Октановое число крови
Шрифт:
— Простите, но о вашей жене я ничего не знаю. Мне лишь сообщили, что у вас нашли мою визитку, еще проинформировали о том, о чем я уже вам говорил, что вас подозревают в совершении тяжкого преступления на территории нашей страны.
— Я ничего противозаконного не совершал.
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
— Вам сообщили, уважаемый Халид аль-Валид, что меня держат здесь в кандалах?
— Возможно, вас считают опасной личностью.
— Вам сказали, что мне не было предъявлено даже формального обвинения, что ко мне не допускают адвоката?
— Вот как? Если вас будут судить по законам эмирата Катар, мистер Козак, то ваши интересы в суде станет представлять местный адвокат, которому заплатит правительство нашей страны. — Собеседник Ивана немного помолчал и добавил: — Впрочем, я надеюсь, что до этого не дойдет.
— Что вы имеете в виду?
— Мистер Козак, как ни странно вам это покажется, но я не последний человек в этой стране.
«А чего ж тогда летаешь не на собственном или арендованном самолете, а обычным пассажирским рейсом?» — подумал Козак.
— Мне это не кажется странным, — вслух сказал он.
— Хотя я и летаю — изредка, правда — на обычных пассажирских лайнерах, — безошибочно прочтя его мысли, сказал Халид аль-Валид. — Но у меня имеются определенные связи и возможности.
— Честно говоря, я пока не очень понял, к чему вы ведете.
— За вас ходатайствует один человек, имени которого я не могу сейчас назвать.
— Узнайте, пожалуйста, все ли в порядке с моей женой. Для меня это самое важное.
— Постараюсь выполнить вашу просьбу. Я вообще считаю, что хорошие люди должны помогать друг другу. Если угодно, это мое кредо.
— Приятно слышать, что вы считаете меня хорошим человеком.
— Иначе зачем бы я сейчас с вами разговаривал? Поверьте, добиться того, чтобы вам в камеру принесли телефон, оказалось нелегко даже мне. Мистер Козак!..
— Да, сэр?
— Мой вам совет, будьте благоразумны. Если вы станете вести себя правильно, то я с помощью моих друзей смогу добиться вашего освобождения.
Охранник отобрал у Козака смартфон. Его коллега внес в камеру два трехлитровых бачка и пару упаковок армейского суточного рациона. Половину этого добра он бросил к ногам Козака, остальное положил у несвежей подстилки сокамерника Ивана.
Этот тип склонился над смуглявым мужчиной в оранжевой робе, лежащим на боку. Он ногтем зацепил край ленты, отодрал ее, затем снял с Саида наручники.
С металлическим бряцаньем закрылась дверь камеры. Послышался звук запираемого замка.
Прежде чем в коридоре стихли шаги тюремщиков, в камере опять зазвучал хриплый, надсаженный голос Саида. Сокамерник Ивана снова затянул свои молитвы.
Глава 11
Рахимбаев приехал в ресторан на Неглинной в половине седьмого вечера, совершенно один, как ему и было велено. Охранник Антонова обыскал южанина, отобрал у него смартфон, после чего ввел в отдельный кабинет.
Обстановка здесь была та же, как и двое суток назад. Стол, как и в минувшую пятницу, сервирован на двоих. Помещение освещено двумя настенными бра. Антонов, не вставая с места, указал гостю на свободное кресло, стоявшее по другую сторону стола.
— Добрый вечер, уважаемый Виктор Михайлович!
— Здравствуйте, Солтанбек! — несколько мягче, чем в прошлый раз, поприветствовал Антонов бывшего главу худжандского клана. — Присаживайтесь!
Южанин был одет так же скромно, да и выглядел он тоже не лучше, чем в пятницу: впавшие щеки, нездоровая, с желтоватым отливом кожа, потерянный взгляд.
— Угощайтесь! — Антонов кивнул на накрытый стол. — Зная, что вы придерживаетесь определенных норм и табу, я предупредил, чтобы нам подали халяльную пищу, соответствующую канонам ислама.
— Спасибо, Виктор-джан.
Антонов налил себе из графина охлажденного клюквенного морса и заявил:
— Я слышал, вас вчера допрашивали в следственном комитете? Сколько длился допрос?
— Примерно шесть часов. Почти до семи вечера.
— Вы знаете, что вас собирались закрыть еще вчера?
Рахимбаев прерывисто вздохнул и ответил:
— Я был готов, говорил вам еще в пятницу, что все к этому идет.
— Как вы думаете, Солтанбек, почему вас до сих пор не посадили в изолятор?
Рахимбаев промокнул платком потное лицо и проговорил:
— По-моему, вы лучше меня это знаете, уважаемый Виктор Михайлович.
— Почему следователи, работающие по вашей преступной группе, до сегодняшнего дня не изменили ваш статус со «свидетеля» на «обвиняемого»?
— Виктор Михайлович!.. — Южанин бросил на него умоляющий взгляд.
— Согласно поправкам в УК от две тысячи тринадцатого года, деяния, предусмотренные пунктом «г» части второй статьи два-два-восемь, караются лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет. — Антонов аккуратно отпил кисловатый напиток, поставил стакан на стол, после чего посмотрел на южанина и продолжил: — В вашем случае, как меня проинформировали свои люди в следственном комитете и наркоконтроле, обвинение собирается просить по максимуму — двадцатку.
— Виктор-джан, я отдал все, что смог собрать!..
— Я попросил знающих людей оценить ваши активы, Солтанбек.
— У меня одни долги! Я бедный несчастный пожилой человек.
— Вам и вашим близким принадлежат сотни гектаров земли в Воронежской и Липецкой областях. У вас есть домовладения и земельные участки в ближнем и дальнем Подмосковье. Это без учета наличности, вложенной вами в московскую недвижимость, в офисные и торговые точки. Специалисты говорят, что то, что они пробили, то, что принадлежит либо вам и вашей семье либо близким вам выходцам из Худжанда, стоит по рыночным ценам от четырехсот до шестисот миллионов. — Антонов зацепил вилкой ломтик темно-красного балыка, положил его на свежий хрусткий хлебец, сверху добавил дольку лимона, отправил в рот, прожевал закуску и сказал: — Причем не в рублях, а в американской валюте. — Виктор Михайлович промокнул губы матерчатой салфеткой и продолжил: — Между нами говоря, вы основательно наварились на поставках афганского товара. Ведь так?