Окрась это в черное
Шрифт:
– Я...я...
Краем глаза я гляжу в сторону. А, черт! Этот гад уже действует, выводит одного из загипнотизированных почитателей.
– Я понимаю, что это очень тупой подход, – говорит человек, смущенно улыбаясь. – Но я вот увидел вас через зал и просто хотел познакомиться. Позвольте мне вас угостить.
Вампир выводит из зала свою добычу, широко улыбаясь и продолжая рассуждать об искусстве постмодерна.
– У меня тут срочное дело – но я сейчас вернусь! Обещаю! Вы никуда не уходите!
И я бросаюсь в погоню за намеченной добычей.
Я
Вампир и его добыча сидят на заднем сиденье серебристой «БМВ» с густо тонированными стеклами, их силуэты движутся, как тени в аквариуме. Времени терять нельзя, придется рисковать, что меня обнаружат.
Тот, кто притворялся эстетом-гомосексуалистом, неподдельно удивляется, когда мой кулак пробивает заднее стекло, засыпая машину осколками. Он вызывающе шипит и обнажает клыки, оборачиваясь ко мне. Жертва сидит рядом с ним, недвижная, как манекен, глаза бессмысленны, ширинка расстегнута. Член торчит оттуда, дрожа как камертон.
Я хватаю вампира за ворот шелковой рубашки и выдергиваю через разбитое стекло. Он лягается и вопит. Человек даже глазом не моргнет.
– Кончай верещать! – рычу я, выбрасывая вампира на гравий стоянки. – Быстро с этим закончим, пацан, а то у меня свидание на мази!
Вампир бросается на меня, согнув когти и выставив клыки. Я встречаю нападение, выкидывая лезвие ножа из рукояти. Серебро клинка входит в грудь вампира, и мертвая тварь визжит от боли, повисает у меня на кулаке и бьется в судорогах – его нервная система реагирует на яд серебра.
Присев, я быстро отделяю голову вампира от туловища. Когда я достаю ключи от машины, тело уже начинает разлагаться. Открыв багажник, я быстро закидываю туда распадающиеся останки вампира, сначала положив ключи в карман его штанов.
Потом оглядываюсь. Это чудо, но ни одного свидетеля на темной стоянке нет. Обойдя машину, я вытаскиваю оттуда человека, так и не вышедшего из транса.
Он стоит, прислонившись к бамперу как пьяный, глаза его блуждают, щеки обвисли. Член свисает из штанов, как сдутый воздушный шарик. Я беру человека двумя пальцами за подбородок и поворачиваю лицом к себе.
– Этого не было. Ты вообще не выходил из бара ни с кем. Это ясно?
– Н-ничего не было.
– Прекрасно! Теперь иди в бар и веселись. Да, только засунь это обратно в штаны. Ты же не хочешь, чтобы тебя загребли за непристойное поведение?
Голова еще гудит, когда я возвращаюсь в бар. Хочется думать, что это эйфория после боя. Адреналин еще струится в крови, обостряя восприятие и создавая у меня чувство, что я создана из молний и фибергласа. Не такое сильное ощущение, как от крови, но все равно приятно.
Меня кто-то толкает в спину, и я оборачиваюсь. Это незаметная женщина с мышиными
Да брось ты, он тебя давно забыл и нашел себе на вечер другую чувиху.
Мне удается сдержаться и не дернуться, услышав в голове голос Другой. Почти всю ночь мне повезло прожить без ее комментариев.
Он, оказывается, ждет меня у бара. Последний раз осмотревшись, нет ли на мне крови или других красноречивых следов, я подхожу.
– Вы не передумали меня угостить?
Он улыбается с неподдельным облегчением.
– Вы вернулись!
– Разве я не говорила, что вернусь?
– Да, говорили. – Он снова улыбается и протягивает руку. – Наверное, я должен был бы представиться. Джад.
Я принимаю руку и улыбаюсь, не разжимая губ.
– Рада познакомиться, Джад. Меня зовут Соня.
– Какого черта вы тут делаете?!
Джад резко перестает улыбаться, глаза его смотрят куда-то за мое правое плечо. Я поворачиваюсь. Почти нос к носу со мной стоит молодая женщина в облегающем платье, чулках-сеточке и с избытком косметики на лице. Психоз обволакивает ее, как околоплодный пузырь – новорожденного младенца.
Джад вздыхает, закрыв глаза.
– Послушай, Китти, все кончено! Живи своей жизнью, а мне дай жить своей.
– Ах вот как ты заговорил? А я помню, как ты по-другому пел! Что всегдабудешь меня любить! Думал, я такая дура, что поверю?
От злости пузырь на лице Китти приобретает забавный сиреневый оттенок, переливаясь, как лавовая лампа.
– Так вот, не выйдет, сукин ты сын! А это кто – твоя новая шлюха?
Она бьет меня ладонью в плечо – оттолкнуть прочь от Джада. Я перехватываю ее запястье – осторожно, чтобы не сломать на глазах у Джада.
Да отломай ты ей лапу, этой психованной!
– мурлычет Другая. – Поделом ей будет!
–Не трогай меня, – говорю я голосом холодным и плоским, как меч плашмя.
Китти пытается вырвать руку.
– Я тебя, сука, еще и не так трону! Ты к моему парню не лезь! Отпусти, сказала!
Она пытается вцепиться мне в лицо свободной рукой, но безуспешно – я и вторую руку перехватываю, заставляя Китти взглянуть мне в лицо. Она бледнеет и перестает вырываться. Я знаю, что она видит меня – по-настоящему видит, кто я. Воспринимать Реальный Мир и тех, кто его населяет, умеют люди только трех типов: сенситивы, пьяные поэты и сумасшедшие. Китти явно относится к последней категории.