Окровавленные руки
Шрифт:
— Я горжусь тобой, сынок, — сказал он, и его голос сорвался от эмоциональной тяжести связи, которая крепко держалась между нами. Мой отец не был любящим человеком, не терпел, чтобы меня любили. Этого было недостаточно, чтобы помешать Донателло проявлять ко мне редкие моменты привязанности, когда я их заслуживала.
Лино избавил меня от необходимости отвечать, когда толкнул дверь и ворвался в комнату. Он был буквально единственным человеком, которому это сошло с рук, но даже будучи тем, кем он был,
— Слышал, ты видел Айвори? — спросил он, плюхаясь задницей на освободившееся место Донателло.
Я зажал переносицу между двумя пальцами и вздохнул. — Черт возьми, она ушла пятнадцать минут назад.
— Что я могу сказать? У твоего охранника большой рот. Он был так взволнован тем, что наконец-то увидел Айвори Торрес. Тоже нервничал из-за этого, беспокоясь, что она потребует его голову или что-то в этом роде.
Он наклонился вперед в своем кресле, сняв собственный пиджак и устроившись поудобнее.
Дерьмо. Он был на долгом пути.
— Почему он должен волноваться об этом? Он прикасался к ней?
Даже я не был застрахован от угрозы в своем голосе, чего я редко замечал. Это случалось слишком часто, чтобы наплевать, но когда Айвори угрожали, это была совсем другая история.
— Нет, просто сказал ей, что она похожа на любую другую проститутку, с которой ты трахаешься. Во всяком случае, до того, как он понял, кто она такая.
Мои кулаки сжались под столом, и я громко сглотнула. — Что он сказал?
— Дерьмо, чувак. Я думал, ты давно закрыл эту дверь, — прошептал Лино, казалось, наконец приведя себя в чувство темной энергии, пульсирующей вокруг меня.
— Она вернулась ко мне. Это мой знак, что она моя, поэтому я забираю ее.
Я пожал плечами и обратил внимание на то, как Донателло наблюдал за нашим разговором со смесью ужаса и веселья. — Кто сегодня у ворот?
— Кристиан, — нерешительно ответил он.
— Хорошо, скажи Райкеру, чтобы он разъяснил Кристиану, что именно происходит, когда кто-то лезет ртом в мою женщину. Я хочу, чтобы он был жив, но я хочу, чтобы он знал, каковы последствия того, что он назвал ее шлюхой.
— Ого, я думаю, ты преувеличиваешь… — возразил Лино, и я перевел взгляд на него. — Откуда он мог знать, Маттео? Ты провел двенадцать лет в поисках ее близнеца, чтобы согреть свою постель.
— Похоже, мне похуй? — прошипел я, возвращаясь к электронной таблице, ожидающей меня на моем компьютере. Мне нужно было просмотреть цифры последней партии, и мне нужно было, чтобы Лино сообщил мне последние цифры от предприятий, и мне нужно было сделать это до того, как я пойду проверять чистоту нового борделя, который мои люди пробовали.
Я мог бы управлять эскортом, но я управлял только лучшими из лучших. Женщины, которые зарабатывали шестизначные суммы в год и могли бы свободно уйти на пенсию молодыми
Впервые с тех пор, как я вступил во владение, меня спросил голос.
Потому что Айвори это не понравится. Когда она это узнала.
Но она бы с этим справилась.
У нее не было выбора.
Шестая
Айвори
Глубокий вдох, который я сделала перед тем, как открыть входную дверь, было недостаточно, чтобы подготовить меня к буре дерьма, в которую мне предстояло попасть. Я знала это.
Но больше ничего нельзя было для этого сделать.
Отец резко распахнул дверь, схватил меня за шею сзади и с содроганием притянул в свои объятия.
— Господи. Господи, черт возьми, Христос всемогущий, — пробормотал он мне в макушку.
— Папа, я в порядке, — бормочу я, прижавшись к его груди. Прижатие его рубашки к моему лицу заглушило мой голос, почти задушив меня.
— Ну, по крайней мере, смерть от объятий лучше, чем быть расстрелянным, — пошутила я, и откуда-то из дома до меня донесся вздох матери.
Как она меня услышала, я никогда не узнаю. У женщины повсюду были глаза и уши.
— Айвори Леонора! — воскликнула она, и я, даже не имея возможности ее видеть, поняла, что она в гневе прижала руку к груди. В ней не было ничего, кроме драматизма.
— Это правда, — заявила я, пихая отца, пока его руки не оторвались. Даже в 59 лет мужчина был в лучшей форме, чем большинство 40-летних мужчин, из-за собственной неспособности сидеть на месте. Сколько раз я слышала, как он говорил — Время простоя — это время, потраченное впустую, в моей юности заставило бы большинство его приятелей из ВВС съежиться.
Руки моей матери сомкнулись вокруг меня, как только я смогла спокойно вздохнуть, и я вздохнула. Я не могла винить их за беспокойство. Увидеть в новостях свою дочь, когда полиция вывела ее из банка после вооруженного ограбления, большинству родителей не пришлось пережить.
Я перезвонила им перед тем, как идти к Маттео домой, чтобы убедиться, что они знают, что со мной все в порядке, как только я поняла, что я была в новостях. Тем не менее, все это казалось гораздо более травмирующим для них, чем для меня, и я была той, кто смотрел в дуло пистолета.
— Моя малышка, — плакала она, и слезы заливали мое плечо, на которое она положила лицо. Я была выше мамы, даже когда не носила каблуков. Отправившись прямо к ним домой на ужин после встречи с Маттео, я не переоделась из своего наряда, чтобы произвести впечатление на бывшую.
Хотя я пожалела, что оделась, чтобы произвести впечатление.
Как много.
Я стряхнула с себя тревогу, охватившую меня. Утром я придумаю, как справиться с угрозой Маттео, потому что не было никакой возможности обдумать это, пока мой отец смотрит на меня.