Окрась это в черное
Шрифт:
Этого мало.
– Кисонька! Сколько не виделись! Что на сей раз привело тебя в эту берлогу порока?
Демон Мальфеис щеголяет внешностью белого толстяка старше средних лет; одет он в клетчатый дорогой костюм и замшевые туфли. Под подбородком у него болтается коллекция золотых медальонов, а в руке он держит бланк ставки на скачках.
Я сажусь напротив демона.
– Мэл, мне нужна магия.
– Всем нам нужна. Слушай, что это у тебя с лицом? Ты же куда лучше умеешь восстанавливаться!
Я
– Связалась с огром? Или это был кто-то из панков-варгров?
– Оставь тему, Мэл.
Он тоже пожимает плечами:
– Просто хотел проявить внимание. Так что за магию ты сегодня ищешь?
– Путы и заточение.
Демон, хмыкнув, лезет за карманным калькулятором.
– А кого ты собираешься заточать? Призрака, элементала, демона, музу? Понимаешь, цены-то разные...
– Себя.
– А?
Мэл перестает считать, и на миг его внешность исчезает, открывая истинный вид – нечто вроде сгорбленного орангутанга с головой кабана.
– Ты слышал. Я хочу связать и заточить себя.
– Соня...
– Проклятие, говори же цену!
– Детка, не надо лишних слов.
Я вздыхаю и кладу на стол коробочку.
– Принесла из самых ценных своих приобретений. Волосы сбриты с головы Теда Банди перед посадкой на электрический стул, засохшая кровь – со стен дома Ла-Бьянки, стреляная винтовочная гильза – с травянистых холмов, а в портсигаре – то, что осталось от пениса Распутина. Товар качественный, подлинность гарантирую. И все это твое, если сделаешь то, что я сказала.
Мальфеис колеблется, барабаня когтями по столу. Такая близость людских страданий и зла его заводит.
– Ладно, сделаю. Но я не беру на себя ответственности за то, что с тобой станется.
– Об этом я тебя и не прошу.
– Соня, ты уверена, что хочешь все это проделать?
– Меня трогает твоя заботливость, Мэл. Нет, правда.
Демон качает головой, не веря.
– Нет, на самом деле ты через все это хочешь пройти?
– Кажется, я это уже сказала.
– Соня, ты понимаешь, что, когда ты окажешься внутри, тебе никак не выбраться, если кто-то не сломает печать?
– Возможно.
– Никаких тут «возможно» не будет! – передразнивает он меня.
– Чары, которые ты применяешь, – для пут и заточения вампира, так?
– Конечно. Ты же вампир.
Я пожимаю плечами:
– Отчасти. И я больше не дам этой части причинять вред кому бы то ни было. Либо сдохну, либо не дам.
– Ты же там будешь голодать!
–В том-то и смысл.
– Ладно, детка, как скажешь.
Я обнимаю себя за плечи, глядя в открытую дверь морозильника
– Ладно, поехали.
Мальфеис кивает, достает свечи, бутылки с нефтью, куски черного мела и флаконы белого порошка – все это он принес в кожаном саквояже. Я глотаю слюну пересохшим горлом и шагаю внутрь ячейки. Тяжелая дверь закрывается за мной с мягким и глухим стуком.
Из дневников Сони Блу.
~~
Мальфеис зажег свечи и запел глубоким звучным голосом, рисуя на внешних стенах ячейки причудливый узор. Пение стало быстрее, напряженнее, и демон смазал нефтью ручку и петли двери. Щелкнул электрический разряд, дверь засветилась синим огнем.
Заклинания Мальфеиса потеряли сходство с человеческой речью и достигли кульминации. Демон насыпал на порог полоску белого порошка, составленного в равных частях из соли, песка и молотых костей некрещеных младенцев. Потом отступил оценить дело рук своих.
Для человеческого глаза это выглядело бы как уличные граффити по всей нержавеющей двери – только и всего. Но глаза Притворщика, глаза, привычные к Реальному Миру, увидели бы загораживающее дверь переплетение веве – полуразумных защитных символов из сил вуду. Пока эта картинка останется на месте, сущность, известная под именем Сони Блу, не выйдет из холодной темноты морозильника.
Мальфеис собрал инструменты в саквояж. Остановился перед выходом со склада, обернулся через плечо:
– Прощай, детка. С тобой приятно было общаться.
– Я ищу Мэла.
Бармен оторвался от бланка ставки и хмуро глянул на Джада. Оценив его немытые волосы и четырехдневную щетину, кивнул в сторону задней кабинки.
Джад никогда раньше не заходил в «Монастырь». У забегаловки была репутация одного из самых противных – и небезопасных – мест во всем Квартале, и теперь стало ясно почему. Кабины вдоль стен когда-то были церковными кафедрами и скамьями. На штукатурке намалеваны святые, осыпавшиеся в разной степени. Мадонна с почерневшей кожей, покрытой проказой времени, глядела бессмысленными синими глазами со стены над стойкой бара. В руках у нее был такой же обшарпанный Младенец Иисус, и поднятые пухлые ручки кончались обрубками. В таком месте не особо повеселишься.
Он подошел к последней кабинке и заглянул внутрь. Там сидел лишь пухлый мужчина средних лет, одетый в кричащий костюм. Он курил сигару и заполнял бланк ставки.
– Извините?
Человек в кричащем костюме оторвался от своего занятия и приподнял кустистую бровь.
– Извините, я ищу Мэла...
– Ты его нашел.
Джад заморгал, не понимая.
– Нет, боюсь, что это ошибка. Он темнокожий, с косицами...
Человек улыбнулся. Нельзя сказать, чтобы на это было приятно смотреть.