Оковы прошлого
Шрифт:
Но ведь это нормально. Давид живет в нескольких километрах от меня. И разве мало я его в детстве кормила? Он часто вспоминает наши дружные обеды и ужины здесь, на вилле. Дома ему было скучно, а с вами — весело.
Давид — настоящий друг, — согласился Жиль. — Но ты мне так и не ответила, Жо. Тебе нужны деньги?
О моих нуждах тоже заботится Альбан.
Но Альбан не Крез!
Он — нет, а ты — да?
И я нет.
Знаешь, я очень мало трачу. И у меня есть маленькая пенсия Антуана.
Жиль пришел к выводу, что финансовый аспект ее волнует мало, значит, деньги не станут действенным аргументом в предстоящем разговоре, а жаль — именно в этой сфере он считал себя непобедимым. Ничто не доставляло ему такой радости, как запросить у клиента баснословный гонорар или заставить противную сторону оформить желаемую компенсацию в виде энной суммы.
В общем, если тебе понадобятся деньги, только скажи.
Жиль осмотрелся с таким видом, словно впервые попал во флигель Жо.
Здесь есть все, что тебе нужно для комфортной жизни? Будет не очень красиво, если мы обновим и восстановим «Пароход», а тебя оставим жить в лачуге.
Жозефина внимательно посмотрела на старшего внука. Похоже, его настойчивость показалась ей забавной.
Заверяю тебя, Жиль, все в порядке. Обустройством флигеля занимался Антуан, а он обожал мастерить. Думаю, он предвидел, что я буду жить здесь, если он уйдет первым.
Разлив чай в красивые чашки, произведенные, вне всякого сомнения, на семейной фарфоровой фабрике Эсперандье, Жо села напротив внука.
Ну, признавайся, что у тебя на душе, — ободряюще предложила она.
Эти слова застали Жиля врасплох. Бабушка слишком хорошо его знает. С ней ему не удастся вести разговор по своему усмотрению. Пока он соображал, что ответить, заговорила Жозефина:
Не знаю, что заботит тебя, а я вот никак не могу придумать, что подарить на свадьбу Альбану и Валентине.
Вот он, шанс! И Жиль поспешил ухватиться за возможность, которую Жо, сама того не желая, ему предоставила.
Лучший подарок, какой ты можешь сделать Альбану, — это ответить на вопросы, которые его мучают!
Ну вот, я так и думала, что этим закончится, — покачала головой Жозефина. — Послушай же меня, мой славный Жиль — вы с братьями оставите меня в покое раз и навсегда! Это мое последнее слово.
Она говорила спокойно и решительно, но Жиля не так- то легко было выбить из седла.
Нечестно с твоей стороны утаивать от нас правду. Это мешает нам нормально жить!
Мешает нормально жить? Да ты ведь не знаешь, о чем говоришь. Я тысячу раз вам объясняла, что вы ищете то, чего нет. То, чего нет, понимаешь?
Маргарита была сумасшедшей.
И что с того?
Она хотела убить Коля.
Этими словами Жиль надеялся пробить брешь в обороне бабушки, но та даже не удивилась и не спросила, откуда ему это известно.
Да, я помню. Иногда Маргарита совершала... необдуманные поступки. Но ваш отец следил за ней, и мы с Антуаном тоже. И ничего плохого с вами не случилось. А когда вы уезжали в пансион, она успокаивалась. Ваш отец очень сильно ее любил, пытался лечить, защищал от самой себя, но — увы! — в припадке безумия она застрелилась. Это грустная история, но ничего таинственного в ней нет. Неужели ты предпочел бы, чтобы я каждое утро пережевывала ее за завтраком? Гораздо лучше забыть, или я не права? Мы с Антуаном позаботились о вас и о вашем будущем. Мы почти не говорили с вами о ваших родителях, это правда. А что толку было говорить? И вот, через столько лет вы начинаете что-то выдумывать!
Жо ударила кулачком по столу, словно желая подчеркнуть свои слова.
Ты называешь это выдумкой? — медленно спросил Жиль.
Его так просто вокруг пальца не обведешь — слишком часто приходилось ему выслушивать ложные свидетельства подсудимых и вести строгий допрос. Он готов руку дать на отсечение — Жозефина что-то скрывает. Но как сорвать завесу, за которой спрятано прошлое?
Тайна — это яд, Жо, — нравоучительным тоном провозгласил Жиль.
Правда — тоже яд!
Жо успела пожалеть о своих последних словах, но не опустила глаз. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и Жиль отступил. Он понял, что больше ничего не добьется. Выпив холодный чай, он поставил чашку на стол.
Очень красивая чашка, — заметил он. — У тебя таких много?
Несколько ящиков. Антуан привез их перед продажей фабрики и сложил на чердаке. Можете разделить чашки между собой.
Пусть этим займутся наши жены, — улыбнулся Жиль. — Но если ты не выступишь арбитром, они перессорятся!
Что толку задавать вопросы, которые так и останутся без ответа? Он встал и принялся убирать со стола.
Ты старший из братьев, Жиль, — спокойно начала Жозефина, — поэтому передай Альбану и Коля от моего имени просьбу: не приходите сюда по одному и тем более целой делегацией и не морочьте мне голову несуществующими тайнами. Договорились? Приходите, только если захотите меня поцеловать, поболтать о том о сем или... выпить моего превосходного чаю.
Жиль любил ее лукавую улыбку, разумеется, за исключением случаев, когда объектом ласковой насмешки становился он сам.
Ждем тебя на ужин, — объявил он.
Только не сегодня. Я устала. Зато завтра я приготовлю вам говяжий подбедерок в сидре!
Это был один из ее кулинарных шедевров: мясо с мелкими луковичками, грибами, запеченными ломтиками яблок, и все это — в литре фермерского сидра!
Перед уходом Жиль подошел к бабушке, нежно обнял ее и поцеловал.
Отдыхай, Жо, — примирительным тоном прошептал он.
Она проводила его глазами до двери, успокоенная одержанной победой.
«Я ничего им не скажу! Ни за что на свете! Клятва — это клятва, и нельзя ее нарушать. Как же прав был Антуан...»
Им не удалось поколебать ее уверенность. Ни госпитализация и угроза внезапной смерти, ни упорство братьев не изменили ее решения молчать. Она унесет тайну с собой в могилу, так для всех будет лучше. Однако если придет день, когда желание облегчить душу станет невыносимым, если она захочет, чтобы хоть одна живая душа узнала, что произошло в стенах виллы, не своим внукам она откроет этот секрет. Правда могла бы их уничтожить, но она этого никогда не допустит.