дискуссию о Калининграде. Потом предлагаю присоединить Латгалию к Речи Посполитой. Начинаю вспоминать любимых русских писателей польского происхождения. Паустовского и Кржижановского «ясновельможный» пан знает, а Олешу и Грина — нет.
— Как поживает Збигнев Буяк? — вспоминаю я о легендарном лидере «Солидарности», с которым мы однажды пили на диссидентской кухне
— О, он стал красным.
— Национал-большевиком?
— Нет, антиглобалистом. У меня дочка тоже подалась в эту компанию. Ездит на все их тусовки, дерется с полицией.
— Пригласите дочурку в Москву на 7-ое ноября. Здесь будет не менее весело, чем в Генуе…
На этом мы раскланиваемся.
03.00. Появляется Анпилов. Он чуть не подрался с каким-то дедом, у которого в «Норд-Осте» сидит внучка. Анпилов кричит, что сейчас позовет свою молодежь, потом жалеет, что чечены не захватили посольство США. Два либеральных журналиста громко спорят, кто из чеченских командиров круче. Дело доходит до драки