Окраина. «Штрафники»
Шрифт:
Было слышно, как фыркнула Мариэтта.
— Успокойтесь, дорогой Василий Викторович, — Андрей похлопал зама по сбыту по плечу. — Мы не ФСБ, нас просто попросили вас забрать. Пойдемте, а то нам жарко.
— Я готов, готов! — Корякин не отпускал руку Андрея. — Мне обязательно на службу нужно. Непременно! А то вот эти даже в разговор не вступают…
По тропинке шли двое благообразных мужчин в белых туниках. Проходя мимо нелепых в своих громоздких куртках и рюкзаках фээспеповцев, глянули со смутным неодобрением. Поднимаясь к обрыву, тот, что с рыжей бородкой, оглянулся, недоуменно пожал плечами.
— Не желают разговаривать, —
— Это, Василий Викторович, мираж, стихийно наведенный. Редкий геопсихический феномен. Вы лучше в дальнейшем молчите об этом. А то лечить начнут. И вас, и нас. Пожалуйте поближе к коллективу…
Уходить не хотелось. Лазурное море радовало глаз, над волнами кружили спокойные чайки.
— Курорт, — неодобрительно сказал Беркут-Томов, успевший нацепить солнцезащитные очки. Молчаливая Таисия вяло обмахивалась платочком.
Через мгновение Отдел «КП-29» и эвакуированный очутились в кабинете. Мариэтта умудрилась сшибить настольную лампу, но Генка успел подхватить осветительный прибор.
— Быстро вы, — удивился координатор, пряча под куртку короткоствольный «Вереск».
Обратно доехали на автобусе. Погода казалась еще мерзостнее.
— Нужно было искупаться, — вздохнул Генка.
— И позагорать, — добавила Мариэтта. — Интересно, о чем мясник Корякин возмечтал? Местечко-то крутое — Канары отдыхают.
— Устал он, — объяснил Алексей Валентинович. — Работа, рутина, писанина бесконечная. Подчиненные — идиоты. Сроки срываются. Секретарша даже кофе варить не умеет. И до скрежета зубовного хочется передохнуть. В спокойном тихом местечке. На природе. Тянет к философским размышлениям и плеску волн. Однако всех нас объединяют обязанности перед обществом, и потому мы обязаны содействовать процессам…
Таисия все-таки беспокоила. То, что рыбный суп забыла посолить, ладно. Отсутствующая какая-то. Разговаривает, если только непосредственно к ней обращаются. На Мариэтту и прочие раздражители практически не реагирует. Поколебавшись, Андрей позвонил прямо Наталье. Та, похоже, искренне обрадовалась звонку, хотя по всему чувствовалось, что в обычной запарке пребывает госпожа ведущий психолог. Андрей кратко изложил суть проблемы.
— Тебе на месте виднее, — сказала Наталья. — И лучше тебя ни один специалист сейчас ее не чувствует. Если имеются вопросы, мы Таисию Викторовну непременно на чай с разговорами попросим. Отправляй ее прямо сегодня в медцентр. Только и еще человека пришли, чтобы женщину не травмировать. Скажем, для прививок. От чертей любую заразу подцепить можно.
— Что, болтают о нас много?
— А ты думал? Какие-то вы, «Боспор», шумные и вечно по правоохранительным органам проезжаетесь. Как остальные коллеги?
— Вроде ничего. Бодрые.
— Прекрасно. Ну, ты сплачивай ряды, сплачивай. Будет время, мы с Сан Санычем обязательно к вам заскочим.
Таисию охотно повез Алексей Валентинович. Вероятно, жаждал произвести впечатление своим джипищем. Ну и ладно, пусть развеется.
Проверяя усилитель, успели обсудить с Генкой антично-курортный мир. Простодушный Иванов считал, что недурно было бы туда отправиться да шашлычков
Закончив с техникой, Генка убежал смотреть хоккей. Андрей постоял у окна — для разнообразия на город падал не опостылевший мокрый снег, а просто дождь. Тяжелые капли однообразно бухали по стеклу. Было как-то пустовато. Тихий коридор, сгущающаяся темень за окном. Без громогласного Алексея Валентиновича было чересчур тихо. Да и без возни Таисии на кухоньке казалось, что чего-то не хватает. Раз задерживаются «прививаемые», опять придется пельмени варить.
Андрей побрел по коридору. Правда, что-то слишком тихо. Генкин телевизор не слышен, Мариэтта тоже, против обыкновения, магнитофон не врубила. В последнее время у нее то «АББА» голосит, то «Кино» с «Наутилусом» бубнят — добивает вконец старые записи девчонка. А сейчас примолкла — читает, наверное. Андрей помялся — хотелось заглянуть в простенький уют радиоузла, посидеть в свете цветных ламп, спросить, как настроение. Неудобно. Настроение у госпожи Капчаги всегда хорошее, да и живо вообразит девица себе что-нибудь… личное.
Колено ныло. Андрей прошел мимо радиоузла, стараясь ступать потише. Магнитофон там все-таки едва слышно мурлыкал. И Мариэтта над чем-то хихикала. Не одна, что ли? Обрывок разговора… Андрей замер. Вот этот наглый смешок он отлично знал.
Коротко стукнул кулаком, рванул дверь. Ярость давила на виски. Сидят, обе задрали ноги на стол. Бутылка, стаканы, разодранный апельсин. Мариэтта в майке-размахайке на восемь размеров больше, чем нужно, — под подолом светятся трусишки. Хеш-Ке, как всегда, в выгоревших джинсах, груди из-под сорочки непристойно выпячиваются.
У Андрея от злобы скулы свело. Едва выдавил:
— Что здесь происходит?
Глаза Хеш-Ке сузились:
— Явился все-таки? Увалень.
— Ты что здесь делаешь? — проскрежетал Андрей.
— Пью, — метиска повела граненым стаканом. — А ты что думал, лошак?
— Мы так не договаривались.
Похоже, выражение лица начальника порядком напугало Мариэтту.
— Андрей, да мы здесь ничего такого… Просто болтаем…
— Я не с тобой разговариваю.
— Вот как? — Хеш-Ке потянулась, неподражаемо поведя смуглыми плечами. — Осмелел, вонючка? Напомнить место?
— Напомнишь, — процедил Андрей. — Пора обсудить кое-что, сеньорита. В каньоне?
— Ох, обнаглел, боров хромой, — Хеш-Ке улыбалась. — Даже забавно. Жди, огрызок.
Андрей со стуком закрыл дверь. Челюсти болели, с такой силой зубы сжимал. На звук выглянул Генка, начальник махнул рукой — сиди, смотри свой спорт. Кабинет. Сейф. «ТТ» ждал, старая прохладная сталь. Андрей загнал в ствол патрон, засунул пистолет сзади за пояс брюк.
Как молодой, сбежал по лестнице. Отпер подвал. «Каньоном» в старом «Боспоре» именовали пространство под большим залом — покатый потолок действительно вызывал ассоциации с горным ущельем. Тусклыми рядами загорались лампочки. Андрей отдернул руку от выключателя — стерва уже может быть здесь. Умоешься ты, Старый, теплой красной солью. Ярость все еще давила на виски, хотя знал: не выжить. Ладно, иной раз мужчина обязан сдохнуть мужчиной.