Октябрьская страна (The October Country), 1955
Шрифт:
– А теперь, – сказала наконец тётушка Тилди, – плачь!
И заплакала блаженно-счастливыми слезами.
И отныне, если вам вздумается навестить тётушку Тилди, вам стоит только в любой день часа в четыре подойти к её лавке древностей и постучаться. На двери висит большой траурный венок. Не обращайте внимания. Тётушка Тилди нарочно его оставила, такой уж у неё нрав! Постучите. Дверь заперта на две задвижки и три замка.
– Кто там? Чёрный человек? – послышится пронзительный голос.
Вы, смеясь, ответите: нет-нет, тётушка Тилди, это я.
И она, тоже смеясь, скажет: "Входите побыстрей!" – распахнёт дверь и мигом захлопнет её за вами, так что чёрному человеку нипочём не проскользнуть. Потом она усадит вас, и нальёт вам кофе, и покажет последний связанный ею свитер. Уже нет в ней прежней бодрости, и глаза стали сдавать, но держится она молодцом.
– Если будете вести себя примерно, – провозгласит тётушка Тилди, отставив в сторону чашку кофе, я вас кое-чем попотчую.
– Чем же? – спросит гость.
– А вот, – скажет тётушка, очень довольная, что ей есть чем похвастать, и шуткой своей довольная.
Потом неторопливо отстегнёт белое кружево на шее и груди и чуточку его раздвинет.
И на миг вы увидите длинный синий шов – аккуратно зашитый разрез, что был сделан при вскрытии.
– Недурно сшито, и не подумаешь, что мужская работа, – снисходительно скажет она. – Что? Ещё чашечку кофе? Пейте на здоровье!
The Cistern 1947( Труба)
Дождь лил весь вечер, и свет фонарей тускло пробивался сквозь его пелену. Две сестры сидели в столовой. Старшая – Джулия – вышивала скатерть. Младшая – Анна – сидела у окна, неподвижно глядя на темную улицу. Она прижалась лбом к стеклу, неподвижно пошевелила губами и вдруг сказала:
– Я никогда не думала об этом раньше.
– О чем ты? – спросила Джулия.
– До меня только что дошло. Там же настоящий город под городом. Мертвый город там, прямо под нашими ногами.
Джулия поджала губы и быстрее заработала иголкой.
– Отойди-ка от окна, – сказала она. – Этот дождь на тебя что-то навевает.
– Нет, правда. Ты когда-нибудь думала об этих трубах? Они же лежат под всем городом, под каждой улицей и выходят прямо в море. По ним можно ходить, не наклоняя головы, – быстро говорила Анна, вдохновленная дождем, падавшим с черного неба, барабанившим по мостовой и исчезавшим под решетками люков на каждом перекрестке. – А ты бы хотела жить в трубе?
– Ну уж нет!
– Но ведь это же так забавно! Следить за людьми через щелочки. Ты их видишь, а они тебя – нет. Как в детстве, когда играешь в прятки, и никто тебя не может найти. А ты все время среди них, и все видишь, знаешь все, что происходит. Вот и в трубе так же. Я бы хотела…
Джулия медленно подняла глаза от работы.
– Послушай, Анна, ты действительно моя сестра? Неужели нас родили одни и те же родители? Иногда мне кажется, когда ты так говоришь, что мать нашла тебя под деревом, принесла домой и вырастила в горшке. А разумом ты как была, так и осталась.
Анна не ответила. И Джулия снова принялась за работу. Минут через пять, Анна сказала:
– Ты, наверное, скажешь, что мне это приснилось. Может, и так.
Теперь промолчала Джулия.
– Может этот дождь меня усыпил, пока я здесь сидела и смотрела на него. Я думала о том, откуда этот дождь берется и куда исчезает через эти маленькие дырочки в решетках, и что там – глубоко внизу. И тут я увидела их… мужчину и женщину. Они там, в трубе. Прямо под дорогой.
– И что же они там делают? – спросила Джулия.
– А они должны что-нибудь делать?
– Нет, если они сумасшедшие, – ответила Джулия. – В этом случае они могут и ничего не делать. Залезли в трубу и пускай себе сидят.
– Нет, они не просто залезли, – убежденно сказала Анна. Она говорила, как ясновидица, наклонив голову в сторону и полуприкрыв глаза веками. – Они любят друг друга.
– Час от часу не легче. Так это любовь заставляет их ползать по канализационным трубам?
– Нет, они там уже долгие-долгие годы.
– Не говори чепухи. Не могут они жить долгие годы в этой трубе, – рассердилась Джулия.
– А разве я сказала, что они там живут? – удивленно сказала Анна. – Нет, совсем нет. Они мертвые.
Дождь усилился и пулеметной очередью застучал по стеклу. Капли соединились и стекали вниз, оставляя неровные полосы.
– О, Господи, – сказала Джулия.
– Да, мертвые, – повторила Анна, смущенно улыбнувшись. – Он и она, оба мертвые.
Эта мысль, казалось, доставила ей какое-то умиротворение: она сделала приятное открытие и гордилась этим.
– Лучше бы ты поговорила о чем-нибудь другом.
– Анна засмеялась:
– Но позволь мне рассказать, как это начинается, как они возвращаются к жизни. Я так ясно это представляю, – она прижалась к стеклу, пристально глядя на улицу, дождь и крышку люка на перекрестке. – Вот они, там, внизу, высохшие и спокойные, а небо над ними темнеет и электризуется, – она откинула назад свои длинные мягкие волосы. – Вот оно светлеет, взрывается – и конец суше. Капли дождя сливаются в потоки, которые несут с собой мусор, бумажки, старые листья.
– Отойди от окна! – сказала Джулия, но Анна, казалось, не слышала ее.