Оковы Древнего Н-Зота
Шрифт:
Гаррош сел обратно за стол. Парук, запоздало сообразил, что пока оба вождя стояли, сам он остался сидеть и теперь вскакивать точно было поздно. Он разлил оставшееся пойло себе и Гаррошу. В голове шумело.
— Ну что, готов ехать? — спросил Вождь, когда они выпили.
Ждать два года, чтобы явиться вот в таком состоянии? А разве он сможет спокойно прождать еще несколько часов, чтобы протрезветь?
— Готов, Вождь, — сказал Парук твердо.
Они поднялись из-за стола и покинули таверну. У входа были привязаны два волка. Гаррош оседлал
— Нужно успеть до заката. Ночью Альянс перекрывает дороги и тогда придется ночевать в пустыне.
Парук сел на спину волку и коснулся его жесткой шерсти на загривке. Волк оглянулся на него желтым глазом, оглядел, словно оценивая, и двинулся к городским воротам.
— А что произошло в Когтистых Горах? — спросил он Гарроша.
— А что, в таверне тебе не рассказали об этом?
Парук покачал головой.
— Ох, уж эти новости из Нагорья, — преувеличенно тяжело вздохнул Гаррош. — А ведь до этих битв с Древними Богами только обо мне и говорили…
— Так все же?
— Один генерал решил, что все средства хороши в борьбе с Альянсом и сравнял с землей целое поселение ночных эльфов.
— И за это он был уволен?
— Ага. С двадцатиметровой высоты, — ответил Гаррош. — Со свистом вылетел с занимаемой должности, кажется, так говорили в тавернах. Теперь хватит болтать, едем быстрее. Удержишься в седле?
— Да.
Волк Гарроша сорвался с места и устремился вперед. Парук должен был держаться рядом, а не позади, чтобы не глотать пыль.
Гаррош не остановился ни на одном из блок-постов Альянса. Только едва замедлял движение и поднимал темную руку. Солдаты кивали и пропускали его без слов. Эти люди пришли сюда, в пустыню Дуротара, чтобы убить его, Вождя Орды, думал Парук, а теперь они кивали ему со всем уважением, какое только возможно было между орком и человеком.
Не одна только Сильвана изменилась за это время.
Парук снова увидел черные стены Оргриммара. При Тралле, как поговаривали после смены Вождя, столица орков была больше похожа на какую-то захолустную деревеньку. Тралл был хорошим Вождем, но в военное время орками должен был править такой, как Гаррош.
Парук глядел во все глаза на новый Оргриммар. На оббитые темным шипованным железом врата и на высоченные крепкие стены. На ров вокруг города. Они въехали внутрь не через главные врата, они оставались заперты даже сейчас, когда война считались оконченной. Им открыли боковую узкую дверцу.
Они въехали в город, и Парук не узнал его. Он знал о пожарах, после которых город перестраивали, и разумеется, помнил о последствиях артиллерийского обстрела, но то, что он может не узнать родной город, ему казалось невозможным. Но он ехал следом за Гаррошем, боясь упустить того из виду, потому что в одиночестве он явно потеряется в этой разношерстной толпе. Парук не видел главного банка, не видел аукциона, только новые строения и новые указатели. Нашел бы он сам дорогу к таверне Гришки, если бы не Гаррош?
Гаррош свернул вправо от
— Слезешь сам или тебя придется тащить? — улыбнулся Гаррош.
Парука все еще шатало, когда он спустил ноги на землю. Он видел несколько ступеней и деверь, и порог. Порог, который он сейчас переступит.
Он услышал, как Гаррош спросил его тихо:
— Дальше-то у тебя какие планы, Парук?
— Сделаю ей предложение.
— Отлично, но я спрашиваю не об этом. Куда подашься потом?
— Если она откажет мне, то вернусь в Пустоши, к кентаврам. Больше идти мне некуда.
— К кентаврам? — с сомнением повторил Гаррош. — Поговори со мной сначала, если решишься хоронить себя в Пустошах. Договорились?
Парук кивнул.
— Теперь идем решать твою судьбу.
Они поднялись по трем ступеням. Сначала Гаррош, он следом. Парук зажмурился, когда услышал, как скрипнула дверь, на него пахнуло свежей соломой и выпивкой, зашелестели разговоры и застучали стаканы.
Он сделал этот последний шаг с закрытыми глазами и, только преодолев порог, тогда открыл глаза. Все в таверне глядели на Вождя Орды.
— Пива моему другу! — зычно громыхнул Гаррош Адский Крик. — Лучшего пива герою Орды!
Кому?! Не нужно ему пива, он никакой не герой, это во-первых, а во-вторых, если он сейчас выпьет еще и пива, то тут и двух слов связать не сможешь, а может, и под стол тут же рухнет. Тогда уж точно куковать ему с кентаврами до скончания века.
В таверне засуетились. Вскочили посетители, освобождая лучший столик, двигались лица, ему пожимали руку, но Парук до сих пор не видел среди них главного, дорогого его сердцу. Гаррош что-то говорил о достижениях Парука в Нагорье и призывал каждого в таверне выпить в его честь.
— Где же напитки, хозяйка?! — громко возмутился Гаррош.
И тогда Парук увидел ее. Гришка стояла на ступенях, ведущих со второго этажа таверны.
Парук, кажется, сбил с ног еще кое-кого из посетителей, пока пробивал себе дорогу в ней, наверх, на лестницу. Гришка медленно, словно силы отказали ей, опустилась на одну из ступеней.
Он взбежал вверх, но потом замер, глядя на нее снизу вверх.
— Ты вернулся, — прошептала Гришка. По ее лицу текли слезы.
Его руки дрожали, когда он обнял ее.
И неожиданно для самого себя подумал: «Я дома, Уизли… Моему путешествию пришел конец, представляешь? Два года, Уизли… Надеюсь, ты тоже переступил этот порог. Надеюсь, ты тоже, где бы ты ни был, вернулся домой. Прощай, Уизли…».
— Я вернулся, — повторил Парук.
Когда Лорна проснулась этим утром, то сразу услышала шорох дождя. Невообразимый, умиротворяющий шорох падающих капель на сотни и тысячи листьев на кроне священного древа ночных эльфов, раскинувшегося над городом. Прежде она не слышала ничего подобного, да и откуда? В Гилнеасе не было таких деревьев, как это, хотя оно и не было единственным в Азероте.