Окраина. «Штрафники»
Шрифт:
— Вроде бы нет. Тебя что конкретно не устроило?
— Меня как раз устроило. Я с девочкой два раза потанцевал — она меня сама в туалет утянула. Представляешь? Я ж на взводе, но неспортивно как-то. Шлюхенция… — Генка подумал и добавил: — Хотя и хорошенькая.
— Так ты доволен или нет?
— Физиологически вполне. Вот только думаю: а если оно так всегда будет? Где мне нормальную, вроде Маньки, отыскать? С ней у нас не совпало, но еще где-то такие водятся, а? Ты смотри — парнишки у Мариэтты наперебой телефончик выпрашивали.
— Болтуны вы.
— Нет, просто у одного нос тек и его не хотели в такси сажать. Пришлось «корочку» водиле ткнуть. Там хоть и ЧОП обозначен, но под управлением ФСПП. В общем, уважают нашу контору.
Подремал, почитал, посмотрел карту. Не спалось. На часах почти три, а сна ни в одном глазу. Старость. Или еще что-то. Некоторые считают, что полтинник — это расцвет жизненных сил. Взять на вооружение эту идиотскую теорию, что ли?
Андрей тихо прошелся по коридору, заглянул в аппаратную. Посмотрел на немые проекторы. Все нужно экономить — ресурс техники, электроэнергию, года, здоровье.
За столом сидел Горгон.
— Бродишь? Ну-ну. А я вот кумекаю, к чему все катится? Если эти, ваши, обречены, — старик ткнул пальцем куда-то в стену, — значит, и мы сгинем?
— Так почему обречены? Их, нас, миллиарды. Выкрутимся. Может, и не все, но выкрутимся.
— О-хо-хо, миллиарды вас. А ума-то меньше, чем у нашей живодерки синеглазой. Ну, боги вам в помощь, выкручивайтесь. Да ты сходи к своей. Не спит. Одно беспокойство от вас. Тьфу, девка ведь здоровая. Чего церемониться?
— Не девка она.
— Все они девки. Даже лучшие, что нам в жизни попадаются, — девки. И нечего от этого нос воротить. И то звание не хуже любого другого. — Старик, держась за поясницу, поднялся. — Загляни. Чего вы маетесь?
Андрей неуверенно остановился. Дверь в радиоузел действительно была лишь притворена. Виднелась полоска тусклого голубого света.
— Зашли бы, — мрачным шепотом сказали из этого призрачного полумрака. — Ходите и ходите. Не съем ведь. Боитесь меня больше, чем Хеш-Ке.
— Не боюсь. Беспокоить не хотел.
— А, ну тогда иной абзац.
Андрей вошел в голубую мглу, осторожно опустился в разболтанное кресло.
Тень на койке сказала:
— Извиняюсь, что спиной лежу. Порядком у меня попочка ноет. Абздольц как зацепил, скотина бритая.
Коллега Капчага лежала на животе в одной футболке, и Андрей рассмотрел колоссальных размеров синяк, занимающий большую часть задней поверхности бедра да еще захватывающий аккуратно округлую половиночку ягодицы.
— Слушай, тебе бы сетку нарисовать да компресс поставить.
— Компресс ставила, только уже не в кайф вставать. А что за сетка?
Андрей принес йод, намалевал сетку. Подбитая амазонка вздыхала от болезненно-приятных ощущений.
— Надо бы лед положить, — сказал Андрей.
— Сойдет. И так великое мерси. Спасли непутевую подчиненную.
— Ладно тебе. Не подкалывай.
— И не думала. Я к вам очень нежно отношусь. Честное благородное слово. Кстати, после того что вы с моей попой сделали, вы просто обязаны на мне жениться.
— Ладно. Подловила так подловила.
Мариэтта хрипловато засмеялась:
— Нет, я благодарная. И пока травмированная, не пристаю.
— Обнадеживает. Знаешь, Маня, что-то наши отношения куда-то не туда выруливают.
— Это потому, что мы не рулим. Но раз вы на «Маню» перешли, не все потерянно.
— Я, честно говоря, опасался, что «Маня» еще хуже «Мариэтты» тебя достает.
— С чего это? По-домашнему, нормально.
— Знаешь, мне кажется, тебе просто дома не хватает. Отца нормального, мамы, ванны с халатом.
— Да уж. Не хватает, и очень. Мамы, папы, брата, мужа, кота и спортивной площадки под окном. Все это вроде и было, а вот… Сергеич, ты меня не хочешь спросить, отчего я под статью угодила?
— Сейчас не хочу. Давай-ка больных тем не касаться.
— Так у меня из здорового только половина жопы.
— Что ты при старших так грубо выражаешься?
Мариэтта поразмыслила и проворчала:
— Логично. Раз я тебе хочу нравиться, то должна быть белой и пушистой. Тогда ты меня полюбишь, и все станет очень логично и хорошо.
— Опять на больное?
— Между прочим, ты улыбаешься. Я затылком чувствую. Мы с тобой во многом одинаковые. Ладно, расскажи о чем-нибудь не жутко больном.
Андрей поразмыслил и принялся рассказывать о дочери. О ее неудачном замужестве, о работе в «Останкино». О странном телемире, в котором люди из года в год загребают деньги и искренне не могут понять: кто же вообще смотрит их халтурный продукт? Маня лежала неподвижно, вроде бы задремала, но стоило Андрею решить, что пора удалиться, сказала:
— Слушай, ты бы меня с ней познакомил. Честно, я твоей руки у нее просить не буду. Просто интересно. Впрочем, ты меня, наверное, стесняешься. Я нестильная и хамоватая. Ладно, иди спать. Приключится завтра выезд, и ты, невыспавшийся, на мне зло сорвешь. Ты, Сергеич, очень вредный бываешь. Почти как я.
Андрей не удержался, погладил блестящие волосы на затылке:
— Ты очень стильная. Даже чересчур. Спи, поздно уже.
Укладываясь, Андрей ухмыльнулся старым плиткам потолка. Сходил к девке. То ли сказку на ночь рассказал, то ли согласился в приемные папаши наняться. То ли… В общем, не чужая Мариэтта Тимуровна. Да и кто здесь чужой?