Октавия
Шрифт:
Наконец они разглядели сквозь тучу чаек Булонь. Они уже присоединились к своей компании. Те после беспошлинной выпивки держались развязно, у всех были пакеты с беспошлинными сигаретами.
– Привет, - сказала Кейбл.
– Дорогой, ты какой-то заморенный. Тебе нравятся мои новые духи?
– И она сунула запястье под нос Матту.
Когда паром причалил, небо было сплошь затянуто тучами, и дождь продолжался. На причале стояло несколько толстых французов в синих комбинезонах и беретах. Боже, они совсем как англичане, подумала Имоджин, и погода точно
– Может быть, я поведу?
– спросил Ники, когда они сели в машину.
Матт покачал головой:
– Я отвлекусь от состояния моего желудка.
– Имоджин вся серая. Ей лучше сесть спереди, - сказала Кейбл, юркнув на заднее сиденье рядом с Ники.
?Мерседес? начал проглатывать мили. Это и есть Франция, подумала Имоджин. Большие аллеи тополей, уходящие в бесконечность кукурузные поля, невероятно безобразные города с облупившимися щитами рекламы Дюбонне и садами, пестрыми, как пакеты с семенами. На улицах ни души. Возможно, за этими закрытыми ставнями они все занимаются знаменитой французской любовью.
– Тут всюду прошла первая мировая война, - объяснил ей Матт, - большинство старых домов было разрушено до основания. Поэтому деревни такие новые и уродливые. Ты читала ?Прощай, все это??
Имоджин покачала головой.
– Отличная книга. У меня есть с собой. Я тебе одолжу.
– Я не смогла одолеть больше одной страницы, - сказала Кейбл.
– Для тебя там слишком много длинных слов и нет картинок.
– Не будь таким высокомерным, - огрызнулась Кейбл.
– Здесь на полях до сих пор осталось много неразорвавшихся бомб, - сказал Матт, не удостоив ее ответом.
И в машине тоже, подумала Имоджин. Ники и Кейбл шушукались о своем, имена сыпались, как осенние листья. Наконец угомонились и они. Оглянувшись, Имоджин увидела, что Кейбл спит, положив голову на плечо Ники. Она быстро отвела взгляд, безнадежно пытаясь не обращать на это внимание. Матт, если и видел что-нибудь через водительское зеркало, то вида не подал.
Когда они подъехали к гостинице, дождь прекратился, и несколько звезд пытались пробиться сквозь пелену облаков. Гостиница стояла на берегу реки и была украшена ярко-розовыми гирляндами гераней и ползучими растениями, спускавшимися до самой воды. Привлекательная мадемуазель за стойкой была явно рада приезду Матта. Но когда в дверях появился Джеймс и Ивонн, это ее потрясло. Пошло размахивание руками и пожимание плечами, а потом Матт с унылым видом сообщил:
– Сожалею, мои любезные, но бестолковая секретарша заказала вместо трех двухместных номеров всего два.
– Ну и ничего, - сказала Кейбл.
– Поделимся. Ивонн, Имоджин и я сможем поместиться на одной двуспальной кровати. А вы трое на другой.
Матт сказал с облегчением:
– Если это всех устроит…
Имоджин кивнула. Еще один день отсрочки: этой ночью она не была готова к сексуальному марафону с Ники.
– Забавно, - сказал Джеймс Эджуорт, - прямо как в школьном дортуаре.
Однако у Ивонн лицо стало похоже на закипающее молоко.
– Но это какая-то нелепость. Мы с Джамбо в браке.
– Нам всем это известно, малыш, - сказал Матт.
– Не называйте меня ?малышом?, - Ивонн топнула ногой.
– У меня был утомительный день. Не понимаю, почему я должна страдать только из-за того, что вы там что-то напутали.
В глазах ее блеснули слезы. Джеймс ободряюще похлопал ее по плечу.
– Не плачь дорогая. Матт, вы не будете сильно возражать, если мы займем один двухместный номер?
Матт посмотрел на Ники, тот кивнул.
– Вы правы, Джеймс: все к вашим услугам. Мы с Ники можем переночевать в машине. Ужин через четверть часа.
– Переодеваться я не стану, раз уж костюм пойдет у меня вместо пижамы, - сказал Ники.
Уже в спальне Кейбл заметила с удовольствием:
– Не думаю, что у Матта с Ивонн этим дело обойдется. Ты знаешь, у нее целый чемодан набит пакетами с хлебом из отрубей - чтобы держать Джеймса в постоянном весе.
Глава седьмая
Имоджин чувствовала себя совершенно неприкаянной. Она мечтала о том, чтобы полежать в горячей ванной, а потом долго пробовать и намазывать на себя что-нибудь необыкновенное. Но у нее не было ничего необыкновенного, и она считала себя слишком толстой и нескладной, чтобы переодеваться перед Кейбл. В любом случае при всех этих чемоданах и пузырьках с косметикой Кейбл для двоих места было явно недостаточно. К тому же, если она пораньше спустится вниз, то ей удастся улучить какое-то время наедине с Ники. Поэтому она ограничилась самым быстрым туалетом.
– Если у Матта болит живот, скажи, что я скоро буду, - попросила Кейбл, которая расхаживала теперь по спальне совершенно голая, если не считать зеленого шелкового шарфа, прикрывавшего ее бигуди.
Имоджин отвела глаза и сбежала. Может быть, скромность - это вопрос телосложения, подумала она. Если бы она так же превосходно выглядела, то, возможно, тоже разгуливала бы без всякой одежды. На лестничной площадке она увидела Ивонн, у которой на плечах была розовая пластиковая накидка для предохранения одежды от косметики. Она размахивала феном перед горничной нервного вида.
– Так вы говорите по-английски или нет?
– Oui, Madame .
– Тогда почему вы говорите на иностранном языке? Я хочу, чтобы мне немедленно заменили вилку на этом фене.
Имоджин крадучись прошла мимо них. В холле никого не было. Она посмотрела на меню и сглотнула слюну. С кухни доносились манящие запахи чеснока, вина и трав. Она прошла в комнату для отдыха и села в кресло с ?Тристрамом Шенди?. По соседству какая-то английская семья разговаривала вполголоса, как на похоронах, угрюмо снимая латунные колпачки с кофейных чашек. На ее столе лиловые и телесно-розовые гладиолусы в вазе чудовищно дисгармонировали друг с другом и особенно с клетчатой скатертью. Странно, что французы, которых считают людьми утонченного вкуса, почти лишены чувства цвета.